Сводные. Игра на желание (СИ) - Аверина Екатерина "Кара" - Страница 18

— Кит, — трясет меня за плечо. Сонно открываю глаза, поворачиваю к ней голову. — Что ты тут делаешь? Да еще и в таком виде? — ругается она шепотом. — Иди к себе!

— Мне тут хорошо, — отворачиваюсь в надежде, что она свалит. Но упрямая женщина решила защищать честь своей дочери до конца и снова трясет меня. Голова начинает кружиться от этой качки. — Да чтоб тебя! — рыкнув, сажусь на кровати. — Не надо меня трогать! — слышу, как Лада начинает ворочаться.

— Я спросила, что ты делаешь в спальне моей дочери, еще и в трусах? Ты что-то сделал? У вас что-то было? — давит она.

— Мама? — за моей спиной раздается сонный голос сводной.

Поднимаюсь, оттесняю Машу и сваливаю. Пусть у дочери своей интересуется, что у нас было. Ничего пока! Но обязательно скоро будет!

Покурив на улице, иду досыпать уже к себе в комнату. И в этот раз договориться с темнотой не выходит. Я погружаюсь в свой самый страшный кошмар и просыпаюсь на рассвете от того, что по щекам текут слезы. Удивленно смотрю на отца, спящего в кресле. Какого хера он тут делает?! Он со своей бабой договорился что ли, чтобы не давать мне покоя нигде? Во что, блядь, превратился, этот дом?!

Сажусь. Отец тут же открывает глаза.

— Я ее не трогал, — говорю с ходу и вытираю ладонями мокрое лицо. За это не стыдно. Со слезами выходит боль, которая не вмещается внутри. А отцу даже полезно посмотреть.

— Она мне тоже снилась сегодня, — и это он не про Ладу. — Ругала за то, что я тебя бросил. За мою трусость. Я знаю, что это я сломал тебя, Кит. Знаю, что ты мне не веришь, но я испугался, когда ты пропал. И я очень хочу искупить свою вину перед тобой. Помоги мне, сын. Скажи, что мне нужно сделать, чтобы тебе стало легче. Очень тяжело смотреть, как ты бьёшься в этой агонии один и при этом задеваешь всех, кто попадается тебе на пути. Я куплю тебе новый байк, но ведь это не поможет. Давай попробуем говорить об этом, Кирилл. Мы четыре года молчали. Может, ошибка именно в этом?

— Ты мне обещал, что эта тема останется закрытой, — напоминаю ему.

— Обещал, но у меня было время еще раз обо всем подумать, пока мы тебя искали. Маша задает много вопросов, и она имеет на них право, сын. Я устал недоговаривать и лгать. Сохранение тайны не приносит облегчение ни тебе, ни мне. Впусти в свою жизнь людей, которые за тебя искренне переживают. Ты получишь необходимую поддержку. Любовь, в конце концов. Я видел, как ты смотришь на Ладу…

— Ты все же хочешь поговорить со мной о девочках? — смеюсь я.

— О чувствах, Кирилл…

— Кит, — поправляю его.

— Нет! Моего сына зовут Кирилл. Я дал тебе это имя. И я буду называть тебя им. И поговорить с тобой я хочу о чувствах, которые ты испытываешь к Ладе.

— Злость, ненависть, раздражение? — начинаю откровенно стебаться.

— Влюбленность, — улыбается отец.

— Если бы я не знал, что Розенберг хранит врачебную тайну, подумал бы, что вы обсуждали мой последний визит к ней. Она тоже пыталась втирать мне про любовь. Мы не будем об этом говорить, отец. Я жду свой байк. У меня сегодня тренировка, а через несколько дней важная гонка. Пойду в душ, — поднимаюсь с кровати.

— Какая тренировка, Кит? Ты только после аварии!

— И что? — пожимаю плечами. — Мне надо бросить то единственное, что приносит мне хоть какое-то удовольствие? Я уже говорил, сними лимит с моей карты и я снова начну искать удовольствие в другом, но тебе же не понравилось. Зато это был единственный раз, когда ты ко мне приехал!

— У тебя был передоз. Ты чуть не умер! — отец сжимает руки в кулаки. — Считаешь, это весело?

— Да-да, — ухмыляюсь в ответ. — Чтобы увидеть отца, мне надо было фактически сдохнуть. Все, папа, тема закрыта. Говорить об этом я не хочу и не буду. А мама права. Ты просто трус! — стягиваю полотенце с дверцы шкафа и все же собираюсь свалить в душ. Этот разговор пора заканчивать.

— Я приду на твою гонку, Кирилл, — обещает отец. — Буду болеть за тебя.

— Мне плевать, — хлопнув дверью, ухожу в ванную, не веря ни единому его слову.

Кит

Новый байк пригоняют прямо во двор нашего дома. Выхожу, чтобы оценить. Отец выходит со мной, а за ним тащится мачеха Маша. Смотрит на меня, как на врага народа. Расходятся у них с папочкой мнения. Он вот совсем не против, чтобы я трахнул сводную, а его жене эта идея явно не по вкусу. Забавно будет посмотреть, как затрещит по швам их хваленая любовь, когда они столкнутся в конфликте на этой почве. Даже ничего придумывать не надо, чтобы разрушить жизнь отца. Сделать всего один ход, сыграть одну игру и все рухнет. Для меня, вероятно, тоже, но я давно пуст внутри, так что, как всегда, плевать…

Завожу технику, проверяю, изучаю характеристики. Байк плюс/минус как тот, что я грохнул.

— Пойдет, — киваю отцу. Он в несколько кликов оплачивает счет на приличную сумму, я прячу ключи в карман. — Дорого я тебе обхожусь? — усмехаюсь, больше глядя на Машу.

— Вместо того, чтобы хамить, сказал бы отцу спасибо, — она включает воспиталку. — Знаешь, сколько успокоительного он выпил, пока искал тебя?

— Вы считаете, что мне должно быть это интересно? — насмешливо приподнимаю бровь.

— Конечно. Это же твой отец. Что за потребительское отношение к людям, которые за тебя волнуются? — она искренне возмущена.

— Самые честные и взаимовыгодные.

Разворачиваюсь и хромаю в дом. Не вижу смысла продолжать эту беседу. До нее все равно не дойдет, а потом будет уже поздно. С вероятностью девяносто процентов их брак развалится, и она вернется в свою убогую квартиру в убогом районе и будет жить на свою убогую зарплату подтирая задницы чужим детям. А я попробую вернуть себе ощущение дома, верну уют, мамины вещи. Я хочу видеть ее не только в кошмарах, я хочу заполнить пустоту и другими воспоминаниями. Самая добрая, самая заботливая, самая внимательная женщина в мире. У нас была счастливая семья. Отголосков не осталось даже во снах, там только темнота, кровь и страх. Я чертовски устал от этой нескончаемой агонии.

— Привет, — на ступеньках натыкаюсь на сонную Ладу в милых пижамных штанах и футболки.

От нее снова вкусно пахнет и тянет теплом, которого мне так хочется. И я тянусь к ней, не думая о том, что нас увидят. Обнимаю одной рукой, нахожу губы и быстро целую, словно получая заряд для своей севшей батарейки. 

— С ума сошел? — так смотрит на меня, вроде оттолкнуть хочет, но почему-то не делает этого. — Как ты?

— Нормально, — киваю.

От пальцев и выше по моей руке поднимаются мурашки. Они тащат с собой то, что есть для меня только у этой девчонки. И я примагнитился опять, не могу оторваться. Отлично слышу, как хлопает внизу дверь. Знаю, что вошли отец и Маша. Знаю, что лестницу и нас с Ладой им отлично видно. И есть чертов план, от которого я не стану отступать. Но я все равно стою и держу сводную одной рукой. Мурашки доползают до затылка и начинают движение по позвоночнику, разбегаясь от него в разные стороны по всей спине.

Мы молчим. Я в принципе разучился говорить, а она любит молчать, уткнувшись в свои книжки со сказками. Смотрим друг другу в глаза. Ее щеки мило розовеют и на губах блестит влага от моего поцелуя.

«Мой трофей» — думаю, разглядывая эти вкусные губы. — «Она будет плакать, а я буду ее утешать. И она все равно отдаст мне свою невинность. А потом… Черт! Главное потом не передумать, потому что сейчас вдруг очень хочется сделать именно так. Отменить концовку задуманной игры и оставить эту девочку себе навсегда. Заниматься с ней горячим сексом по утрам подальше отсюда. Попробовать, что такое отношения. Принимать ее любовь, если уж свою я дать не могу.»

Заманчиво.

Убираю руку, шагаю на несколько ступенек вниз, так же молча пропуская ее. Шла ведь куда-то. Пусть пока идет. Я вернусь вечером с тренировки, и мы поиграем.

Лада проходит мимо меня, коснувшись пальчиками тыльной стороны моей ладони. Я какого-то хера вздрагиваю всем телом от этого прикосновения. Меня ошпаривает кипятком. Оглядываюсь. Она не смотрит больше. Уходит в сторону столовой. Оттуда доносятся женские голоса. Мачеха Маша, вероятно, сейчас вынесет дочери мозг за сцену на лестнице и мою ночевку в ее постели.