Закон негодяев - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 47

• Предыдущая
• 47/61
• Следующая

– А ты думаешь, здесь дураки работают? Ничего про вас не знаем? – вмешался Караев. – Правду всегда говори, мерзавец. Только правду.

– Я и говорю, – опустил голову Манафов.

– Хорошо, – решил закончить допрос Джафаров, – завтра мы опять встретимся. Будет лучше, если ты расскажешь нам, кто именно послал тебя в Турцию. Это в наших общих интересах.

Когда конвоиры увели Манафова, Джафаров протянул листок с написанными цифрами Караеву.

– Поезжай в МВД, проверь, кому и когда был выдан пропуск с таким номером. И привези мне весь список пропусков, выданных вместе с этим в тот день. И вперед, и назад, ты понял?

Караев, взяв бумагу, вышел за дверь. Джафаров позвонил Кязимову.

– У нас, кажется, будет очень крупное дело, – сообщил он своему начальнику, – будет большой скандал. Кто-то выдал в МВД пропуска бандитам для прохода к границе.

– Выяснил, кто именно выдавал пропуска в МВД? – поинтересовался Кязимов.

– Послал Караева. Он должен мне позвонить. Сейчас возвращаюсь на работу.

– Давай быстрее. А то Велиев уже нервничает. Интересуется ходом расследования. Никогда не видел, чтобы он так нервничал. Приказал, чтобы ты докладывал лично ему. Так что приезжай быстрее.

– Хорошо. Никаких новостей пока нет? – спросил Джафаров. – Может, вам звонили насчет этого бежавшего?

– Да нет, никто не звонил. Думаю, он в городе прячется. Мы дали сообщение о задержании этого типа почти сразу. Он бы просто не успел доехать ни до северной границы, ни до южной. А куда тогда он делся?

– А если он едет в сторону Карабаха? – предположил Джафаров. – У него был с собой и пропуск для проезда через армянскую зону боевых действий.

– Учли. Там тоже всех предупредили. Даже отрезали дороги на Гянджу и Шеки-Закаталы. Нет, он точно в городе. И машина его здесь. Нужно искать лучше.

– Будем искать, – пробормотал Джафаров.

– Главное, выяснить, нет ли у них сообщников в городе, – продолжал Кязимов, – когда будем знать, кто именно им выдавал пропуска, будет значительно легче выйти на их связи. В общем, давай быстрее приезжай.

Джафаров положил трубку и пошел к начальнику горотдела, просить у того автомобиль. От горотдела до прокуратуры республики было минут десять езды.

Когда он приехал на работу, внизу, у дежурившего милиционера, его встретил белый от ужаса Ибрагим Караев.

Здание МВД было почти рядом с прокуратурой, и он только что поднялся наверх по улице.

– Что случилось? – Джафарову не понравился вид Караева. – Кому был выписан пропуск?

– Там нет имен, – Караев сделал страшные глаза и, оглянувшись по сторонам, шепотом добавил: – Но начальник отдела сказал мне, что они были отосланы сюда, в прокуратуру, по личному указанию самого Велиева. Пять чистых бланков.

Джафаров почему-то вспомнил председателя колхоза.

«Это война негодяев против всех честных людей», – кажется, так сказал ему Гумбатов.

Она была ненасытна в любви, словно изголодавшись по ней. Когда они, с трудом умещаясь на интуристовской кровати, лежали вместе и она достала сигареты, он вдруг спросил:

– У тебя нет друга?

Она закурила, закашлялась, поперхнулась и лишь затем спросила:

– Это так заметно?

– Ты не поняла. Я просто задал вопрос.

– У меня был муж, – сухо сообщила она, – его убили в Сухуми в прошлом году. Он был племянником Шалвы Руруа. Думаю, у тебя нет больше вопросов.

– Извини.

– Да, – ответила она, глядя в потолок, – я совсем одна. И у меня нет друга. Единственный мой самый близкий и дорогой друг – мой пятилетний сын. Больше у меня никого нет.

Они помолчали. Внезапно она спросила:

– Когда ты уедешь?

– Сегодня. – Иногда он бывал жестоким даже по отношению к самому себе. – Я, кажется, выяснил все, что должен был выяснить.

– Тебя волнует проблема контрабандистов?

– Скорее наркотиков.

– Понимаю. Ты из КГБ?

– КГБ сейчас нет.

– Ладно, я путаюсь в этих названиях, хотя сама пришла в КГБ несколько лет назад. Когда эта организация еще была. Тогда к власти должен был прийти Гамсахурдиа, и количество штатных офицеров в действующем резерве стремительно увеличивалось. Некоторых готовили даже действовать в подполье. Смешно, да?

– Не очень, – серьезно ответил Дронго, – я немного знал Гамсахурдиа. Он был совсем не такой одиозной личностью, какой его представляют теперь. В некоторых газетах его даже называют «грузинским фашистом». А он по-своему очень любил свой народ, свою землю и действительно хотел счастья и независимости всем грузинам. Просто у него не получилось. Его избрали еще во времена СССР, и ему приходилось маневрировать, ловчить, приспосабливаться. А потом начались неудачи, были сильные срывы и деградация всего режима.

– Ты хорошо знаешь Грузию, – произнесла она, взглянув на него.

– Это вопрос или утверждение?

– Просто сказала. Признайся честно, ты грузин?

– Правда нет. Честное слово.

Она приподнялась на локте, заглянула ему в глаза.

– Знаю, что уедешь. Знаю, что никогда не увидимся, – прошептала женщина, – у меня после мужа никого не было. Клянусь тебе. Не думай, что я бегаю за иностранцами в гостинице.

– Я и не думаю. И потом, какие иностранцы захотят теперь, в такое время, ехать в Батуми. Я, кажется, единственный на всю гостиницу.

Она засмеялась, откинула голову на подушку.

– От тебя все время пахнет каким-то одеколоном, – сказала Тамара, – какой-то непривычно резкий запах. Такой восторженный и аристократический, наглый и вызывающий. Что это?

– «Фаренгейт». Я вожу с собой по всему миру.

– Интересный запах.

Он засмеялся.

– Почему смеешься? – чуть обиженным голосом спросила Тамара.

– Говорят, мужчины любят глазами, а женщины носом. По запаху. Может, действительно, «Фаренгейт» помогает. Как ты считаешь?

– Очень может быть. – Она взглянула на часы, оставшиеся на столике, рядом с кроватью. – Слушай, уже одиннадцатый час утра. Меня будут искать. Нужно вставать.

– Да.

– Ты вспоминай иногда Батуми.

– Да.

– Других слов у тебя нет?

– Тамара, – очень серьезно сказал он, – сегодня утром ты спасла мне жизнь. Неужели ты думаешь, что я могу забыть все это? В моей жизни это уже второй случай, когда женщина спасает мне жизнь.

– Второй. А что было с первой?

– Она погибла.

– Извини. Но нам пора. – Она быстро поднялась, прошла в ванную комнату. Он остался лежать в постели. Голова уже болела не так сильно.

Сегодня истекал третий день с тех пор, как он покинул свой родной город, и по условиям «контракта» он должен был дать о себе знать. Приморский город Батуми вполне годился для отдыха, и у его преследователей не могло быть никаких нареканий. Следовало только сегодня позвонить им. В душе он беспокоился за близких, разумом понимая, что Владимир Владимирович сумеет как-то изменить ситуацию. Но это говорил только разум. Чувства оставались вне сферы холодного прагматического ума, и он продолжал волноваться.

Из ванной комнаты вышла Тамара. Несмотря на крупные формы, она была безупречно сложена. Он невольно сделал восхищенное лицо. Очевидно, она сумела правильно понять его, если немного покраснела и, прикрываясь полотенцем, попросила:

– Отвернись.

Уже не смотря на нее, он прошел в ванную. Пока он брился, было время обдумать ситуацию. Наркотики через порт шли с явного благословения Шалвы Руруа, фактического негласного хозяина этих мест. При общей неразберихе, царившей в порту, при том беспорядке, который стал таким распространенным явлением во всех приморских портах, при той ситуации, которая была в Грузии, надеяться на серьезный контроль с чьей-либо стороны было наивно. Но присутствие здесь Тамары указывало как раз на обратное. Работавшие в исключительно трудных условиях развала и распада грузинские чекисты, их по-прежнему называли так, смогли внедрить своего человека в самую опасную на всем побережье преступную группу. Но вот появление конкурентов и в Москве, и в Батуми путало все карты. Лаутон тогда был прав, здесь идет какая-то неприличная возня, словно оставшиеся недовольными конкуренты пытаются наверстать упущенное. Убийства Михо и Арчила Гогия, их слишком явный почерк, их интерес к событиям в Закавказье.

• Предыдущая
• 47/61
• Следующая