Дорога особого значения - Тамоников Александр - Страница 7

– Я полон всяческих продуктивных мыслей, в том числе и относительно русского полковника, – с нарочитым пафосом сообщил Штеле.

– Я слушаю, – сказал Эрлих.

– А мысль вот какая, – сказал Штеле. – Предлагаю отодвинуть полковника в сторону и сообщить нашему начальству, что авторы идеи – мы с тобой. Думаю, ты не станешь возражать.

– Не стану, – ответил Эрлих. – Но как же быть с полковником?

– А что полковник? – поморщился Штеле. – Полковник… Да, вот! По всей видимости, там, в Сибири, нам понадобится свой человек, который смог бы координировать весь ход операции. Вот пускай наш полковник и будет таким координатором. Тем более что он, по его словам, родом из тех мест. А это, согласись, немаловажный момент – хорошо ориентироваться в обстановке.

– Не согласен! – решительно ответил Эрлих.

– Почему? – недоуменно спросил Штеле.

– По двум причинам, – стал пояснять Эрлих. – Во-первых, не исключено, что он совсем не тот, за кого пытается себя выдать. То есть ведет двойную игру. Ее цели нам пока непонятны, но это не означает, что их нет. Равно как и самой игры.

– Допустим, – недовольно произнес Штеле. – Я уже говорил тебе, что никакой игры скорее всего здесь нет, потому что нет в такой игре никакого смысла для русских. Но предположим, что ты прав. Ну, а в чем же заключается вторая причина?

– В том, что я ему не верю, – сказал Эрлих. – Если он предал своих, то предаст и нас. Психология – как ты любишь выражаться. Он трус, и этим все сказано. Поэтому рассматривать такого субъекта в качестве координатора столь сложной и рискованной операции – это как минимум непрофессионально. Но мы же с тобой профессионалы, не так ли?

– Тут я с тобой согласен, – после размышления произнес Штеле. – Но тогда – что с ним делать, с этим полковником? Получается, что он нам больше не нужен?

– Пускай он побудет некоторое время в нашем заведении, – сказал Эрлих. – Поиграем с ним… Подсунем к нему нашего агента… В общем, все, как обычно. Чтобы до конца выяснить, кто он на самом деле.

– Понимаю, – сказал Штеле и усмехнулся. – Тем более вдруг он выдаст нам еще какую-нибудь сверхценную идею! С испугу – оно бывает.

– Вряд ли, – равнодушно произнес Эрлих.

– Ну, не выдаст, так не выдаст, – согласился Штеле. – Отправим его в лагерь, да и забудем о нем. Меня сейчас интересует другое. Кто все-таки будет координатором? Ведь без него никак!

– Наверняка в тех местах есть наши агенты, – сказал Эрлих. – Подберем кандидатуру из них. Дадим соответствующие инструкции. Все как полагается.

– А тогда надо поторопиться, – сказал Штеле. – Наш полковник, безусловно, прав в одном. Скоро весна. А весна – это время для наступления.

– И для совершения диверсий – тоже, – добавил Эрлих.

У разведчиков всех стран есть такое специфическое выражение – «спящий агент». Или «законсервированный агент», что одно и то же. Суть такого понятия заключается в том, что агент, внедренный на вражескую территорию, вроде бы и есть, а вроде бы его до поры до времени и нет. То есть формально он является агентом, а фактически – нет. Фактически он ждет распоряжения от своего руководства в том смысле, когда ему нужно выйти из «спящего» состояния и приступить к активным действиям.

Именно таким «спящим» агентом и был Сергей Сальников. Его, командира Красной армии, завербовали еще до войны. В ту пору военные двух стран – СССР и Германии – периодически встречались и обменивались опытом. Никто тогда не предполагал, что через несколько лет они сойдутся вновь в смертельной схватке на полях войны.

Хотя, конечно же, некоторые обо всем этом прекрасно знали. Или, во всяком случае, догадывались. Иначе для чего были нужны в составе немецких делегаций под видом армейских офицеров сотрудники разведки? А они там были. И они-то и завербовали Сергея Сальникова.

Все случилось просто и даже, можно сказать, прозаично. После одной из рабочих встреч, вечером, Сальников решил, что называется, расслабиться и отправился в ресторан, причем – в одиночестве. Тут-то, в ресторане, к нему и подсела некая красотка. Слово за слово, намек за намеком… В итоге Сальников оказался у красотки в гостях, да еще вместе с ней в одной постели.

Ну, а дальше все было по хорошо известному сценарию. В самый пикантный момент в квартиру, где Сальников уединился с красоткой, вломились несколько мужчин, которые, конечно же, оказались сотрудниками немецкой разведки. К слову, как и сама красотка. Все мыслимые подробности общения Сальникова с красоткой, как оказалось, были засняты на кинопленку. Скрытая кинокамера находилась рядом с кроватью.

А дальше начался самый заурядный шантаж. И хотя он был заурядным, Сальникову грозили вполне реальные неприятности. И ладно бы речь шла только лишь о его аморальном поведении – из такой неприятной ситуации Сальников худо-бедно смог бы как-нибудь выкрутиться. Но тут же, на кинокамеру, красотка сообщила, что она агент немецкой разведки, и те, кто вломился в ее квартиру, – тоже. Само собой, эту пленку красотка тут же пообещала предъявить куда следует. Но сказала, что может и не предъявлять, если Сальников поведет себя разумно. То есть согласится сотрудничать с немецкой разведкой.

И Сальников согласился. Свое согласие самому себе он объяснил так. Если бы он не согласился, то его, несомненно, ждала бы реальная беда. Тюрьма на долгий срок, а возможно, и расстрел.

Свое согласие сотрудничать с вражеской разведкой Сальников озвучил перед кинокамерой. И еще дал письменное подтверждение. Псевдоним он себе взял – Ворон.

И тут же ему было дано первое задание. Никто, собственно, не заставлял Сальникова что-то взрывать или кого-то убивать. Никто даже не заставлял его собирать какую-то информацию. Ему сказали, что он может продолжать жить так же, как жил раньше. И – ждать того момента, когда к нему явится с заданием некто из немецкой разведки. Вот тогда-то он, Сальников, должен будет приступить к выполнению этого задания – каким бы оно ни было.

Заодно Сальникова предупредили: если он надеется, что о нем забудут, или захочет каким-то образом скрыться, то такие его мечты напрасны. Его все равно найдут, и тогда компрометирующие документы лягут на соответствующий стол. То же самое случится, если Сальников вздумает явиться с повинной и покаяться перед своим командованием или НКВД. Так что благополучие Сальникова во многом зависело от него самого. Точнее говоря, от его разумного поведения.

Ну, а чтобы ниточка, связывающая Сальникова с немецкой разведкой, не обрывалась, он обязан докладывать немецкой разведке обо всех изменениях в его жизни. Женился – доложил, перевели его на другое место службы, повысили в звании и должности – то же самое. Чтобы, значит, немецкая разведка имела ясное представление о своем агенте Вороне. Каждый раз он должен отправлять письмо с сообщением об изменениях в своей жизни и службе своей любимой тете – Елизавете Петровне. Адрес тетушки Сальникову следует запомнить накрепко. Что с того, что никакой любимой тетушки Елизаветы Петровны у него нет? Теперь будет. Это до поры до времени и будет каналом связи между Сальниковым и немецкой разведкой.

С тем и расстались. Конечно же, Сальников был и угнетен, и расстроен до самой последней крайности, а уж какими мысленными эпитетами он наградил вероломную красотку – о том отдельный разговор. Но делать было нечего, приходилось, хочешь того или не хочешь, привыкать к новой роли – к роли агента немецкой разведки.

Его и впрямь никто не беспокоил, и Сальников уже начал потихоньку забывать о том, что он немецкий шпион Ворон. И даже исподволь надеяться, что все, что с ним случилось, как-нибудь уладится само собой. Мало ли у немецкой разведки забот, чтобы ей помнить еще и о нем, Сергее Сальникове?

Что касается жизни Сальникова, вернее, его службы, то в ней произошли немалые изменения. Он был командиром Красной армии, но военная служба ему не нравилась, а потому он подыскивал способы и возможности, чтобы сменить военную службу на какую-нибудь другую. Например, пойти служить в НКВД. Служба в НКВД представлялась ему куда менее хлопотной, а главное, гораздо более перспективной и престижной, чем армейская служба. Да, но как это устроить? Как, без потери репутации, лишних хлопот и возможных подозрений со стороны начальства перейти из одного ведомства в другое? Это был вопрос, который Сальникову в конце концов удалось решить. Перебравшись в НКВД, он получил новое назначение и занял должность начальника одного из сибирских лагерей для заключенных. Нельзя сказать, что назначение ему понравилось. До этого он служил в Ленинграде, а тут предстояло перебираться в какой-то неведомый сибирский городок Мариинск. Радости в том мало.