Совок 6 (СИ) - Агарев Вадим - Страница 43

— Ты его не убил? — робко осведомился из-за спины Станислав. — Чего-то уж больно он тихий!

Жертва милицейского беспредела и впрямь не подавала зримых признаков жизни.

— Нет, коллега, у меня, как в аптеке, всё точно отмеряно! — успокоил я товарища, совершенно определённо зная, что убить человека пустым кулаком в лоб практически не возможно.

— Ты придерживай ему голову, а я пока рулить буду, — распорядился я, поворачивая ключ в замке зажигания.

— Куда едем? — придавив к подголовнику мотающуюся башку скандалиста, спросил Стас.

— К дому гражданина Фесенко, куда же еще?! — успокоил я друга, который, похоже, нафантазировал себе много чего страшного и лишнего.

В зеркале заднего вида я заметил, как боевой товарищ облегченно выдохнул, и его лицо разгладилось, утратив сосредоточенную напряженность. Видимо, старлей мысленно смирился уже с моим намерением утилизировать вздорного Васисуалия.

— Сориентируй по адресу! — попросил я Гриненко, — Место тихое надо выбрать. Мы же с твоим потерпевшим так и не договорили.

Фесенко жил в курмышах частного сектора за железнодорожным вокзалом. Место было насколько тихим, настолько же и нехорошим. Нормальные люди вечером там старались не ходить. Как, впрочем, и днём.

Гопоты я не опасался, два мента, это, как ни крути, а всё же сила. Однако разговор нам с Васей предстоял интимный и потому роящаяся вокруг машины быдло-масса, нам была ни к чему.

— Ты чего грубишь, козлина?! — покосился я на Фесенку, заметив, что голову он уже держит самостоятельно, — И как смеешь ты, стукач дырявый, офицеров милиции суками называть?! Если уж кто здесь и сука, так это ты, Фесенко!

Несмотря на двойную контузию, попутавший берега сексот на мои слова отреагировал. Его смятение паническим не выглядело, но оно было вполне заметно. И даже невооруженным глазом.

— Я не дырявый! И не стукач! — стреляя глазами, как загнанная в угол крыса, хрипло выплюнул Василий, — Ты, начальник, за словами следи! И, это, ты меня тоже прости за слова обидные, погорячился я!

— Может, и не дырявый ты, гражданин Фесенко, но это совсем ненадолго! — не обратил я никакого внимания на извинения жулика, — Вот как запустим информацию в босоту по эту и ту сторону колючки о твоих подвигах разведчика, так и продырявят тебя. И заметь, продырявят тебя в самых разных смыслах! Запасайся вазелином, Вася!

Объект вербовки напряженно молчал, что-то обдумывая своими только что отбитыми мозгами. Это меня полностью устраивало и поэтому я молча крутил баранку, не мешая клиенту дозревать.

— Чего ты от меня хочешь, начальник? — угасшим голосом начал свой пошлейший торг лиходей-обзывальщик.

— Правды я хочу, Вася! — завершив манёвр по перестроению, ответил я, — Правду и ничего, кроме правды! Для начала скажи мне, Фесенко, кто тебя на бабки опустил? Но имей в виду, паскуда, если скажешь неправду или чего-то недоскажешь, я прямо завтрашним днём на тебе сосредоточусь! Все свои дела в сторону отодвину и заниматься буду только тем, что твою жизнь уничтожать!

Фесенко надолго замолчал. Это было нормально. Было бы намного хуже, если бы он сходу начал грузить меня словами. Сволочью, конечно, Василий был изрядной, но сволочью, далеко не глупой.

— Кореша, суки, меня нахлобучили! — наконец-то разродился гадский терпила, — Деньги забрали, какие при мне тогда были и пальцы тоже они переломали!

— Это по какой причине такие страсти? — прижался я к задам одноэтажного продуктового магазина, — Ты опять обзывался, что ли, Василий? Тогда почему пальцы, а не язык твой поганый? Колись, сука, чего я из тебя слова, как клещами тяну?!!

— Банчок в картишки мы в тот день замутили, — неохотно начал колоться Фесенко, — И черт меня дернул сменку кинуть. На том и попался! Деньги, все какие при себе были, забрали. А потом еще и пальцы каблуком… Суки рваные! — злобно оскалился Василий, опять продемонстрировав роскошную рандоль в верхнем ряду зубов.

— А на хера ты тогда, Вася, жизнь нам со старшим лейтенантом усложнить решил? — непроизвольно озлобился я непорядочностью стукача, да еще и шулера впридачу, — Зачем же ты, падла, в больничке про грабёж заикнулся? А потом еще и тёща твоя жалобу вот на него накатала?!! Требует, чтобы наказали виновных за то, что они твой грабёж раскрывать не хотят! А грабежа-то, Вася, оказывается, и не было вовсе!

— Сольёшь меня братве, начальник? — хмуро спросил фуфлыжник, — Какая тебе с этого радость?

— Радость невелика, но за твой поганый язык я тебя обязательно накажу! — равнодушно пожал я плечами.

— Не надо, начальник! — интонации Фесенко перестали быть независимо-угрюмыми, теперь он откровенно заискивал. — Меня ведь подрежут!

— Дай свою папку! — не оборачиваясь, попросил я Стаса.

— Пиши новую заяву о грабеже и о нанесении тебе телесных повреждений! — положил я чистый лист на стасовскую папку и протянув Фесенко авторучку. — на своих корешей пиши! И пиши всё, как было на самом деле! С указанием всех имён и фамилий! И не бзди, бумаге этой хода не будет. Если, конечно, ты себя будешь прилично вести.

Мерзавец Фесенко размышлял недолго. Да и о чем там было размышлять, если других ходов у него не было. Кроме одного.

Глядя на выходящие из-под пера каракули, я на ходу редактировал жалобу. После того, как Василий поставил дату и расписался, я протянул папку с исписанным листком через плечо назад. Потом приступил к инструктажу клеветника относительно его похода в Октябрьскую прокуратуру. А сзади, в моё правое ухо громко и жарко дышал Станислав.

Завершив бесхитростную вербовку и высадив первично отдрессированного гадёныша Фесенко, я повез Стаса домой. Нынешняя транспортная загруженность городских улиц не шла ни в какое сравнение с суетным двадцать первым веком. Но и здесь, пиковое вечернее время таки сказывалось. До стасовского дома мы тошнили почти полчаса, обгоняя автобусы, троллейбусы и трамваи со всем прочим автотранспортом.

Пользуясь случаем, я начал расспрашивать опера на предмет похотливо-военного человека по фамилии Барсуков. Того самого, который так виртуозно умеет запрягать для бесплатной пахоты на себя одиноких женщин. Вешая перед их носом морковку в виде так вожделенного ими семейного счастья. Которое, как оказывается, напрямую зависит от того, насколько эти брачно-помешанные мадамы расстараются в барсуковской койке и на его же грядках. Во время того самого пресловутого сексуально-огородного испытательного срока.

— Завтра вечером буду иметь какую-то конкретную информацию, — заверил меня Гриненко, — Зарядил я опера и участкового, которые ту территорию обслуживают. Пообещали они, что по соседям аккуратно пройдут. А сам я завтра в военкомат наведаюсь, чтобы выяснить, что он за военный фрукт такой.

Удовлетворившись таким ответом, я распрощался с сыщиком и порулил в сторону гастронома.

Протекция, когда-то оказанная мне Шевцовой в продуктовых рядах, в очередной раз сработала и домой я зашел, навьюченный харчами, как двугорбый ледоход пустыни. Лизавета, по своему обыкновению выскочившая в коридор, схватила авоськи и убежала с ними на кухню. А я пошел в ванную мыть мозолистые следственные руки.

Проснулся я позднее обычного. И не потому, что проспал, а потому, что по причине субботнего дня не стал вчера перед сном заводить будильник. Стрелки на циферблате которого сейчас ехидно указывали начало десятого. Настроение было прекрасным. Утро нерабочей субботы, это всегда самое лучшее утро! Вне зависимости от времени года и даже погоды, любой степени слякотности. Поскольку за начавшимся субботним выходным, всегда неизбежно следует выходной воскресный. А сегодня еще и погода меня не подвела. Утро, мало того, что было майским, оно еще и радостно светило в окно солнечными лучами.

После не лимитированных по времени водных процедур, я, уже будучи окончательно бодрым и свежим, зашел на кухню. Во-первых, привычно хотелось крепкого чаю, а, во-вторых, доносившиеся оттуда запахи меня заинтриговали.