Совок 6 (СИ) - Агарев Вадим - Страница 3

В великой радости следственного отделения, его начальник из областного УВД к концу рабочего дня так и не вернулся. Личный состав, выждав контрольные пять минут, с чувством глубокого удовлетворения потянулся на выход. Не стал и я печалиться по поводу отсутствия Алексея Константиновича. Закрыв процессуальную макулатуру в железный ящик, я тоже поспешил к машине. Перед тем, как ехать домой, предстояло заскочить в универмаг, где когда-то директорствовала Соня. Меня там наверняка помнили и отказать в помощи не должны были.

Злоупотребляя наличием милицейской ксивы и отсутствием на дорогах камер слежения, я добрался до места за двадцать минут. Золотое время, о пробках здесь еще даже и не догадываются.

Пройдя через задний проход, я поднялся на административный этаж в кабинет товароведов.

— Здравствуйте, девушки! — обратился я сразу к четырём женщинам, сидевшим за своими столами и что-то увлеченно обсуждавшим, — Что такого у вас здесь произошло, что вы так помолодели и похорошели?

— О! Серёжа! — еще больше оживились "девушки" от сорока и далее в два плюса. — Привет! Ты как здесь? Соскучился или по работе? — затараторили они все сразу.

— Соскучился! Так соскучился, что последнюю неделю аж кушать не могу!

Разочаровывать дам постбальзаковского возраста не хотелось. По-хорошему, прежде чем обратиться к ним с просьбой, надо было бы с ними минут десять потрепаться и даже выпить чая. Но время было дорого и терять его я не стал.

— Девчонки! — я специально своим волюнтаристским решением перевёл тётенек в статус своих сверстниц. И не прогадал. — Девчонки, от вас помощь нужна, как от женщин умных и которые со вкусом!

Товароведческие дамы, все, как одна снова заулыбались и одарили меня благосклонными взглядами.

— Племянница из Воронежского нечерноземья неожиданно приехала. Надо ее к репетитору через два часа вести, а она одета так, что смотришь на неё и аж кровь из глаз! Поможете?

Женщины переглянулись. Должности у них были значимые, но не настолько, чтобы разбрасываться острым дефицитом направо и налево. Над ними высилась пирамида еще в несколько контролирующих и алчущих этажей.

— Мне не надо чего-то особенного или импортного! — поспешил я успокоить государственных негоцианток, — Что-нибудь отечественное и более-менее приличное.

— Что нужно, Серёжа? — спросила полноватая и молодящаяся Александра, по-моему Владимировна. — Какая одежда тебя интересует? Тебе ведь еще и обувь, наверное, нужна? Ну я имею в виду, девочке твоей. Какой у неё возраст? Размер?

После разговора с Шевцовой, я был готов к подобного рода вопросам. Очень относительно.

— Тринадцать лет, рост вот до сюда, — я показал ребром ладони на своей груди, — Сильно худая и да, обувь тоже нужна. Размера обуви не знаю!

Женщины переглянулись. А потом посмотрели на меня. Как столяр смотрит на плотника.

— Пошли со мной, Серёжа! — поднялась с вышитой подушечки Александра, кажется, Владимировна, — Посмотрим, что можно подобрать на твою племянницу. Девочки, если что, я на складе!

Попрощавшись с оставшимися в кабинете перезрелыми девочками и выйдя за Александрой в коридор, я пристроился ей в кильватер. Туго обтянутый синим халатом.

— Как ты, Серёжа? — сбавив шаг, поровнялась со мной женщина, — Ты ведь, я помню, переживал тогда сильно, — она участливо посмотрела на меня печальными глазами, — Отошел немного? Время, оно, хочешь, не хочешь, но всё же как-то лечит. Отец Софьи Львовны, царствие ей небесное, в Израиль, говорят, уехал?

— Рак у него, вот и уехал! — хмуро пояснил я, — У нас рак не лечат, у нас от него поминают, а там таких больных вытаскивают. И лекарства там лучше, — тема для меня была неприятной, но обрывать разговор было нельзя, нужна была экипировка для Лизаветы.

Спустившись в подвал, мы начали обходить закрома.

Минут через сорок, расплатившись за ворох барахла и за две пары более или менее приличной обуви, я уже сидел в машине. Надо было торопиться домой.

— Привет, как ты?

Войдя в квартиру и свалив с себя гору перевязанных бечевкой бумажных свёртков, поприветствовал я пельменницу из Урюпинска. По-прежнему худую, но уже без хищно-голодного блеска в глазах.

— Привет! — обойдя кучу, прислонилась к косяку Лиза, — У меня вещи высохли.

Только сейчас я заметил, что она одета в свои обноски, которые, правда, уже не воняли.

— Где моя куртка и ботинки? — девчонка смотрела на меня исподлобья.

— Вот, в этой куче лежат! — пнул я разутой ногой свертки с бабьим обмундированием. — Я есть пошел, а ты тащи все это добро в спальню и быстро переодевайся! Двадцать минут тебе! Там только очков нет. Да они тебе пока и не нужны. С твоим-то нулевым номером..

— Все вопросы потом! — пресёк я желание Елизаветы открыть рот, — Двадцать минут и время пошло!

Пройдя через ванную и помыв руки, я двинул на кухню и начал потрошить холодильник. Я еще не до конца доел тарелку борща, когда на кухне появилась обновленная версия сытой, но всё еще худой урюпчанки. Не Бриджит Бордо в вечернем платье на светском рауте, конечно. Но уже и не бродяжка в засаленном тряпье. Если бы не излишне аристократичная худоба, то Лизеттой можно было бы и в самом деле похваляться, как племянницей. Девица получилась на твёрдую четвёрку. С минусом. Килограммов в десять. Интересно, как у барышень в этом возрасте растут привесы? В режиме интенсивного откорма, разумеется.

— Ну вот! — удовлетворённо отодвинул я тарелку, — Теперь хотя бы понятно, что фамилия твоя не Квакин и, что зовут тебя не Мишка. Видно, что девчонка. Не исключено, что года через три, когда вырастешь, превратишься в красивую барышню!

Как ни старался, но с размерами я так и не угадал. Шерстяное платье висело на квартирантке, как на деревянных плечиках. Понятно, что там, где у нормальной девчонки должны были бы намечаться титьки и задница, у моей жилички присутствовала лишь анорексичная пустота. Меня опять накрыл приступ жалости к этому худому и бездомному существу.

— Ты когда ела? Давно? Может, садись со мной и вместе порубаем? — кивнул я на стул.

— Нее! — уверенно отказалась Лизавета, — Не хочу! Я уже и так весь день ем! — она вдруг смутилась и покраснела.

— Что-то по тебе не заметно! — с сомнением окинул взглядом я её фигуру, — А то давай, время еще есть.

Девица задумчиво посмотрела на уставленный тарелками и плошками стол, поразмыслила и всё же отказалась.

— Ну тогда давай чаю попьём и будем одеваться, нам еще по городу с тобой предстоит колесить минут двадцать. А то и все полчаса.

Я сыто потянулся, решив не утруждать себя проявлением светских манер. В конце концов я дома и передо мной сопливая девчонка, а не княжна Воронцова на рождественском балу. Хотя, конечно, это так себе отмазка.. Но ведь главное, это самому себе, да про самого себя всё правильно объяснить. А уж это я умею.

— Куда ехать? — забеспокоилась беспризорница, назначенная мной единственной племянницей и только потому любимой. — Я никуда не поеду! — в глазах девчушки снова заметался страх.

— Чего ты испугалась, я бы и без тебя съездил, да только нас с тобой двоих пригласили. Там, чтоб ты знала, добрая женщина будет и две её дочери. Постарше тебя года на три-четыре. Кстати, тебе лет-то сколько?

— Пятнадцать, — буркнула всё еще хмурая пигалица, зыркая на меня с недоверием, — Два месяца назад исполнилось — добавила она, подумав.

Я обескураженно вылупил на девчонку глаза. Потом понял, что надо мной потешаются и усмехнулся.

— Ну не хочешь говорить и не надо, мне все равно без разницы, когда тебе на пенсию! — я оглядел так и стоявшую в проеме двери свою постоялицу, — И уясни на будущее, если я спрашиваю тебя о чем-то, будь любезна говорить правду. Я не ради любопытства интерес проявляю! Поняла меня?

— Поняла! — с вызовом ответила строптивица, — Только я правду тебе сказала, мне десятого февраля пятнадцать исполнилось! — она оторвалась от косяка и пройдя к плите, ловко подпалила конфорку. По этой наработанной ловкости я понял, что в калориях в моё отсутствие, Лиза и впрямь, себе не отказывала