Н 4 (СИ) - Ратманов Денис - Страница 39

— Я бы с ра… в общем, разделся, но не могу поднять руку.

Дарина озадаченно посмотрела, прикидывая, как освободить меня от одежды.

— Рубашка у тебя есть? Ну, чтобы с пуговицами спереди или на молнии? Потому что с футболкой будет тяжело. Сейчас-то я помогу, а сам…

Она подошла, постояла немного и принялась снимать с меня бандаж.

До чего же отвратительно ощущение беспомощности! Это что же, меня Клыков теперь раздевать будет? И снова на ум пришла Лиза, заполнила образовавшуюся пустоту, но я отмахнулся от назойливой мысли.

Дверь распахнулась, когда Дарина стягивала с меня футболку. Увидев гостя, она отступила на шаг. Я повернул голову.

К нам пожаловал Лев Витаутович. С нами в Саратов он не поехал — видимо, у него были какие-то свои бээровские дела. Зардевшись, девушка отступила от меня на шаг.

— Ну ты дал стране огня, — сказал Витаутович с порога и спросил у Дарины: — Сколько ему нужно времени на восстановление?

— Надо смотреть по динамике, — ответила она. — Месяца два. Может, меньше.

— Меньше, — сказал я с уверенностью.

Витаутович внимательно на меня посмотрел и кивнул. Интересно, в силах ли он ускорить регенерацию? И вообще, какой у него дар? Нужно будет поговорить об этом серьезно: что могут одаренные и самородки, у человека пробуждается определенный дар, или из зародыша можно развить то, что хочется. Вопросы, конечно, нужно задавать, когда не будет лишних ушей.

— Я надеюсь, — уронил Витаутович.

Тирликас окинул взглядом кабинет и обратился к Дарине:

— Если нужны какие-то медикаменты, пиши запрос. И рекомендации по питанию дай нашему орлу. Бывайте.

Он приложил два пальца к виску и вышел. Я улегся на кушетку. Прижал подбородок к груди, силясь рассмотреть ключицу. Отек немного спал, вчера было намного хуже, как будто воздуха под кожу накачали.

— А можно массаж-то? — спросил я с сомнением.

— Мять, конечно, нельзя, — сказала Дарина, становясь у изголовья. — Так, погладить, ускорить обменные процессы.

Прохладные пальцы коснулись кожи, скользнули ниже, огладили плечи.

— Нужно разогнать кровь, помочь уйти продуктам распада, — объясняла она, поглаживая меня.

Молодой растущий организм начал реагировать на женские прикосновения, и я стал думать о гадостях. О Кирюхине, замшелом пне, который выгнал нас из «Динамо-2». О договорняках. И вместо рьяного бойца заворочался гнев, разгорелось солнышко. Удивительное дело, руки Дарины будто бы притягивали лучи, разливали по ключице золотистый свет. И тяжесть вместе с ноющей болью уходили.

От удивления я распахнул глаза. Она что же, тоже самородок? Или просто моей силе так проще найти точку приложения? Спрашивать об этом я не стал. Вдруг ошибаюсь? Правильнее у Витаутовича уточнить.

Когда мы уже закончили и Дарина меня одевала, в кабинет заглянул Погосян, и его перекосило. Но он нашел в себе силы подавить необоснованную ревность.

— Рина, ты это, на обед идешь? — Он посмотрел на меня. — А на твоем месте я бы поторопился, тебя там ждут.

— Лев Витаутович? — спросил я.

— Увидишь. — Мика лукаво прищурился. — Так что, Рина, долго тебе еще?

— Да все, — улыбнулась она ему, как мне показалось, теплее, чем обычно, и отошла. — Поухаживай за другом.

Погосян не смог от такого отказаться — лучше он поможет мне оденься, чем это сделает его возлюбленная. Дарина отошла от меня и потешалась с его неловкости.

— Н-да, Мика, — резюмировала она. — Одевать ты точно не умеешь.

— Зато раздеваю отлично! — белозубо парировал он.

— Ага, значит, завтра вместе приходите.

Она протянула мне мелко исписанный листок с рекомендациями по питанию и выпроводила нас обоих за дверь.

— Так кто меня ждет? — поинтересовался я уже в коридоре.

— Толпа поклонниц и журналисток. Увидишь — закачаешься! Отвечаю. — Горячо зашептал Мика, и я понял: врет, переигрывает.

Почему-то представилась журналистка-пожилая вобла, которая была на конференции, куда я был приглашен после помощи ментам.

Может, он и прав — местные журналисты вполне могли возбудиться на новость о том, что меня травмировали. Или нет? Уж больно морда у Погосяна хитрая. Больше всего на свете он хотел посмотреть, как я отреагирую. Да что же там такое?

Паясничая и шагая, как на параде, он сопроводил меня в тренерскую, распахнул дверь…

Я переступил порог и увидел Лизу, сидящую в первом ряду, закинув ногу за ногу. Девушка напряглась, подобралась, злобно глянула на Погосяна, на меня. Она злится на нас, что ли? Но почему?

Прежде, чем оставить нас наедине, Мика сказал:

— Воркуйте… Только не деритесь. Не знаю, что эта скотина, — он указал на меня пальцем, — сделала, но надежда отечественного футбола у нас с травмой, бить его нельзя.

Дверь хлопнула, и мы встали друг напротив друга. Глаза Лизы блестели — то ли слезы наворачивались, то ли от злости.

— Опять вранье?! — возмутилась она.

Видимо, на моем лице отразилась крайняя степень удивления, и девушка объяснила:

— Пишут, что ты в больнице, что у тебя перелом, ты на вытяжке. — Лиза всплеснула руками. — Я думала… примчалась, чтобы узнать… А ты…

Гнев и обида не давали ей дышать. Вместо слов я шагнул навстречу и прижал ее к себе здоровой левой рукой.

— Спасибо, что приехала. Это для меня очень важно.

— Да? Важно? — Лиза отстранилась. — А как же она… Любимая твоя?! Только не говори, что не знаешь никакой Алены!

Алены? Так, стоп. Откуда она узнала про Алену…

— У меня нет отношений ни с кем, кроме тебя, — спокойно сказал я. — И в мыслях даже никого нет. С чего ты взяла, что у меня какая-то Алена?

Теперь Лиза смотрела на меня с сомнением, думала, говорить или нет. Все-таки решилась и прошептала:

— Я проснулась первой, захотела разбудить тебя поцелуем. Обняла. Ты тоже меня обнял. Назвал… Аленой! Сказал, что любишь и скучал!

— Господи, какая глупость.

Я снова попытался ее обнять, но она вывернулась.

— Глупость, когда тебя называют чужим именем и признаются этой женщине в любви?!

— Я же спал! — попытался оправдаться я. — И не помню этого. Зато помню тот сон. Мне снилось, что мне сорок два года, я работаю преподом экономики и развожусь с женой, которую люблю.

Она смотрела все еще недоверчиво. Но больше всего на свете ей хотелось, чтобы это было правдой.

— Ну как мне доказать тебе? Спроси у Клыка, разговариваю ли я во сне. Он знает, что да. Лиза, нет никакой Алены! Я тебя люблю.

Ее глаза распахнулись, а я продолжил, пока она готова слушать.

— Я теперь представь: просыпаюсь я, а тебя нет! Ни записки, ничего. Все так хорошо было, и вдруг ты исчезаешь и не отвечаешь на звонки! Я голову себе сломал, думая, что случилось.

— Правда? — спросила она растерянно. — А то, что пишут про больницу…

— Один кто-то соврал, остальные растащили. Но знала бы ты, как я им благодарен! Иначе ты ведь не приехала бы.

Я привлек девушку к себе, и на этот раз она не стала меня отталкивать.

— Ты сказал… Это правда?

— Конечно правда!

— Мне… Кажется, я… Я тоже.

Ах вот она о чем! Но действительно ли я люблю ее? При мысли об этом душа наполнилась теплом, и мы поцеловались. Правда, конечно правда, и, похоже, это взаимно. Иначе зачем она примчалась за тридевять земель?

Потом мы немного посидели в кафе, и девушка уехала на день рождения бабушки — той самой тощей генеральши, жены Вавилова. Пообещав заглянуть ко мне завтра, в воскресенье — просто чтобы побыть рядом.

— Но почему ты не написала, что приедешь?

— Номер удалила, а профиль твой в Комсети закрытый.

Вот оно как. Выходит, если бы журналисты не преувеличили, все бы между нами закончилось из-за какого-то недоразумения? Я отстранился, заглянул ей в глаза и сказал:

— Лиза, я понимаю, это может быть неприятно, но, если появились подозрения, если вдруг я сделаю что-то не так, давай договоримся, что не будем психовать и принимать поспешных решений, пока все не выясним. Это правильно — говорить друг с другом.