Н 4 (СИ) - Ратманов Денис - Страница 37

На трибунах резко обрезало шум. Вот он был — и нет. Болельщики обдумывают случившееся и понять не могут, как же так? Такое же состояние у игроков. В боксе это называется «грогги». Типа — что это было? Типа — а как теперь?

Наши же снова выстроились, четко, как на тренировке, перепасовываются, ожидая любой ошибки, любой щели среди защитников. «Соколята» уже не в три линии — они просто все вместе выстроились перед своей штрафной, изредка выбрасываясь на ближний мяч. Ну-ну, повыбрасывайтесь еще… Порискуйте, ага. Вы еще финтов не видали. Стеночек и прочего не чувствовали. Сейчас, сейчас…

А, нет. Снова мне пас. Поддавили слегка — ясное дело. Аккуратно пасую ближнему, Думченко — пусть разводит, ему там ближе и виднее.

С одной стороны, так играть приятно. Смотрю, как тренер, только сзади. Слежу за мельканием мяча. Слышу тупые удары и покрикивание друг на друга. А вот и Сан Саныч включился. Он-то что? Ведь выигрываем же! Нет, не сидит. Кричит, чтобы накрывали, чтобы перехватывали, грозит кулаком центральным защитникам. А они уже вперед пошли, оставив свое место юрким и быстрым крайкам.

Ну, правильно. Если плотная оборона, всегда есть возможность навеса и удара головой. А центральные защитники традиционно — те еще жирафы. Тут маленьких нет. И будет у них в штрафной: наши нападающие плюс наши защитники.

Вон чего они вперед двинулись — угловой! Так-то нас учили, что угловой — преимущество атакующих. Тут же нет положения вне игры. Мяч же вводится с угла поля, и можно хоть в воротах стоять… И оп-па. Я даже не кричу — чего тут кричать? Вот эта толпа высокорослых, мешая друг другу и загораживая вратаря, как-то выпрыгнула, как-то рассыпалась, и Бурак в упор головой в угол. Ты-дыщ! Их вратарь даже не шевельнулся. А чего шевелиться? Тут или твой мяч, если чуть ближе к воротам пролетает, или уж — как повезет. Не повезло.

И свисток.

А я и не устал чего-то.

— Саныч, а я и не устал ведь!

— Не устал, так вернись на поле. Пусть запасные постучат тебе. Иди-иди, разговор не для тебя в перерыве. Нечего торчать в помещении в такую прекрасную погоду!

Погода и правда прекрасная. Не давит жарой, не сквозит в спину холодом. Играть и играть. Я глянул на Звягинцева с Аленой: нет коннекта, черт побери!

Ну, постоял, поотбивал, половил. Ребятам тоже полезно побить по воротам. И мне полезно — подвигаться. А то…

И снова свисток. И снова игра.

А мне — что? Я в домике. Наши сразу прижали, а счет-то 0:3, если по правилам объявлять. То есть хозяева — ноль, наши — три. По такой игре и правда можно навтыкать. Мне нравится.

Интересно, какую накачку давал тренер в перерыве? Как мотивировать, когда уже три мяча преимущество?

Оставалось сыграть какие-то полчаса. Преимущество выдающееся. Наши давят и не запыхались — силы есть. И вдруг — прорыв на нашу половину поля.

Ну, кто же так…

Ведь сказано было, сказано! И не раз!

Снова перехват, резкий пас вперед, снова вывалились… Только теперь хотя бы три в два. Ну, полегче. С другой стороны, они сейчас тупо лупить и не будут.

Пас направо — наш защитник, Думченко, смещается в сторону. Пас налево — резкий пас, как удар почти. А этот-то принял и шаг сделал вперед, и к нему катится наш Колесо. И тут же пас обратно, а их центровой не стоит, несется, топает… Вот как они это сделали? Пас — прямо в ногу.

— Я! — кричу своим, прыгая рыбкой вперед.

Вот мяч, вот мои руки, вот его ноги — тут не ошибиться, не схватить бутсу — будет пеналь… Есть! Вышиб! И сразу — удар в плечевой сустав, да такой, что искры со слезами из глаз. И рука отнялась.

Нападающий, продолжая движение, проталкивая мяч, тупо пнул мимо. А мимо мяча — это по мне, значит. И рука не слушается, болит, сука!

Превозмогая боль, я вскочил, показал парням на угловой, махнул всем, чтобы бегом возвращались. И сел в штрафной. Рука — не поднимается. И сразу гул в голове, жара… Невозможная жара! Попытался помахать руками, чтобы размять, «расхрустеть» плечо, приготовиться к угловому.

И упал. Ой… Крикнуть бы надо, а не могу. Шепчу:

— Тренер, замену!

Больно!

Откинулся на спину, смотрю в небо. Обидно, блин! Седьмой тур, только играть начали! Если бы кто-то умел считывать мои желания, то понял бы: больше всего я хочу, чтобы это был просто ушиб. Отрицание — первая стадия принятия неизбежного.

Судья повертел головой и разрешил выйти медикам. Набежали, попрыскали, лед приложили. Пощупали осторожно, не нажимая. Машут руками: замену давай! Наш запасной вратарь, Васенцов, засуетился — а кто бы был готов, когда столько матчей в запасе?

— Ушиб? — с надеждой спросил я у врача, попытался поднять руку, и в глазах потемнело от боли.

Димидко, который старался следить и за игрой и быть в курсе, что со мной, замер и вытянул шею, прислушиваясь.

— Не двигаться, — рявкнул медик. — Ишь, шустрый какой! Ушиб, ага. Как бы не оскольчатый перелом. — Он замах своим. — Носилки, носилки сюда!

Сан Саныча перекосило, он покачал головой и рванул на поле, крича:

— Что окоченели! Работаем, работаем!

Пока ко мне бежали медбратья с носилками, я отыскал места, где сидели Алена и Звягинцев, сфокусировался на них...

Есть контакт! Они что-то оживленно обсуждали, и Звягинцев тыкал пальцем вроде бы в меня. Неужели узнали? Впрочем, неважно. Важно, что мне удалось их познакомить. И если я хоть немного знаю себя прежнего, Звягинцев найдет в себе силы бросить Катю, жену-пилу, и будет наконец счастлив. А там, глядишь, и за себя возьмется, брюхо сгонит.

Когда меня переложили на носилки и понесли, я наконец понял, насколько все серьезно. Если не получится зарастить трещину, это как минимум на месяц я выведен из строя! Продержится ли команда без меня? А если еще и Васенцов травмируется?

— А-а-а! — на сотню глоток заорал стадион.

— Это что было? — Еле прошептал я.

— Это ваши пропустили! — радостно объяснили местные медики.

Меня несли бережно, но все равно каждое движение отдавалось болью. В машине «скорой» мне что-то вкололи, и боль поутихла. Захлопнули дверцы — и по газам.

Сколько прошло времени с начала второго тайма? До конца оставалось десять минут, мы вели со счетом 1:3, вряд ли «соколы» успеют три гола забить. Или успеют? И ведь не узнать, как там дела, телефон остался в раздевалке.

Пока в травматологии ожидал свою очередь на рентген, все так же, будто тяжелораненый, лежа на каталке, отрицание и гнев сменились стадией торга: ладно, перелом так перелом, но, пожалуйста, пусть просто трещина или хотя бы перелом без смещения!

Тогда я вернусь на ворота раньше, чем через месяц, учитывая, что восстанавливаться я могу очень быстро. Месяц… Команде нужно будет костьми лечь, чтобы не пускать противника к нашим воротам. Или Васенцов справится? Зря, что ли, я его натаскивал?

И вот настал момент истины — меня закатили в кабинет, и не рентген там делали, а МРТ. Мне помогли перебраться на кушетку, сверху опустилась гудящая штука, и я ощутил себя листом бумаги внутри сканера.

Спиной ко мне сидел специалист и смотрел на экран, где отображалось мое многослойное разноцветное тело.

— Доктор, — прохрипел я, — скажите, пожалуйста, как плохи мои дела?

— Перелом есть, — резюмировал он, не оборачиваясь. — Закрытый, без смещения. Плечевой сустав не поврежден.

Облегчения я не почувствовал. Все-таки перелом. Все-таки команда какое-то время будет играть без меня. Только бы до матча с «Динамо-2» очухаться, который 27 июня. Дело чести им нахлобучить, и я хочу в этом участвовать! Да все наши хотят. Примерно так же — как выросший и раскачавшийся за лето одноклассник хочет дать в морду своему давнему обидчику.

Мне помогли сесть и стянуть футболку, ведь руку я поднять не мог. Затем надели фиксирующий бандаж. Врач вручил мне огромный снимок с описанием, где ничего нельзя было разобрать. Ну почему у медиков такой адский почерк?

— Как скоро я смогу продолжить тренировки? — спросил я. — Через месяц?

— Через месяц тебе только бандаж снимут. — Врач обернулся, это был оплывший краснощекий дядечка со щеткой светлых усов и круглыми очками. — Три как минимум. Потом два — на реабилитацию