Два убийства на вилле «Нескучная жизнь» - Агранянц Олег - Страница 11

— Приехал следователь, просит собраться всех на веранде.

Следователь стоял на веранде и что-то рассматривал в записной книжке. Кроме нас с Лимоной, там уже были Ада, Дина, Вильма и ее художник.

— Прошу всех садиться, — следователь закрыл записную книжку и внимательно осмотрел присутствующих. — Моя фамилия Кубик. «К» как «Константин», «У» как «Устинья», «Б» как «Борис», «И» как «Игорь», «К» снова как «Константин».

Мой друг по заточению правильно обрисовал его: снизу много, сверху мало. Грузный таз и маленькая головка. Одет он был в хорошо пошитый костюм, от него пахло духами. Голос у него был тихий, но бодрый:

— Мне поручили вести дело о нападении на домработницу. Мне бы хотелось знать, чем занимался каждый из вас сегодня в промежуток между десятью и двенадцатью дня. Начну с тех, кого я знаю. Дина Дарте. Я проверял, в это время вы находились в министерстве. Ада Варме. Я был в ресторане «Хрустальный источник». Там подтвердили, что в эти часы вы были там. Вильма. Твое алиби я могу предоставить сам, так как видел тебя именно в это время. Теперь остальные.

Он повернулся к Леонарду и казенно ласково спросил:

— Ваши документы.

Тот предъявил.

— Вы иностранец? — удивился Кубик.

— Это ужасно? — спросил Леонард.

— Нет. Но это не освобождает вас от ответа на вопрос, где вы были между десятью и двенадцатью дня.

— В десять я был в самолете. Потом проходил формальности в аэропорту, оформлял в аренду машину. В одиннадцать был в Министерстве культуры. Дама из бюро пропусков может подтвердить. Потом обедал в ресторане. Есть свидетель — официант.

Кубик остался доволен и повернулся ко мне:

— Ваши документы.

Я бодро ответил:

— Документов нет, но есть алиби. В интересующее вас время я находился в тюрьме. Согласитесь, тюрьма — это прекрасное алиби, хотя и несколько грустноватое.

— За что отбывали наказание?

— Я был арестован за хулиганство.

— Никогда ранее не проходили по делу об изнасиловании?

— Два раза. Первый раз меня хотели изнасиловать на пляже, а второй, вы не поверите, — на концерте симфонической музыки. Никогда не думал, что поклонницы Баха такие впечатлительные.

Не успел я закончить фразу, которая, судя по всему, Кубику не нравилась, как за меня вступилась Дина:

— Я готова поручиться за этого человека. Это актер. Он несколько странноват. Как и все актеры. А вот и министр. Я уверена, она тоже поручится за него.

В это время в комнату бодрым уверенным шагом вошла министр. Кубик засуетился:

— Товарищ министр, я имею задание…

Дина почувствовала подкрепление.

— Товарищ министр, вы поручитесь за этого молодого человека?

— Я поручусь за всех здесь присутствующих.

Потом появился человек, которого я не знал, и тоже за меня поручился.

Кубик изложил этому человеку цель своего визита:

— Дело очень необычное. Люди проникают сквозь стены. Я полагаю, что это невозможно.

— Вы внимательно осмотрели то место, где они проникли? — спросил тот.

— Не совсем. Но сейчас намерен подробно исследовать это место.

— Если не возражаете, я с вами.

Кубик не возражал, они ушли.

— Что это за человек, который за меня поручился? — спросил я Дину.

— Полковник.

— А почему он меня знает?

— А он все про всех знает.

Через полчаса Кубик и полковник вернулись. Ничего они не нашли. Кубик многозначительно изрек:

— Потом надо будет внимательно осмотреть не только предполагаемое место преступления, но и близлежащие помещения.

— Вы у нас останетесь? — спросила Ада.

— Если не возражаете.

— Вот и прекрасно! Я недавно перевезла рояль из городской квартиры. После ужина мы пойдем в холл. Я зажгу свечи.

Я сделал вид, что обрадовался:

— Рояль — это прекрасно.

Министр спросила меня:

— Вы поете?

— Увы, нет, — полный грусти, ответил я.

И поведал им историю о том, как во французской комедии «Любовь и две девы» я должен был играть молодого человека по имени Пьер Лабузи. Там одна из дев берет арфу и говорит мне: «Спойте нам, Пьер». Дальше в тексте было написано: «Пьер Лабузи поет басом». Послушав меня на первой репетиции, режиссер внес в текст правку: «Пьер Лабузи поет звонким тенором», а после третьей репетиции написал: «Пьер Лабузи молчит».

Все засмеялись.

— Ты хорошо рассказываешь, Борис, — сказала Ада. — Ты настоящий актер.

Полковник спросил меня, есть ли в городе, где я работал, оперный театр.

И я снова рассказал им смешную историю. На этот раз про баса из нашего оперного театра.

Все смеялись. Словом, развлекал я их как мог. Вдруг раздался душераздирающий крик. Кричала женщина.

— Всем оставаться на местах, — распорядился Кубик и побежал в сторону, откуда раздавался крик.

Через минуту он привел Вильму. Платье у нее было разорвано, чулки спущены.

— Я рассматривала картины. Вдруг стены разверзлись и появились трое. Они бросились на меня. Я закричала. И они исчезли.

— Нельзя их упустить! — распорядился полковник. — Далеко они не уйдут. Женщины, оставайтесь с Вильмой.

Ада посоветовала:

— Лимону возьмите. У нее ключи от всех комнат.

Полковник, Кубик и Лимона убежали. Леонард поплелся за ними.

— Они не успели покрасить тебе задницу, как Лимоне? — спросила Вильму практичная Дина.

Та не реагировала. Дина и Ада подошли к ней. Повернули, подняли юбку, спустили трусы и колготки. И перед моими глазами возник тощий белый зад.

Вернулись полковник и Кубик.

— Осмотрели все стены, — доложил обществу полковник. — Не только трещин — ни одной царапины нет.

А Кубик резонно заметил:

— Кроме того, я полагаю, что люди не могут проходить сквозь стены.

Ада помогала Вильме одеться:

— Хорошо, что не успели покрасить! Но пора ужинать.

Ужинать действительно было пора. Мы пошли в столовую. Я шел и размышлял. Не то странно, что не покрасили, а то, что она безропотно показала голую задницу. Просто так женщины голую задницу не показывают. Не к добру это! Тут уж не Островский. Тут Оскар Уайльд.

Вечером после ужина я спросил Вильму:

— Что произошло?

— Не могу понять. На меня напали какие-то люди, я начала кричать. Они меня отпустили и убежали.

Я хотел еще о чем-то ее спросить, но она меня остановила:

— Я устала, хочу спать.

И пошла к себе в комнату.

Когда все легли, я сел в машину, доехал до ближайшего кафе, оттуда позвонил маме. Рассказал все, что со мной произошло за день.

Мама, как всегда, была осторожной:

— Никто не подслушивает наш разговор?

— Никто.

— Дину Дарте видел?

— Да.

— Она тебя узнала?

— Нет.

— Она не могла не узнать. Просто делает вид. Она еще Дарте?

— Не знаю. Она представляется как Дина и все.

— У тебя роман с девчонкой из министерства?

— Не то чтобы роман…

— Это хорошо, если роман. Хоть не будешь пялить глаза на взрослых женщин. И учти: в любой момент я позвоню Дине. То, что ты не художник, знает только девчонка?

— Да.

— Она не замужем?

— Вроде нет.

— Кто еще на вилле?

— Домработница со странным именем Лимона и актер, его зовут Борис. По-моему, его клеит хозяйка. Она очень красивая.

— Но тебе больше понравилась девчонка из министерства.

— Да, но я…

— Не сори деньгами.

Через двадцать минут я уже был на вилле. Поднялся на второй этаж, постучал в комнату Вильмы.

В коридоре появилась Лимона:

— Вы перепутали комнаты?

— Да.

— Я вас провожу.

И довела меня до моей комнаты.

— Спокойной ночи. Завтрак в девять на веранде.

Я проснулся в восемь, без пяти девять поднялся на веранду. Ада и Вильма уже пили кофе. Позже подошел Борис. С полчаса поговорили о каких-то пустяках, потом хозяйка уехала в город.