Иного не желаю (СИ) - Лошкарёва Виктория Витальевна - Страница 13

 И лишь когда я оказалась с ним в одной постели, я, наконец, поняла, что это не я — это он сделал со мной что-то. Нормальная «я» не стала бы по новой ложиться в кровать к насильнику .

С замиранием сердца я ожидала мучительного продолжения вчерашней ночи, однако сегодня француз повёл себя вполне по -джентельменски: несмотря на явно ощущаемое возбуждение (он прижимал меня к себе), Этьен не пытался повторить вчерашнее. Он просто спал, крепко обняв меня своей лапищей.

Я же лежала с открытыми глазами — и, не в состоянии ни отодвинуться, ни подняться с кровати, молча плакала. Плакала из-за бабушки, которая не хотела меня больше знать. Плакала из-за матери, которая жила с оборотнем и не смогла от него уйти никак иначе, кроме как через самоубийство. Я помнила, как она признавалась бабуле, что пыталась несколько раз развестись с отцом, но тот неизменно возвращал её к себе. А потом мои мысли перескакивали от отца к Этьену, и к тому, где я сейчас оказалась.

Мне казалось, что я попала в ловушку, которая окончательно захлопнулась. Захлопнулась дважды: сначала, когда бабушка выгнала меня из дома; затем, когда Альфа поймал меня у подъезда.

Утром мои мучения продолжились. Едва проснувшись, Этьен навалился на меня сверху с тем, чтобы поцеловать… Я, конечно, в этом деле была неопытном новичком, но мне казалось, что простые поцелуи не затягиваются на час-полтора: именно столько времени Этьен потратил на «утреннее приветствие», как назвал он это позднее.

После этого я стала противной самой себе, признавая, что поцелуи насильника увлекли меня против воли. А в один момент мне даже жутко захотелось развести ноги пошире… ну, в общем, понятно. Лишь собрав в кулак всю свою силу воли, я этого не сделала, продолжая безучастно лежать под оборотнем.

Потом ментальное принуждение Альфы (или как эта штука правильно называется) заставила меня подписать несколько бумаг: заявление на увольнение, на досрочное погашение ипотеки и почему-то анкету на французское гражданство. Не на визу, а именно на гражданство.

Сразу же после завтрака, мы направились в аэропорт.

Я сама, безвольной куклой зашла в частный самолёт, сама же пристегнула ремни.

Теперь, сидя в комфортабельном сидении частного самолёта, я сухими глазами провожала исчезающий родной город и жалела, что не могу даже заплакать.

Вместе с нами, на борт поднялись несколько мужчин – из тех, что всегда окружали Альфу. Так к Этьену обращалось большинство его подручных. Ещё, насколько я смогла понять при своих более чем скромных знаниях французского, его иногда называли герцогом. Герцог… не отсюда ли этот надменный взгляд и диктаторские замашки? Я моргнула, с сожалением понимая, что слёз уже не осталось. Всё выплакала.

Закрыв глаза, я глубоко вздохнула.

Как могло всё  так быстро измениться? Я долгие двенадцать лет выстраивала свою жизнь по маленьким кирпичикам, которые сама же и создавала. Учеба, работа, сдерживание своего «сумасшествия»  — и всего один поход в ресторан, разрушивший всё это. Я оказалась не просто человеком, а ликаном; оказалась связана с ужасным мужчиной, который относится ко мне как к вещи…и  вдобавок единственные кровные родственники  — родители моей мамы  — отказались от меня как от выродка.  Я хорошо знала бабушку и понимала:  это были не пустые слова.

Она на самом деле не хотела иметь больше со мной ничего общего.

Из-за отца.

 Вчера я даже на какое -то время опять превратилась в ту маленькую десятилетнюю девочку, что когда -то ждала маму и папу в кабинете завуча —ту, которая ещё не знает, что все её беды только от того, что в ней течёт кровь её  отца.

Отца, которого боялась мама и ненавидела бабушка.

Это же отцовское наследие сделало меня заложницей чужого мира и чужих устоев. Я ничего не знала ни о метках, ни об Альфах, ни о волчьей иерархии. Да и не хотела я ничего знать, с ходу решив, что подобное не для меня.

Но, оказывается, в волчьем мире такие решения принимаются не простыми оборотнями, а их Альфами.

А у моего Альфы было совсем другое решение.

Он сидел рядом – зеленоглазый мощный мужчина, переговаривающийся сейчас со своими помощниками. Самолёт, тем временем уже набирал высоту. Небольшой рывок – и вот мы уже в свободном полёте над землей.

Спустя всего несколько минут к нашим креслам подошла красавица стюардесса и предложила напитки.

— Может, пойдешь, приляжешь, — кивнув назад, где имелся проход в ещё одно помещение, поинтересовался Этьен. Отведя прядь волос с моей щеки, он прижался носом к моему лицу и тяжело задышал.

—Такая сладкая, — прошептал он. — И вся моя.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Я замерла, по-прежнему молча глядя в окно иллюминатора.

—  Таис, — пальцами повернув к себе моё лицо, Этьен мягко заметил:

 — Я знаю, ты не пришла в восторг от того, что твоя жизнь сильно изменилась за такое короткое время.

Я молча смотрела ему в глаза. Была вынуждена это делать.

Выдохнув, Этьен провёл пальцами по моей щеке – одновременно с этим убирая ментальное воздействие, которое мешало мне протестовать.

— Что это было? — поинтересовалась я. – Что ты сделал?

— Это сила вожака, — пожал плечами Этьен. – Так мы обычно контролируем внутренних зверей.

Взяв мою ладонь в свою руку, француз поцеловал мои пальцы:

 – На людей она не действует. Только на тех, в ком есть активный зверь.

Я слишком хорошо помнила долгие лунные ночи, когда у меня вылезали когти и трансформировалось тело, а потому не стала спорить с Этьеном.

Зверь во мне определенно был.

— Таис, поверь мне, я не мог затягивать твой переезд ко мне. Ты слишком важная фигура для моей стаи, чтобы оставлять тебя без контроля.

Я грустно усмехнулась.

— Мне ведь в любом случае не оставили бы выбора, не так ли?

Этьен, всё ещё явно не понимая моего настроя, настороженно улыбнулся.

— Моя разумная девочка.

Поцеловав меня в лоб, он снова поинтересовался, не хочу ли я отдохнуть.

Я кивнула и собралась уже подняться со своего кресла, когда Этьен, положив ладонь на мою руку, вызвал стюардессу.

— Проводите Луну в спальню, —  приказал он девушке. Невероятной красоты блондинка подобострастно улыбнувшись Этьену, повела меня назад : в небольшой отсек, где располагалась кровать для отдыха.

Не раздеваясь, я упала на кровать, старясь выкинуть все мысли из головы. Я понимала, что сопротивляться Этьену бесполезно: меня словно какое-то дикое растение вырвали из моей привычной жизни и теперь везут в новое место.

Приживаться.

Подтянув к себе колени, я долго ещё лежала в позе зародыша – и плакала сухими глазами.

Наконец, меня сморил короткий сон, в который я то провалилась совсем глубоко, то выплывала на поверхность реальности с какой-то затаённой нуждой. Я чувствовала как мои человеческие пальцы то и дело превращаются в волчьи когти, как волнами обостряется нюх, и как сильно меня беспокоит присутствие дополнительных запахов рядом с запахом того, когда избрала моя волчица.

Совершенно не понимая, что я делаю, я в один прыжок преодолела расстояние до двери, ведущей в главное помещение салона и рывком открыла её.

А там… Вальяжно развалившись в кресле с бокалом виски, Этьен расслабленно наблюдал за тем, как двое его охранников одновременно, с двух сторон, грубо имеют красавицу стюардессу.

Самое ужасное, что моё появление заметили все присутствующие лица. При этом мужчины, как ни в чем не было, продолжили свои движения, красавица продолжила тихонько постанывать, и только Этьен, поднявшись из кресла, стал медленно надвигаться на меня. Взгляд его, остановившийся на моих руках, отчего-то сиял. Сама же я лишь когда провела пальцами по дверному проёму, поняла, отчего он так доволен: мои волчьи когти сделали глубокие отметины на внутренней обшивке салона, выдавая меня с потрохами.

— Моя ревнивая девочка, — улыбнулся Этьен, который понял, что я только что осознала случившееся. – Моя сладкая ревнивая девочка.