Всегда вчерашнее завтра - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 17

• Предыдущая
• 17/67
• Следующая

– Я, во всяком случае, не убивал людей, как вы, – по заказу, – парировал Дронго.

– Какая разница! Будем считать, что ваши трупы пахнут лучше моих? – ухмыльнулся Потапчук. – Нет, на самом деле все трупы одинаково дерьмом и прогнившими листьями воняют.

– Почему листьями? – не понял Дронго.

– А черт его знает, почему. Но проверял – точно. Как человек гнить начинает, так этот сладковатый запах гниения мертвый лес напоминает. Или мертвое дерево.

– Оказывается, вы лирик. Даже в своих убийствах эстетику находите, – поморщился Дронго. – Интересно, сколько на вашем счету трупов?

– Это мое дело, – обиделся Потапчук, – я никого и никогда просто так не стрелял. Я долг свой выполнял. Офицера и солдата. И ты мне здесь мораль не разводи. Знаю я вас, моралистов. Сам небось чистеньким остаться хочешь, а понадобится, ведь убьешь, не задумываясь, или на тебе вообще крови нету?

Дронго молчал.

– То-то и оно, – торжествующе сказал Потапчук. – И выходит, ты ничем не лучше меня. Просто ты оправдываешь свою работу какими-то другими мотивами, а у меня все ясно. Я был «ликвидатором». Меня посылали «подчистить» за каким-нибудь агентом, я и «подчищал». А что там случилось, из-за чего все произошло, кто виноват, это не мое дело. Я солдат и присягу давал. Куда меня посылали, туда и ехал. А понадобится, снова поеду. Только уже не задарма. На-кася выкуси. Теперь я все это за деньги делать буду. За очень большие деньги. На нашу работу сейчас большой спрос. Настоящие профессионалы всегда нужны.

Племянник несколько раз оборачивался, глядя на своего дядю, но вопросов задавать не решился. Они так и приехали в аэропорт, не сказав друг другу больше ни слова. Купили билеты, оформили посадку. Проходя через пограничный контроль, Дронго шепнул Потапчуку:

– Надеюсь, оружие с собой не взяли? Иначе нас арестуют прямо здесь, в аэропорту.

– Я же не сумасшедший, – грубо оборвал его Потапчук, – законы знаю. А понадобится, в Киеве легко куплю себе ствол. Сейчас это не проблема.

– Надеюсь, вы не хотите отправиться за оружием сразу, как только выйдем из аэропорта, – зло пошутил Дронго, проходя первым.

Полет прошел нормально. И через полтора часа они уже высаживались в Киеве. Пограничный и таможенный контроль занял не так много времени. Каждый в руках нес лишь небольшую сумку с личными вещами. Перед аэровокзалом толпились частники, готовые отвезти куда угодно.

– У вас есть деньги? – спросил Потапчук.

– А вы решили, что я теперь возьму вас на содержание? – саркастически спросил Дронго. – Вам не кажется, что это уже хамство? Оружие вы тоже собирались покупать на мои деньги?

– У меня нет такой суммы, – угрюмо признался Потапчук. – Когда найдем документы и получим вознаграждение, можете вычесть из моей доли.

– Это еще бабушка надвое сказала, – пробормотал Дронго, – когда получим. Ладно, пошли договариваться с водителями, я заплачу. Надеюсь, здесь они берут российскими рублями.

Потапчук пошел договариваться, и довольно скоро они уже неслись в старой «Волге, ГАЗ-21» по направлению к дачному поселку, где жил Лозинский. В целях конспирации не доверявший своему новому партнеру Потапчук сообщил новый адрес водителю очень тихо, почти шепотом. Всю дорогу Дронго посматривал по сторонам, пытаясь выяснить, куда они едут.

Машина выскочила за город, и минут через сорок они въехали в дачный поселок.

– Какой номер? – спросил водитель.

– Двадцать шестой, – ответил Потапчук, озираясь.

Автомобиль подъехал к довольно большому дому. Вокруг все было тихо, спокойно. Ставни на окнах не закрыты – значит, хозяин либо дома, либо скоро вернется. Заплатив водителю и отпустив машину, они обошли дом, затем, подойдя к двери, довольно долго и безуспешно звонили.

– Может, вы перепутали адрес? – спросил Дронго.

– Да нет, – Потапчук озадаченно покачал головой, – я сюда в прошлом году приезжал. В этом доме он жил. Точно в этом.

– Один? А где его семья?

– Насчет семьи не знаю, но сын у него в Москве жил, часто папашку туда звал. Но Лозинский почему-то боялся ездить к сыну.

Дронго наклонился и посмотрел сквозь стекло.

– Может, куда-нибудь уехал?

– Куда он мог уехать? – хмуро спросил Потапчук. – Вон поленница дров свежая лежит.

Он тоже наклонился и посмотрел в окно. Все по-прежнему было тихо.

И вдруг Потапчук отпрянул от окна, словно увидел нечто страшное. Он сделал это так внезапно и так быстро, что не рассчитал движения, наткнулся на какой-то куст и, оступившись, упал. Дронго бросился его поднимать.

– Что вы там увидели? – спросил он напарника удивленно. «Ликвидатора» обычно трудно испугать, такие люди не боятся трупов и чужой крови.

– Просто оступился, – смущенно сказал Потапчук, – почудилось что-то. Я покойников обычно чувствую. Вот и сейчас что-то похожее привиделось.

– Надеюсь, ваше предчувствие вас обмануло, – пробормотал Дронго.

Он подошел к окну, снова наклонился, вглядываясь в комнату. Но отсюда трудно было различить, что находится внутри. Дронго поманил Потапчука за собой и подошел к двери. Пошарил под ковриком у входа, но ключа не нашел. Видимо, уходя, Лозинский взял его с собой. Это немного успокаивало. Хотя, с другой стороны, сам Лозинский должен был оставить ключ. А вот чужой человек мог забросить его в кусты. Разбежавшись, Дронго бросился на дверь, навалился на нее своим тяжелым телом.

Замок не выдержал натиска, в нем что-то треснуло, и дверь открылась. Дронго осторожно вошел внутрь. На полу гостиной лежал человек. Одного взгляда было достаточно, чтобы понять – умер он совсем недавно. Тело еще не остыло. Руки скручены за спиной проволокой, на них виднелись следы порезов.

Дронго знал, от чего бывают такие раны. Человека сначала связывают, затем начинают пытать, от мучительной боли он дергает руками, пытаясь освободиться, проволока все туже впивается в тело, разрывая кожу.

Рядом тяжело дышал Потапчук.

Дронго осторожно достал из кармана носовой платок и повернул человека на спину. Лицо напоминало один сплошной синяк. Видимо, перед смертью его долго пытали. Или истязали. На теле тоже проступали следы побоев.

– Это Лозинский, – тихо произнес за его спиной Потапчук, – они и его убрали.

На следующий день Алексеев позвонил Владимиру Владимировичу.

– Доброе утро, – поздоровался он вежливо, – кто со мной говорит?

– Мой телефон обычно никто не знает, – весело сообщил старый разведчик, – но раз вы звоните в половине десятого утра и так вежливо обращаетесь, вы наверняка товарищ, как раньше говорили, «из компетентных органов»? Угадал?

– Да, – засмеялся Алексеев, – вы всегда так угадываете? Или только в случае со мной?

– Специально берегу для цирка, – снова пошутил Владимир Владимирович и уже серьезнее добавил: – Конечно, я вас вычислил. Был уверен, что мне позвонят. Так зачем же строить из себя дурачка? По-моему, все правильно.

– Можно мне к вам приехать? – спросил Алексеев.

– Нет уж, увольте. Я же сейчас один, соседи могут обратить внимание, что ко мне стали ходить молодые люди. Не стоит будоражить их и без того не очень устойчивую психику. Лучше я сам к вам приеду.

Алексеев назвал адрес и попытался объяснить, как лучше проехать, но тут же услышал веселый смех старика.

– Я проработал в КГБ полвека и как-нибудь сумею найти и здание, где вы сидите, и ваше бюро пропусков. Мне действительно удобнее самому к вам приехать. Только, если можно, к концу дня.

Ровно в пять в кабинет к Алексееву вошел пожилой человек с упругой, почти молодой походкой. Несмотря на возраст, держался он молодцом, очки надевал, только когда необходимо было что-либо прочесть. И рукопожатие оставалось достаточно крепким. Единственное, что его выдавало, – это палка, на которую он опирался при ходьбе.

– Владимир Владимирович, – представился вошедший.

Алексеев пожал протянутую руку.

– Много о вас слышал, – признался он. – Говорят, ваш портрет висит в Ясеневе среди портретов других Героев Советского Союза. Вы живая легенда советской разведки.

• Предыдущая
• 17/67
• Следующая