Без чувств, без эмоций, выжить (СИ) - "SVO" - Страница 35

— Да, Паш, кто-то из деревни переезжает в областной, город, затем он или его потомки в более крупный или столица, а через одно — два поколения, потомки явно уедут жить за границу.

— Оксан, хватит фигню нести. Давай выпьем. — Сказал Павел, хлопнув стаканом по столу, явно уже мало соображающий, что происходит.

Они выпили, он закурил прямо за столом, что так яростно пресекал директор, все выпучили глаза, но никто не захотел вразумить парня, его и без того к тому моменту прорвало очередной бравадой, словно трубу, которая была долгое время замотана и тут её разорвало, и хлынуло.

— Я не хочу обратно. Я не хочу в деревню. Я не хочу раскидывать навоз. Я не хочу… — и чуть помедлив выпалил, — у меня не получается эта фигня. Совсем! Что мне делать? Денег не будет. Они не будут меня держать.

— Кто не будет держать? Колхозники? — Почти икнул Валя, который никогда не ловил стоп в алкоголе и часто перебирал куда больше, чем «выпил чуть больше нормы».

— Колхозники? Где ты слово-то такое раздобыл? — Усмехнулся снова саркастичный Паша-Ферби. — Да, эти колхозники — продюсеры. Ещё чуть-чуть и распустят наш колхоз, ну или тех, кто не может зарабатывать эти долбанные токкены в таком объёме. — Мне показалось, что он кивнул в мою сторону, но рядом сидел студент, который зарабатывал куда больше. Т тут все поняли причину агрессии. Он боялся вылететь из студии. Вернуться обратно и начать всё сначала.

Почему-то я думал, что я один здесь случайный персонаж, остальные это авантюристы, ну за исключением моей девушки, она просто стала жертвой обстоятельств.

А Оксана? Она бежала от мужика, который чуть не убил её. А Валентин бежал гонимый пустотой и ненужностью в этом мире. То есть мы все либо сбежавшие, либо убежавшие, что не слишком уж отличается.

С этими мыслями я и провалился в сон под утро, когда уже мы разошлись по спальням.

Проснулся к одиннадцати, горячей воды почти не осталось, пришлось воспользоваться холодной. Отчего водные процедуры ускоряются с минимального до максимально быстрого. Из-за того, что я часто просыпаюсь одним из самых последних, тело привыкло к холодному душу.

«Интересно, меня уже вычеркнули? Или объявят об этом торжественно и при всех?»

На улице лил дождь, хотя с вечера ничего не предвещало. Все толпились в холле и на кухне. Моё имя ещё было в графике напротив трёх после полудня. Что ж…

Машка была неотразима, не хотелось её терять, но я всё испортил сам. Её съёмка была передо мной. В час дня.

Она скрылась за дверью студии, мне оставалось молчаливо сидеть и смотреть, как студент с Егором рубятся в футбол на приставке. Валентин листает журнал, девчонки, разобщённые успехом одной и неудачей другой, разбрелись по углам.

— Коля, иди в студию. Быстрей. — Серёга пришлёпал в резиновых шлёпках и синих штанах с лампасами. Прямо сторож из соседнего здания, а не администратор. До чего же он смешной. На входе в студию был Стен.

Час пробил.

— Присоединяешься в кадр и отрабатываешь до конца своего времени. До шести.

— Но я…

— Что ты?

— Я думал, что меня уже… ну, это… Выгнали.

— Ты на выход собрался?

— Нет, извините за те слова. Я…

— Заткнись и в кадр.

— Хорошо. — У меня на миг отлегло. Пусть лучше на «ты», пусть по-хамски делает выговор, но не выгоняет. Здесь моя жизнь забурлила, полнотой эмоций, я могу быть здесь, мои планы, они живы, я смогу. Так и продолжил кивать, — хорошо, хорошо.

— Это единственное, что я хочу слышать от тебя впредь. — С этими словами Стен вышел из студии.

Машка, была уже раздета и сидела на диване, позади был фон башни с часами Лондона.

Мы, как и в прошлый раз реагировали на записи, что были на листках. У нас был секс спустя пару часов, потом она ушла, а мне пришлось показывать такие части тела, которые меня самого не возбудили бы, даже если бы я был геем. Мы все уже привыкли демонстрировать зад и раздвигать ягодицы на камеру, что шокировало в первые трансляции и стало обеднённым спустя пять-шесть онлайн-записей. Но деньги, лучший мотиватор. Растущие ставки пропорциональный не только эрекции, но и уровням допустимого.

Мы уже задрали два рубежа вместе с ней, сейчас я обнулил свои ставки и поднял ставку в три, затем в пять, чуть позе в десять раз. Пересчитал это в деньги и быстро убрал любые размышления о том, что приятно, а что не очень. Сегодня кто-то кидал по тридцать токенов за вид подошвы моих ног. То и дело я задирал ступни и шевелил пальцами.

«Пятьдесят токенов если ты оближешь большой палец ноги».

Я выпучил глаза, Стен пожал плечами. Опять? Сделал. Никаких эмоций не вызвало. Стоило подумать, что это палец ноги, которая ежедневно касается пола и прямо фу! Пятьдесят токенов, пять евро, триста пятьдесят рублей. Негусто, но всё же.

Главное, не думать. Обсосав свой палец, смотрю на Стена. Может, он так мне мстит?

Он поманил меня рукой вперёд, наклоняюсь. Он печатает.

Показывает отодвинуться. Звук монет.

«Опять».

Палец я облизывал неоднократно, только на обсасывании большого пальца ноги, я смог заработать почти тысячу токкенов.

Ещё демонстрировал за ягодицы, раздвигал их, ещё мастурбировал, облизывал собственные подмышки. С недавних пор некоторых из нас просили подмышки не выбривать под ноль. Стен показывает скрещённые руки, я прощаюсь, махая рукой.

— Выключил. — Говорит оператор.

— Три тысячи двести сорок три токкена. Двести шестьдесят три евро. — Стен стучит по клавишам ноутбука, собирает листы со стола. — Никита, сейчас будем работать на фоне. Запускаем трёх парней, посмотрим, как это сработает.

— Стен, можно… — Он лишь полосонул меня взглядом, ничего не сказав. — Я хочу извиниться. — Прошептал, так чтобы не привлекать внимания оператора.

— Извиняйся. — Ответил он равнодушно, запихивая исписанные листы в шредер.

— Я вчера позволил себе лишнего. Честно, я не хотел. У меня были эмоции.

— Мне неинтересно что у тебя было, эмоции, помутнения, но сегодня ты ещё здесь, потому что тебе повезло. Сейчас ты зарабатываешь и даёшь хорошую окупаемость. И… — он осмотрел меня от ног до головы, а я был полностью голый и даже не прикрыл причинное место полотенцем. — если у вас действительно что-то больше, чем работа в кадре, то помни, она лучшее, что может быть в твоей жизни, а вот ты, наоборот. Не лучшее…

Мы схлестнулись взглядами. Какая же сволочь. Вслух озвучивать не стал.

— Начни быть мужчиной! — Он рявкнул звучно. — Ты уже не подросток, который может натворить проблема, а потом поджать хвост и ждать, что тебя кто-нибудь вытащит из говна, в котором ты увяз. — Мы молча смотрели друг на друга. Такой враждебности и злости я не испытывал давненько.

— Одевайся и свободен до завтра. Твоя смена в десять утра. Заказных съёмок ближайшую неделю не будет. Так, что заработать можешь только онлайн.

Всё же это был лучший поворот из которых я мог предположить накануне.

— Ну, что алкоголик-дебошир? — Голос Стена догнал в спину, меня прямо перевернуло, это ещё что за… Благо это было не мне. В студии появился Пашка с виноватым взглядом и отёкшим лицом желтоватого цвета. — Не волнуйся, вы просто будете вместе в кадре. Друг с другом…

Дальше я уже не слышал.

А позже мы узнали, что наш рекорд был побит, без малого четырнадцать тысяч токенов, заработали Валентин, Пашка и Мартин за совместный онанизм на камеру. Никто не лез с расспросами, что именно они делали, но несколько раз шутки звучали в их адрес после.

Следующая трансляция у меня была в субботу с утра, за монитором был Сергей, с устойчивым равнодушием, только и демонстрирующий один и тот же лист:

«Токкенс плиз»

Два часа мучений и девятьсот токенов, из которых я получаю сорок пять долларов, это чуть меньше сорока евро. Я был зол на него, на себя, на Стена. Он теперь специально будет ставить этого алкаша в пару. Вот почему Пашка не зарабатывал, он считал, что с Серёгой проще.