За Тихим Доном (СИ) - Шефф Вийя - Страница 13

Вот опять... Сама попросила его, меня отпустить, а ни шагу от него не отступила. Стою и смотрю на него...

— Маша? — зовёт меня тихо. — У тебя всё нормально?

— Да...

И рванула бегом к дому, превозмогая боль в стёртых ногах.

Пусть думает, что я чокнутая. Какая есть... Он же такую любит.

Любит...

А Норман мне в любви ни разу не признавался.

Почему я решилась за него замуж выйти? Сейчас я этого не понимаю. Ясно же, что никакой любовью там и не пахло, а со стороны Владимира было лишь чувство собственничества.

Просто я полная дура! Вот и всё...

-Ой! — чувствую сильную боль в ступне и падаю.

И через несколько секунд возле меня присаживается Шолохов.

— Что случилось? — он не на шутку взволнован моим падением.

— Нога...

Роман осторожно стягивает с моей ноги кроссовок. На белом носке растекается алое пятно крови.

— Рана открылась. Что бы бегаешь, как укушенная в задницу? Держись за шею.

Я, помедлив, протягиваю руки и обвиваю его шею, а он приподнимает меня на руки.

— Тебе не кажется, что ты слишком часто носишь меня на руках?

— Да я бы тебя с них вообще не спускал, — улыбается искренне.

— Ты для этого качался целый год?

— Нет. Но пригодилось, как видишь.

— Тогда зачем?

— Тебя хотел из головы выкинуть.

— Не вышло, получается...

— На какое-то время забыл. Но перед дембелем меня опять нахлобучило. Ты моё наказание, Машенька, — легко подкинул меня на руках, а я вцепилась сильнее ему в шею.

— Осторожнее, уронишь!

— Ни за что. Своё никогда.

— Я не твоя!

— Это дело времени, — хитро.

— Ты слишком самоуверен. Ты год меня уламывал, и у тебя не получилось. Сейчас хочешь за пару дней справиться?

— Неделя.

— Что?

— Максимум через неделю ты будешь моей. И то, это я тебе даю срок с большим запасом. Я думаю, ты уже готова.

— Не будет этого! — бесит его самоуверенность.

— Машенька, ты на берегу на меня так смотрела, готова была проглотить.

— Неправда! Я просто была удивлена тем, что ты там голый. Неожиданно, знаешь ли, выйти на берег, а там нудист.

— Могла бы отвернуться, но ты стояла и смотрела.

— А ты мог бы и за кустами одеваться!

— Мне нечего скрывать. Я не стесняюсь, — повел одним плечом.

— Это не даёт тебе право ходить передо мной голышом.

— Нечего было идти за мной, не увидела бы ничего. Могла бы просто признаться, что тебе понравилось смотреть на меня обнажённым.

-Нет!

— Врушка. Видел я, как ты губы жевала.

Блин! У него глаза на затылке? Когда он всё увидел?

Мне нечего ему ответить, он ведь правду сказал. Просто отворачиваюсь и смотрю в сторону, пока он подымает меня по крыльцу в дом.

Опять обработал мне рану, только в этот раз без массажа.

— Побереги ноги. Лучше надень тапочки, чтобы пятка свободная была. Должны быть где-то в коробках.

— Хорошо.

— Вот и замечательно. Я пойду, запущу генератор и затоплю баню.

Боже, это невероятное удовольствие.

После русской бани чувствую себя заново рождённой.

Тело горит, но это так приятно. Мышцы расслабленны.

Я присаживаюсь на пороге возле Шолохова, который сидит и губами крутит травинку.

— Круто, — цежу слово по буквам. — Чувствую себя обновлённой... Жаль без веника.

— Надо было позвать, я бы тебя отхлестал.

— Ну, уж нет. Спасибо за ветки елки, такой запах хвои невероятный.

— Пожалуйста...

— Никогда не думала, что в деревне так.

— Как?

— Просто. Я ведь о деревенской жизни ничего не знаю. Выросла в большом городе, деревни и села только из окон машины видела, когда мимо проезжали. Ну и в кино. Знаю только, что люди там открытые и все друг друга знают. Не понимаю, как можно так жить? Вся жизнь на показ.

— Знаешь, а люди из деревни чувствуют себя намного счастливее, чем городские. Они не страдают от депрессий и хандры, им просто некогда. Ближе к природе и земле, которые дают им силы. И жизни на показ они не боятся, наоборот, в трудную минуту всегда придут на помощь или поделятся последним. Не все, но многие...

— Такое ощущение, что ты вовсе не городской. Чей это дом?

— Мой.

— Я серьёзно.

— И я серьёзно... Это мой дом. Вернее моего деда, пять лет назад он умер и оставил дом мне. Больше он никому не нужен. Лет с семи я здесь проводил летние каникулы. Дедушка егерем работал в этом лесном хозяйстве.

— Лесником?

— Нет. Егерем. Лесник следит в основном за растениями, деревьями. А егеря по части лесной живности. Следят за количеством хищников, численностью тех или иных зверей и птиц. Браконьеров ловят...

— Как интересно, — облокотилась на свои колени и уперлась головой в свои ладони. — Расскажи...

— Нечего рассказывать... Я проводил здесь всё лето. Пока был маленьким — дед меня дома держал, а лет с двенадцати таскал по лесу и местности, учил распознавать следы, искать раненых животных. Иногда людей. Минимум раз в год кто-нибудь обязательно заблудится в этих лесах, за грибами или ягодой идут.

— Находят?

— Не всегда...

Глубокий вздох разочарования.

Бросает взгляд на меня и смущённо отводит глаза в сторону.

— Прикройся, Маш...

Я так заслушалась его, что не заметила, как полы махрового халата разошлись, почти обнажая мою грудь.

Когда этот чёртов день закончится?! Позорюсь раз за разом.

Запахиваю халат.

— Пошли чай пить, после бани самое то, — Роман поднимается и протягивает мне руку.

Касаюсь пальцами его ладони и чувствую, как от него передаётся импульс.

Шолохов, как ты это делаешь?

Не продержусь я неделю. Он прав...

Эта ночь будет худшей в моей жизни. Маша так близко...

Сидит рядом за столом, что-то рассказывает из своей студенческой жизни, я улыбаюсь, как дебил, изображая внимательного слушателя. Но внимание не её приятный журчащий голос привлекает, а ноги, которые видны между разошедшихся пол халата. Нога на ногу. И голые почти до...

Блядь! Сейчас бы схватить, посадить на стол и отыметь прямо на нём. Грубо, чтобы кричала, стонала и звала на помощь маму.

Я точно маньячила!

В голове каждую минуту мелькают самые неприличные картинки.

Мрак...

Это не она в плену у меня, а я у неё. Это у меня адская зависимость, воспламеняющая всё внутри, как от бензина. Моя зажигалка...

Глаза перемещаются на её лицо. Дует на горячий чай, сложив губы трубочкой. Какие же они вкусные, с привкусом мяты. В голове вспышка и я чувствую наш поцелуй снова. Губы покалывает от желания повторить.

— Шолохов, ты меня слушаешь? — приподняла аккуратную бровку.

— Конечно... Преподаватель по философии чуть не завалил тебя, но предложил исправить свою ошибку. Верно?

— Верно... Я думала, ты витаешь в облаках.

— Нет.

Видимо какая-то подкорка всё же улавливает Машину речь. Так было на её лекциях. Я нихрена не слышал и не понимал, но дословно мог повторить всё, что она сказала.

Маша сильно зевнула и вздрогнула.

— Описалась? — решил поюморить.

-— Что? Нет! — возмутилась.

— Я пошутил. Маленькие дети вздрагивают, когда пописают.

— Не знала о таком.

— Будут дети — узнаешь. А сейчас пора спать. Я пойду, заглушу генератор, а ты возьми лампу, — показал на полку.

Она скрылась с фонарём за занавеской, а я вырубил электричество, ночью оно ни к чему и шум создаёт.

Лежа на диване, закинув руки за голову, наблюдал, как Маша, освещенная светом лампы, бросает тень на штору. Как снимает халат и надевает шелковую пижаму с кружевами: шорты и маечка. Сам покупал. Давно, до отъезда в армию. Подарить хотел, но не получилось.

Силуэт её фигуры заставляет кровь вскипать. А в паху всё оживает и болезненно наливается.