Ребенок для Зверя (СИ) - Зайцева Мария - Страница 16

Потому что смысла в моей свехурочной недельной работе, оказывается, никакого. Как и в моем появлении в его кабинете.

Все равно, проект предварительно проверяет его кадровик!

Зачем надо было меня гнать именно к этому сроку?

И зачем сюда, к нему в кабинет?

Хотя, это смешные вопросы. Потому что может. И потому что хочет. Потому что настроен поиграть.

Мне становится до боли жаль потерянных из-за этого чудовища часов, которые я могла бы провести со своим мальчиком, а не отсиживать в одиночестве в офисе, с головой погрузившись в работу.

Всю неделю, что я трудилась, Адам оставался с Аней, и, конечно же, засыпал, не дождавшись меня. А, учитывая, что утром уходила я, чаще всего, буквально через полчаса после его пробуждения, то наше совместно проведенное за неделю время умещается в несколько часов… Мой мальчик, мой маленький Адам… Он такой сладкий, во сне так нежно сопит. И ночью, когда кормлю его, так прижимается… Скучает, Аня говорит, не очень хорошо ест, капризничает… И все из-за этого… Этого…

Смаргиваю непрошенные слезы, ужасаясь, что Зверь может их разглядеть и принять на свой счет.

Торопливо спрашиваю, стремясь убраться поскорее из его кабинета:

— Могу идти?

— Нет…

Он не торопится что-либо добавлять, заставляя меня застыть в позе ожидания. Играет со мной, с наслаждением. И я еще сильнее ненавижу его именно за это нескрываемое удовольствие в черных глазах.

Он ждет уточняющего вопроса, но я его не задаю. Нет уж. Пусть сам потрудится продолжить.

— Как твой сын?

Вопрос звучит настолько неожиданно, что я в первое мгновение даже не понимаю его смысла.

Что — “мой сын”? Как у него дела? Как себя чувствует? Скучает ли по маме?

От последней мысли сглатываю, ощущая в горле комок.

— Спасибо, все хорошо.

Ох, кто бы знал, чего мне стоит этот спокойный голос!

— Ты задерживалась, я знаю… Кто с ним в это время находился? Муж?

— Это личное… Не имеет отношения…

— Это просто забота о персонале, сладкая… Обычная забота руководителя, тебе ли не знать?

Заботливый такой… А когда заставлял меня работать по вечерам, где его забота была?

— Он с няней.

— А его отец?

А его отец — шакалье отродье! Ох, Всевышний, не сказать бы вслух!

— Он занят.

— Настолько занят, что не может уделить время единственному ребенку? И доверяет его чужому человеку? Пока его мать работает, не покладая рук? Скажи, сладкая, о такой жизни ты мечтала, сбегая от меня? И скажи еще… Разве я бы позволил своей женщине убиваться за компьютерным столом, вместо того, чтоб радоваться улыбке своего сына?

— Это… Это мое личное дело. И моя жизнь. Она мне нравится.

На последних словах я дерзко вскидываю подбородок, смотрю прямо ему в глаза.

Зверь все так же ленив и вальяжен… Но это внешне. На самом деле, он напряжен, готов к прыжку… Это ощущается буквально на генном уровне. И очень хочется отшагнуть к двери, а еще лучше, скрыться, отойти на безопасное расстояние. Атавистическое желание жертвы не быть сожраной хищником.

Выжить.

Проклятый Зверь превратил мою жизнь в сафари…

— То есть… Ты именно этого хотела?

— Это временно.

— Это будет постоянно.

— Значит… Будем искать варианты. Вместе.

— А если я тебе предложу вариант? М?

Ох, Всевышний… Знаю я его варианты… Именно от них и сбегала…

Зверь встает, идет ко мне, неторопливо, прекрасно зная,  что я с места не тронусь. Прошли те времена, когда глупая Наира бегала от него пугливой ланью.

Теперь не то положение.

Он подходит близко, или это просто так ощущается? Его мощная фигура, в классическом строгом костюме, который почему-то смотрится на нем, словно воинские доспехи, тяжело и к месту, настолько довлеет в этом кабинете и надо мной, что , кажется, даже приблизься он на социально одобряемое расстояние, все одно будет душно.

А он никаких расстояний не соблюдает.

Может, просто не знает про них. Или не желает соблюдать.

Жесткие пальцы подхватывают меня за подбородок, задирая еще выше, так, чтоб не сумела отвести взгляда. Я и не отвожу, даже если б и хотела.

Он все еще имеет власть надо мной. И совсем недавно, при нашей первой встрече, очень хорошо доказал это. Но это не значит, что я не буду бороться.

— Сладкая… — его голос понижается, хрипит интимно и нежно даже… Возвращает меня в то время, когда… Когда я млела от этих волнующих нот, смущалась, краснела от жадных взглядов, полных возбужденного обещания горячей, безумной ночи… — Мы не с того начали… Поехали, пообедаем… Поговорим…

— Рабочие… вопросы… предпочитаю… обсуждать… на рабочем… месте… — с паузами выговариваю я, ощущая себя невероятно слабой. Надо вырвать подбородок из его горячих пальцев, надо отступить… То, что он делает, уже не социально одобряемо… Но не могу. Просто ноги не слушаются. И взгляд невозможно отвести. Он опять обещает, этот взгляд, буквально транслирует мне в мозг картинки того, как нам может быть хорошо… Краткое, безумно краткое мгновение… А затем… А затем все повторится. И он, мужчина, будет всегда прав, а я…

— А не рабочие? Наши с тобой вопросы? У нас же они есть? Я могу тебя выслушать… И причины того, что ты сделала, тоже… И мне есть, что тебе предложить…

А причины твоих поступков, Зверь? О них не хочешь подробнее?

Я хочу это ему выкрикнуть в лицо, но опять не могу. Краска стыда заливает лицо… А он продолжает, уже наклонившись так низко, что губы, сухие, жесткие, практически касаются моих, а борода царапает кожу лица:

— Мы пообедаем… Все обсудим… А потом, если захочешь, поедем в дом, который я купил специально для тебя… Там есть все, что ты любишь… И тебе не нужно будет работать… Ничего не нужно будет делать… А в саду — детская площадка для твоего сына. И бассейн. У тебя будет все. Столько, сколько ты захочешь, сладкая… Такая сладкая… Я не могу удержаться…

Его шепот одурманивает, сводит с ума, и я с трудом понимаю, что именно он мне предлагает… Дом? Какой дом? Зачем?

Хочу спросить, но не успеваю.

Жесткие губы преодолевают последние сантиметры, жадно захватывая мои в плен.

Успеваю только судорожно втянуть воздух, получается со стоном, ответом на который слышится тихое, возбужденное звериное рычание.

Его поцелуй совсем не похож на то жуткое поглощение, что было при первой нашей встрече.

В этот раз он нежен, так нежен, так сладок, так похож на те невероятно чувственные ласки, что дарил мне мой, как я тогда думала, любящий муж,  что я не могу противиться. Цепляюсь за каменные предплечья, чтоб не упасть, бессильно раскрываю рот, позволяя жесткому языку напористо скользуть внутрь.

Зверю словно только и требовалось мое маленькое послабление, он рычит, обхватывает сильнее, так, что теперь я не упаду даже при всем желании, потому что меня на весу держат, и усиливает напор.

Его вкус словно лампочки в голове выключает: по одной, по мере того, как идешь по светлому коридору… Все темнее… Темнее… Темнее… Пока меня полностью не поглощает мрак.

Сладкий, сладкий мрак.

Я хотел сделать все по-другому.

В своих горячечных, больных фантазиях я видел эту лгунью на коленях перед собой, видел ее бессовестные глаза и лихорадочно скользящий по сочным губам язык. Моя жена, моя Наира, никогда меня не баловала этим видом ласки, да и предлагать такое ей, как я тогда думал, невинной и пугливой, нежной женщине, только недавно познавшей мужчину, казалось чем-то кощунственным.

Для такого вида грязных ласк  есть специальные женщины. Те, рядом с которыми моя любимая даже дышать не должна.

И потому сейчас, мечтая, чтоб она подчинилась, я видел именно этот вариант унижения. Зная, что после этого никогда, ни за что не смогу посмотреть на нее уже, как на равную себе. Как на возможную мать своих детей.

Я планировал загнать ее в угол.

Благо, средств воздействия хватало.

Когда женщина — твоя подчиненная, всегда есть, чем ее прижать. Сроки, задачи, выплаты… И, главное, все по закону.