Род Корневых будет жить! Том 6 (СИ) - Кун Антон - Страница 32

Умка с Шиланью клацали друг на друга зубами и продолжали бежать за Сеней, обогнали его и, убежав немного вперёд, устроили шутливую драку, хотя рычание и клацанье зубов были очень устрашающими.

Сеня подбежал к ним и… И побежал дальше, крикнув:

— А вот и не догоните!

Волки не снесли оскорбления и моментально перегнали парня. И вдруг сбавили ход и побежали по обе стороны от Сени — все трое с одной скоростью.

Больше я за ними не следил. Не за чем. Похоже, Умка и Шилань приняли Сеню в свою стаю. Ну или скорее он позволил себе войти в неё…

Погладив мимоходом кота за ушами, я посмотрел, как идут дела у остальных.

Каждый выбрал тренажёр со своей стихией, и теперь все качали магию — каждый свою.

В общем, тренировка шла нормально.

Я расслабился и решил, что пора заняться и своей культивацией.

Сел в позу для медитации и начал прогонять ци по меридианам, собираясь понаблюдать, чистые ли каналы, нет ли заторов. А потом исследовать то, какие следы в организме остались после отравления.

И первое, с чем я столкнулся — это был страх. И не просто страх, а дикий ужас.

Это была паническая атака. Усилилось сердцебиение. Я весь покрылся холодным потом. Перестало хватать воздуха.

Естественно, меня сразу же выбросило из медитации.

Это было странно и совершенно неожиданно. Мне нечего было сейчас бояться, однако, ужас был. Словно на какой-то нерв надавили и произошла реакция. Это как молоточком ударили под коленкой, и нога дёрнулась.

Посидев некоторое время и выровняв дыхание, я снова погрузился в медитацию. Только теперь старался действовать медленно, чтобы понять, что это за хрень творится. Но вновь повторилось всё то же самое — страх, паническая атака и срыв медитации.

Это что, последствия после отравления или что? И может, мне пока нельзя медитировать? Не о тех ли остаточных явлениях говорил доктор, когда сказал, чтобы я после тренировки вернулся в медблок.

Но я вроде, говорил Валентину Демьяновичу, чем мы планируем заняться, и он не стал возражать. Значит, видимо можно… И вполне возможно, даже нужно. Потому как ночью медитация была мне точно во вред.

Но когда упадёшь с велосипеда и сильно расшибёшься, нужно подняться, пересилить себя и снова сесть на велосипед. Страх преодолевается действием!

Когда перед тренировкой ребята медитировали, я следил за ними. Для меня было важно, чтобы они настроились на рабочий лад. Я больше заботился, чтобы они начали чувствовать свою ци и не травмировали свои меридианы.

А получалось, что нужно было уделить внимание себе.

Следом пришла жуткая мысль — а если бы я решил сделать совместную медитацию? И вот этот ужас почувствовали бы все?

Мне снова стало не хорошо. И я начал делать дыхательные упражнения, которые давно, ещё дома мне показывал Мо Сянь.

Восстановив дыхание, я в третий раз закрыл глаза. Но прежде, чем начать прогонять ци, я мысленно коснулся духовного кольца, разворачивая защитную оболочку.

Защитная оболочка спасла меня ночью. И я надеялся, что сейчас она тоже поможет.

Под защитой духовного кольца дело пошло немного лучше. Тревога была, но она была вполне терпимая. Поначалу. А потом всё повторилось — страх, паническая атака, срыв медитации.

Нужно было найти решение. Потому что, если я не прорвусь через эту преграду, я не смогу расти. Более того, лишу ребят такого сильного инструмента развития, как совместная медитация.

И тут я вспомнил свои первые медитации, когда я пробовал соединить техники деда Радима и науку Мо Сяня. А потому открыл сознание и впустил весь мир. И уже из этого состояния вошёл в медитацию.

И слава богам, всё потекло как надо. Более того, я увидел за что запинался.

Это были рубцы на теле души. И как только я касался душевных ран, меня сразу же накрывало.

Я ведь понял ещё ночью, что тело моей души было травмировано. Именно это и почувствовал Умка, именно потому они с Шиланем и рванули из Барнаула ко мне в академию.

Да и Валентин Демьянович потом подтвердил, что яд в первую очередь воздействует на душу.

Ну что ж, причина была найдена. Осталось найти решение. И раз уж в определении причины страха мне помогли уроки деда Радима, то и лечение разумно было искать там.

Естественно, я начал вспоминать всё, чему учил дед Радим.

И решение нашлось — писанки! Нужно было выписать боль, то есть, облачить её в слова. Как сказали бы психологи из моего мира, вывести психотравму в область осознавания.

Общался я с психологами в прошлой жизни, набрался у них словечек…

Но как бы там ни было, тело души — тонкое тело, и работать с ним нужно тонко. Любое грубое воздействие приносит боль. Не то чтобы я боюсь боли. Нет, не боюсь! Но если учесть, что меня даже от простой медитации накрывало панической атакой, то становилось понятно, что взять иголку и заштопать прорехи в душе или разгладить рубцы не получится.

Но и писать сейчас никак не выйдет. Не в том я месте…

Однако, если так прикинуть, то сам факт писания — это механическое действие, которое сопровождает момент рождения слов. То есть, это движение. А движение может быть любым.

А потому я встал и позвал Глеба:

— Поможешь мне?

— Конечно! — отозвался он. — А что надо-то?

— Помнишь, мы в деревню ходили к деду Радиму, и он показывал упражнения?

— Конечно! — разулыбался Глеб.

— Я хочу поделать те упражнения, которые он показывал.

— Круто! — обрадовался Глеб. — Давно хотел попросить тебя, да всё не к месту или не ко времени было.

— Ну вот давай и поработаем! — ответил я и толкнул Глеба в плечо — нужно было сначала размяться.

Причём, если прислушаться к слову «размяться», то это размять ся… сделать себя мягким.

А что? Это как раз то, что мне сейчас нужно! Особенно, если учесть, что в руки и ноги до сих пор ещё сила не вернулась.

Но едва мы начали с ним толкаться, как к нам присоединился Данила. Он с разгона напрыгнул на нас со словами:

— Куда это вы без меня!

Но мы с Глебом под давлением намерения Данилы отклонились в разные стороны, и Данила чуть не грохнулся на пол.

Тут же подскочив, он со смехом начал пихать нас. Мы, естественно, не отступали. И тоже с хохотом толкали его — разминали друг друга.

Через некоторое время на наш хохот пришла Марта и тоже присоединилась к нам. Следом и Анна тоже.

Степан и Василь отстали лишь ненамного. И пусть им никто не объяснил правил, да тут и не надо было — просто доверься себе, и тело всё сделает само.

В результате хохота на полигоне стало значительно больше.

— А что вы тут делаете? — спросила Анастасия, наблюдая, как Полина толкает Глеба, а тот толкает её в ответ.

Полина толкает Глеба на Данилу, но Данила буквально стекает вдоль спины Полины, и Полина проваливается и падает на пол. И тут же со смехом вскакивает на ноги и врывается в самую гущу кучи-малы.

У меня промелькивает мысль, что тренировку магии ребятам я запорол.

Следующая мысль была: ну и пофиг! Вот эта магия намного глубже, древнее и действеннее, чем все эти стихии, техники, артефакты…

Что касается Шамана, он сидел и сверху наблюдал за нами сквозь щелочки в глазах. Присматривал, как присматривают за расшалившимися детьми.

Толкаться было весело. Тело двигалось свободно. И не только у меня.

И тут я зацепился. Зацепился взглядом. Зацепился взглядом за разрумянившуюся Полину. И сразу же пропустил толчок в спину.

Просто у меня вылетели мысли, и я прервал движение, остановился. Ну а ребята продолжали двигаться. Вот мне и прилетело.

Падая, я ухватился за Полину и увлёк её за собой.

В результате мы упали вместе. Точнее, Полина упала на пол, а я на неё. Да ещё и, падая, схватился так неудачно — за грудь.

Ну или наоборот, удачно…

Глаза Полины сияли звёздами. Носик был задорно вздёрнут. Губы приоткрыты.

Сама она держалась за мои плечи — ухватилась, когда мы падали.