Оранжерейный цветок (ЛП) - Ритчи Бекка - Страница 18

— Как ненавидеть отца, — без промедления отвечает Райк. — Как ненавидеть моего сводного брата. Не очень-то пригодилось, не правда ли?

Мама опешила от такого ответа.

— Вы думаете, я чертовски похож на свою мать, — продолжает он, — но я не разговаривал с Сарой больше года.

И все же, он не может избавиться от ассоциации с ней. Она заложенная на генетическом уровне.

— А что насчет твоего отца? — парирует мама. — Джонатан хотел бы с тобой поговорить, но ты игнорируешь каждый его звонок, каждое сообщение…

— Он действительно об этом рассказал?

Мама опять дотрагивается до своего ожерелья.

— Он рассказал моему мужу, а он рассказал мне.

Я не удивлена. Мой папа и Джонатан — лучшие друзья.

— Я не разговариваю и со своим гребаным отцом тоже. Давайте сойдемся и на этом.

Мама издаёт раздраженный смешок.

— Он переживает сейчас трудное время из-за всех этих обвинений. Ты вообще осознаешь, насколько значимо для прессы будет твоё слово?

Джонатана обвинили в жестоком обращении с Ло, и Райк ни разу не поднимал эту тему со мной. Я даже не знаю правда это или нет. Из нашей шестерки я последняя получаю информацию о происходящем, я словно маленькая точка, которая не входит в их узкий круг.

— Вам нужно, блять, прекратить, — говорит Райк, он становится по-настоящему злым. — Не вмешивайтесь.

— Все, что от тебя требуется — сказать прессе, что это ложь, — продолжает мама. — Имя Джонатана было бы очищено…

— Вы хотите, чтобы я защищал этого сукиного сына? — ругается Райк, в его глазах вспышки гнева. — С меня хватит, я не собираюсь больше очищать его репутацию. Он облажался давным-давно, и не моя работа делать из него гребаного ангела в глазах прессы.

— А что насчёт Ло? — спрашивает моя мать. — Он страдает от этой лжи так же как и твой отец, — она выпускает истерический смешок. — Ты такой же, как твоя мать. Готов уничтожить всех на своем пути, чтобы навредить Джонатану. Когда же ты остановишься?

Райк выглядит так словно ему дали пощечину. Ему требуется секунда, чтобы прийти в себя. Он отвечает, его голос становится ровнее и холоднее, чем обычно: — Я не думаю о том, как уничтожить своего отца. Я пытаюсь двигаться дальше и хочу, чтобы мой брат делал то же самое. Вы хотите, чтобы я защитил Джонатана, но я, вашу мать, не могу. Я не буду защищать того, кто может оказаться виновным.

— Он не виноват.

— Я, блять, не знаю точно! — кричит Райк.

Мама фыркает: — Ты так низко о нем думаешь? Настолько, что он мог бы совершить что-то такое отвратительное с твоим братом?

— Я видел, как он со всей злостью берет Ло за шею, — отвечает Райк. — Он называл меня слабаком, а я выигрывал национальные соревнования по легкой атлетике, так что представьте себе, как он называл Ло, который не достиг ничего.

Губы мамы поджимаются еще сильнее, словно она проглотила лимон. Ее щеки заливаются краской.

— Он лучше, чем ты думаешь. Все мы неидеальны.

Прежде чем Райк успевает что-то ответить, мама поворачивается ко мне со словами: — Я приехала поговорить с тобой, а не спорить с сыном Сары.

Сын Сары. Вот кем он является в первую очередь. Это так глупо.

— Что-то важное? — спрашиваю я.

Она кивает.

— Я поговорила с твоим агентством, и они забронировали несколько встреч для тебя после Недели моды, и ещё пару рекламных кампаний пока ты будешь в Париже.

Мое сердце начинает бешено колотиться, ее слова спутываются у меня в голове. Мне требуется минута, чтобы понять их смысл.

— Подожди, я буду работать после Недели моды? Но я думала…

Ее телефон начинает жужжать. Она бросает взгляд на экран.

— Глупо тратить три недели во Франции впустую, — она пишет кому-то сообщение. — Нужно извлечь выгоду из времени, что ты будешь там.

Мое свободное время.

Я чувствую, как оно ускользает сквозь пальцы. Усталость накрывает все мое тело. Мне нужен был перерыв. Я не отдыхала уже много месяцев. Я мечтала о том, как проведу свободное время в этой прекрасной стране. Вот как должно было быть. Долгожданная независимость и путешествие как вишенка на торте.

Такое ощущение словно мама забрала у меня мороженое и засунула его в горячую воду.

Может быть, я и вовсе не заслужила мороженое? Я еду в Париж, буду жить в роскошном отеле. Имеет ли значение то, что я буду работать? Мне платят в день больше, чем большинство людей зарабатывают в год, и все что от меня требуется — ходить по подиуму и позировать перед камерой.

Будь благодарной. Я пытаюсь. Я правда пытаюсь. Но грусть переполняет меня настолько сильно, что как бы мне не хотелось, я не могу улыбнуться и сказать маме: Хорошо, спасибо за такую возможность.

— Дэйзи, — говорит Райк, подходя ко мне. Он смотрит на меня будто говорит «возрази, блять, ей».

— Мам, — начинаю я.

Но она занята телефоном.

— Мы можем перенести встречи? Я встречусь с дизайнерами в другой раз. Мне просто хочется провести пару недель в Париже в своё удовольствие.

— Эти встречи уже забронировали. Если ты их отменишь, это скажется на твоей репутации, и другие дизайнеры об этом узнают, — она кладет свой телефон в сумочку. — Месяц пролетит незаметно, и ты станешь ещё более востребована как модель для разворотов американских журналов, — она целует меня в щеки. — Удачного полета. Напиши мне, как прилетишь.

Мама смотрит на часы.

— Я уже опаздываю на бранч с Оливией Барнс.

Она бросает взгляд на Райка, словно это он причина ее опоздания.

И она уходит.

Я и не останавливаю ее.

Как только дверь закрывается, мое сердце начинает биться ещё сильнее, мои легкие сжимаются, напряжение становится все сильнее и сильнее. Мне нужно от него избавиться. Мне не хватает воздуха. Я оглядываю комнату в поисках выхода.

— Дэйзи. Дэйзи, блять остановись на секунду, — говорит Райк.

Я достаю ключи от мотоцикла из кармана пиджака.

— Я собираюсь немного прокатиться.

Как только я прохожу мимо Райка, он берет меня за руку и выхватывает у меня ключи.

— Райк…

— Ты не можешь водить в таком состоянии. В прошлый раз, когда ты так сделала, ты чуть не вылетела на шоссе.

Помню. Я действительно чуть не перелетела через руль мотоцикла. Я слишком прибавила газа на повороте. Никогда в жизни я не видела Райка таким напуганным. Но когда мы встретились на парковке, он выглядел так, словно хочет одновременно меня обнять за то, что я осталась жива, и убить за то, что я чуть не совершила фатальную ошибку.

Я медленно выдыхаю через рот.

— Мне правда нужен свежий воздух.

— Пойдем со мной на пробежку, на полчаса, — говорит он. — Тебе станет лучше.

— Как?

Он притягивает меня к себе так, что мои ступни касаются его.

— Ты сможешь нормально дышать, — он изучает мое лицо. — Или может, тебе стоит поплакать и выплеснуть все.

Все мое тело болит, и почему-то его слова причиняют мне ещё большую боль.

— Что?

— Тебе нужно выпустить все это.

Я качаю головой.

— Я не могу.

— Почему, блять, нет? Перестань пытаться подавить свои эмоции, Дэйз. Это нормально — быть сейчас расстроенной. Твоя мать поступила дерьмово.

Я снова качаю головой. Кто я такая, чтобы жаловаться? Я не хочу быть незрелой, эгоистичной девчонкой. Я не хочу быть такой, какой представляют меня люди — наследницей многомиллионного состояния. Ноющей из-за того, что не едет в Париж развлекаться. Как это выглядит со стороны?

— Ты прошла через ад с тех пор, как все узнали о секс-зависимости Лили. И никто, черт возьми, не знает об этом, кроме меня. Хватит пытаться быть сильной. Черт возьми, просто поплачь, Дэйзи. Покричи. Поори. Разозлись, блять.

Все внутри меня раскалывается на части. Меня переполняет стресс, с которым я не хочу сталкиваться. Я даже не готова справляться с этим прямо сейчас.

— Мы можем пойти на пробежку? — спрашиваю я. — Мы пробежимся с тобой вдоль улицы.