Невидимое Солнце (СИ) - Костин Константин Александрович - Страница 12

Мы покинули здание цирка. Стало уже очень холодно, изо рта выходил пар. Невидимое Солнце вступало в силу. В городе скагов, освещенном редкими факелами, было, мягко говоря, немноголюдно. Улицы пустовали. Вообще царило ощущение полного запустенья. Штукатурка на фасадах многих зданий осыпалась, вместо некоторых возвышалась лишь груда кирпичей. Стекла в Скагаранском Халифате вообще были редкостью. Асфальт почти полностью отсутствовал, оставались лишь небольшие островки покрытия. Всюду валялся разнообразный хлам и лошадиный помет. Видимо, именно так и будут выглядеть наши города, когда… если их покинут люди.

Звучали выстрелы. Но это не перестрелка. Скорее, скаги просто палили по банкам. Или по чему там у них принято шмалять? А то и просто в воздух. Пулевые отверстия покрывали большинство строений. Местами из стен даже торчала шрапнель, оставшаяся еще с авианалетов и артобстрелов тридцатилетней давности. Да, неплохо побомбили мы Скагаранский Халифат во Вторую Чертову Войну.

К своему удивлению я заметил несколько машин. До сего момента скаг и автомобиль у меня в голове не очень сочетались, рогатых я представлял себе исключительно на лошадях. Ну кроме ханов времен до Ночи Калашматов. К тому же автомобилей не совсем древних, а вполне новых. В основном — пикапы-внедорожники, часть с пулеметами на рамах. Как минимум один — с автоматическим станковым гранатометом, что вообще не вязалось со стереотипами о краснокожих. Да, а мы-то думали, что все, что сложнее стреляющей палки, черти не освоят…

Вскоре мы подошли к дому, у которого тарахтел самый обычный дизельный генератор, а из окна на улицу лился самый обычный электрический свет! Обстановка внутри тоже мало отличалась от привычной. Самый что ни на есть обычный стол, стул, кровать… даже телевизор, который транслировал новостную программу. Получается, сейчас восемь вечера. Или утра. В дни Невидимого Солнца — вообще непонятно, когда день, а когда ночь.

Сына Киниша уложили на кровать. Было заметно, что любое движение доставляет ему боль и скаг, несмотря на молодость, уже ощущал дыхание смерти. Сопровождавший нас здоровый черт бросил на пол мой рюкзак. Нож и запасной пистолет, конечно, изъяли, как и флягу с виски, зато аптечка, теплая куртка и фонарик оставались.

— Скажи им, пусть вскипятят воду, — обратился я к майору.

Он перевел. Инопланетянин с надменным видом подошел к столу и ткнул кнопку электрического чайника. Какие продвинутые черти!

— Мне нужен нож. И, желательно, обезболивающее. Больно будет чертовски.

Теперь разговор продлился гораздо дольше. Скаг упорно не хотел давать нож. Чайник успел вскипеть, прежде чем конвоир сдался и, вынув из ножен огромный тесак, вручил его мне. Этот инструмент мало подходил для хирургических операций, скорее для того, чтобы рубить им головы. Скорее всего, для этого он и использовался. Но остроте клинка мог позавидовать иной скальпель. За неимением лучшего подойдет и этот. Мы накачали парня виски из моей же фляги, которую чертям тоже пришлось вернуть. Сами краснокожие алкоголь не употребляли — им Тилис, Единый В Трех Ликах не позволял. Во всяком случае — явно, втихую бухали так, что шум стоял. Часть спиртного я плеснул на нож, чтобы хоть как-то продезинфицировать его, немного выпил сам — для храбрости. И чтобы хоть как-то согреться.

Еще больших трудов стоило убедить скагаран заткнуть пациенту рот и крепко держать его. Рогатые отказывались наотрез. Я уж думал, что вся операция на этом и закончится, но офицер проявил чудеса изворотливости и дипломатии, поминая Тилиса, Единого В Трех Ликах, почти через слово.

Когда разум возобладал, и больной был надежно зафиксирован, я, закусив губу, осторожно вырезал зубы гадюки. Вместе с мясом. Не ожидал, что они могут врасти так глубоко! Черти настороженно наблюдали за ходом операции, а я прекрасно понимал, что если в их крошечном мозгу появится мысль, что я задумал навредить пациенту — в голову сразу плюхнет свинцовая плюшка. Один клык. И второй. Опасения были напрасны, парень не то что не пикнул — даже не вздрогнул. Или был настолько пьян, или был уже настолько близок к смерти, что ничего не чувствовал. Случай был очень запущенным.

— Я удивлюсь, если удастся сохранить ногу, — заметил майор.

— Да я вообще удивлюсь, если он кони не двинет, — покачал я головой.

Закончив, я продезинфицировал рану виски и забинтовал. Остался последний штрих. Я достал из аптечки две ампулы с антидотом, зубами вскрыл упаковку одноразового шприца и вкачал в него содержимое обеих склянок.

— Двойная доза? — зашипел Семенов. — Ты с ума сошел? Он точно ласты склеит!

— Поверь, хуже ему точно не будет, — ответил я.

Возразить майору было нечего. Выпустив из шприца воздух, я воткнул иглу в ногу пациента и осторожно закачал лекарство. Все, без остатка. Теперь жизнь преемника Великого Хана зависит от Тилиса, Единого В Трех Ликах.

— Грачев, — дернул меня за рукав разведчик. — А кипяток-то тебе зачем?

— Кофе хочу. Горячего, — я достал из рюкзака банку. — Холодрыга адская. Будешь?

Вернувшись в камеру, я сразу споткнулся обо что-то, чего здесь раньше не было. Сзади на меня налетел Семенов. С матом мы оба рухнули на пол. Это нечто было мягким, тряпичным и мокрым. Поднявшись на ноги, я включил фонарик. Лампочка высветила в темноте лица штурмовика и лейтенанта. Полковника я нигде не видел.

— Жить будет? — спросил Виталик.

— Кто?

— Чертенок этот, кто еще?

— Черт его знает, — пожал я плечами. — А Грачев где?

— А ты как думаешь?

Я посветил на пол. Да, тут и лежал предатель. Со свернутой шеей и вывалившимся набок языком. И абсолютно мертвый. Признаться, я б и сам с удовольствием приложил ему пару раз, но опоздал.

— Ну зачем вы так с ним? — обиделся майор.

— Зачем завалили? — нахмурился штурмовик.

— Зачем без нас? — пояснил разведчик. — Я бы присоединился.

— Ну извините! — развел руками солдат. — Мы вообще не были уверены, что снова увидим вас. Живыми.

— Пашган, ты без обид? — поинтересовался Лопатин. — Я его так, только пнул пару раз…

— Нормально, Виталь, — отмахнулся я. — Похоже, он не один предатель…

— Ты про того типа в балахоне? — уточнил майор. — Нет, мой туповатый, но запасливый друг, сдается мне, что это не предатель…

— Но я уверен на все сто, что это — человек! — возразил я.

— Человека — да, тут я тоже не сомневаюсь. Но предатель — вряд ли. Ты заметил, что он все время что-то нашептывал Кинишу? И даже указывал ему! Вряд ли предатель имел бы такую власть над скагом, который вот-вот станет Верховным Ханом. Скорее, это советник. Военный советник.

— Наш? — удивился лейтенант.

— Наш! — усмехнулся Семенов. — Не наш, а их.

— Американцев, — пояснил я. — Наших заклятых партнеров.

— Exactly, — поддержал разведчик. — То есть совершенно верно. И мы стоим накануне грандиозного шухера. Виталик, ты б хоть анекдот какой рассказал, для поднятия настроения…

— Как-то в голову ничего не приходит, — буркнул напарник.

Время тянулось долго. А, может — и нет. В полной темноте сложно судить. Семенов пробыл в плену девять дней, но ему легко было считать — солнце всходило и садилось. Хотя оно и сейчас делает то же самое, но закрыто Аресом — газовым гигантом на внутренней от нас орбите.

Сколько прошло — я не знаю. Но нам принесли поесть. Все тот же здоровый черт. Увидев труп Грачева, он оскалился в садистской ухмылке, взял его за ногу и легко, как пушинку, вытащил из камеры.

— Кормят, — заметил майор. — Это хороший знак. Значит, сегодня нас не кончают.

— Может, они напоследок, перед казнью? — произнес Лопатин с набитым ртом.

— Стали бы они стараться, — возразил штурмовик. — Ты поверь, казни тут такие… долгие… из тебя все наружу десять раз выйдет, пока подохнешь. А то и пятьдесят. Нет, поживем еще!

— Причем хорошо кормят, — добавил разведчик. — Сколько я здесь торчу, это — лучший ужин за все время!