Котики&Детектив - Корбут Янина - Страница 14

- Уму непостижимо даже с самой криминальной точки зрения. Люди платили за детей миллионы, торговцы зарабатывали миллиарды. И эта тупая мразь доверила свой «товар» алкашке Зинке, которая без ума и совести.

- Алчность, во-первых, чтобы больше никому не платить. Зинке вообще, наверное, давала только на тряпки и пропой, - сухо сказала Аня. - Ну и вроде как безопаснее, меньше свидетелей. Меня волнует одно сейчас: тех трех детей, которых недосчитались, ищут? Может, их уже успели отдать усыновителям?

- Нашли, - негромко произнес Сергей. - Не хотел тебе вообще говорить. Я со своими ребятами и нашел. В старом чемодане у мусорного бака за пару кварталов оттого дома…

- И они… живы?

- Их больше нет, Аня. Наверняка Зинаида и вытащила. Что-то у нее случилось, они погибли… Или что-то сделала из-за того, что слишком долго плакали, не давали ей спать. Могла влить большую дозу снотворного. Масленников определит причину и личность того, кто вынес чемодан. От того, что загубила, и сорвалась, скорее всего. От страха, а не от угрызений совести.

- Боже мой… Два мальчика и девочка… Они появились, чтобы узнать только ужас и боль, увидеть подлого, циничного палача и исчезнуть… Они могли стать великими учеными, известными музыкантами, просто красавцами… Я не могу этого вынести. Я ненавижу жизнь и себя в ней. Извините, но мне нужно остаться одной.

- Не оставайся одна, Аня, - сказал Сергей. - Мы едем за Зинаидой. Нашли, мой помощник сейчас пасет ее берлогу. Договор надо выполнять при любом раскладе. К тому же она очень нужна следствию как второе действующее лицо.

Они подъехали к старой девятиэтажке в нескольких кварталах от бара, где Зинаида оставила в туалете свой телефон. Вошли в квартиру на втором этаже: дверь там вообще не запиралась изнутри и была просто прикрыта.

Это на самом деле берлога: грязная, заваленная хламом. Зинаида сидела на полу. Вокруг пустые и полные бутылки, рядом разбитый сейф, от него тянутся дорожки из мятых долларов и евро. Зина без всякого удивления посмотрела на них глазами в багрово-синих фонарях. Рот тоже был разбит в кровь, она запеклась, руки в почерневших кровавых струпьях. На коленях, на стоящей колом от засохшей крови юбке лежал большой кухонный нож.

- Я все отбила, - сообщила она гостям. - Похватали, конечно, понемногу. По карманам попрятали. Но это мое. Мамаша сказала: закончим это дело, купит мне квартиру в Майами. Щассс. В смысле - может, и купила бы, но теперь наймет кого-то, чтобы грохнуть. Я сама себе что-то куплю в Алупке, перекантуюсь. Только ты, Аня, ей не говори. Сейчас умоюсь и поеду.

- Умойтесь, Зинаида, - произнес Игорь. - За вами уже едут. Лариса Васильевна Егорова, ваша приемная мать, арестована и дает признательные показания, но по своей привычке во всем обвиняет вас.

Мой совет - сотрудничайте со следствием.

- Мамашу повязали? - невозмутимо уточнила Зинаида. - Так это же хорошая новость. Я посотрудничаю. Мне вообще на зоне было лучше, чем в этой всей мутотени.

Они вышли втроем, сели в машину, отъехали на несколько метров, посмотрели, как оперативники выводят Зинаиду.

- Игорь, я вспомнила сейчас, как мы с тобой вошли в квартиру Егоровой искать труп, - произнесла Аня. - И нашли там страшную, вывернутую, уродливо храпящую и голую Зинаиду… Я сказала: это ужас, но лучше, чем труп. Я больше так не думаю. То было не лучше, а хуже. Она могла бы не успеть убить двух мальчиков и девочку и вынести их на помойку в чемодане. Это моя трагедия: я столько всего узнала за последнее время, что никогда не смогу пожелать взрослому человеку здоровья и жизни. Я никому не верю.

- Все пройдет, Аня, - ответил Игорь. - Как проходит у очень добрых людей. И ты, конечно, будешь желать всем только жизни.

- Соглашусь с вами обоими, - заключил Сергей. - Есть только две непобедимые вещи на свете: жестокость и доброта. Между ними смертельный бой. Но сейчас я предлагаю тихо и мирно поехать в квартиру Ани. Нам есть что отметить: это мы раскрыли дело. Все версии следствия были связаны с крупными криминальными структурами. В сторону Егоровых, тупых и серых, как наша жизнь, никто бы и не взглянул. Похватали бы самых неугодных людей, выбили признание, дали бы сроки. И все бы заглохло, кроме дела Егоровой. Нашему крошечному бюро быть. И есть у него золотое сердце. Это, конечно, Нора. Марсианка, которая никогда не обвиняла меня в сексизме и дискриминации по половому признаку. А тебя я мысленно целую, милая, наивная, смешная, трагическая и гениальная Анюта. Ты еще поймешь, что победы - это не радость, а тяжкий труд, часто потери и боль. Но они того стоят, потому что это всегда поражения жестокости.

- Конечно, - тихо произнесла Аня. - Поехали ко мне. Я не представляла себе, как одна войду в квартиру. С ума бы сошла. Можете пить водку. А я буду варить борщ: у меня для него есть все в холодильнике. И раскрыть один секрет? Я целую полку заняла баночками с маринованным имбирем, чтобы вам угодить. То ли потому, что вы такие крутые профи, то ли потому, что разного оттенка блондины.

Ей достался самый грустный кот. Вернее, не достался, а ей его достали. Точнее, навязали…

Был вечер. Обычный самый, одинокий вечер, которых за свою жизнь она пережила страшно вспомнить сколько. Вернулась с работы с пакетом вкусной, любимой еды. Рассовала все по полкам. Часть оставила на столе, собираясь порезать, поперчить, посолить, заправить и съесть. Она еще толком даже переодеться не успела, когда в дверь позвонили. То, что это сосед из квартиры напротив, Толик Смирнов, сомнений не возникло ни на секунду. Только он мог так звонить: точка-тире-точка. Пауза и снова: точка-тире-точка.

- Ну чего тебе, Толик? - устало поинтересовалась Соня, распахивая дверь. Помахала ладонью перед лицом, поморщилась. - Ты опять нажрался?

- Почему сразу нажрался, Соколова? - возмутился сосед и характерно качнулся.

Роста в нем было под два метра, и качался он всегда странно. Сначала надламывались колени, потом бедра шли влево-вправо, следом талия ходила туда-сюда, вступали плечи, и завершала все голова, мотаясь на длинной шее, как на пружине. Признак был отвратительным. Толик надрался изрядно.

- Мы просто посидели с ребятами в баре, - принялся объясняться Толик. - Одному парню присвоили майора. Обмывали звездочки. Меня пригласили как лучшего эксперта и просто отличного парня.

Экспертом Толик и правда был, что называется, от бога. Мог в цветочной пыльце след преступника отыскать. Но вот отличным парнем - тут Соня могла бы поспорить. И жену Толика, пока она у него еще имелась, всегда жалела. А когда та от Толика съехала, порадовалась за нее, хотя понимала, что не по-соседски это. Толика она знала лет десять, а то и больше, жену его мельком видела в течение полутора лет, но и того хватило, чтобы сделать вывод. Бедная она, бедная! Всегда одинокая при живом муже. Доброго слова не слышавшая, поскольку Толик был либо трезвым молчуном, либо пьяным. Это он с ней - своей соседкой - мог поболтать за жизнь. На всех остальных его не хватало. К слову, подобной привилегией лично она никогда не пользовалась. Толик ее ей навязывал. Вот как сейчас.

- Так чего хотел, Смирнов? - не пряча раздражения, спросила Соня.

У нее салат был приготовлен. Пижама разложена на кровати. Любимая книга в кресле на сложенном квадратом клетчатом пледе ждала. Все, что ей хотелось именно этим вечером в пятницу - поужинать, принять душ, обернуться пледом и усесться с книгой в кресло.

Плед был старым, ветхим и не спас бы от холода ни при каком раскладе. Но она каждый вечер пятницы в него куталась, потому что он будил милые воспоминания, делал ее жизнь уютной, милой, наполненной смыслом. Подарок мамы, которой с ней нет уже давно.

И тут этот Смирнов! Зачем она открыла?