В ожидании апокалипсиса - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 44

• Предыдущая
• 44/44

– Понимаю. Кстати, почему я не вижу здесь полковника Родионова?

– Он ушел из разведки. По состоянию здоровья.

– Новые времена, новые нравы? – спросил понявший, в чем дело, Дронго.

– Может быть. – У генерала не было желания говорить на эту тему.

– У меня к вам просьба, – обратился к нему Дронго, немного помолчав.

– Слушаю.

– Дайте мне адрес дочери Ирины Кислицыной.

– Она назвала вам свое имя?

– Мы встречались с ней десять лет назад.

– Да? – удивился генерал. – Это явный прокол нашего оперативного управления. Нужно проверить, почему они ошиблись.

– Вы знали, что ее выдадут?

– Мы это предполагали.

– И подставили ее?

– Не нужно задавать наивные вопросы. Она была настоящим профессионалом, «ликвидатором». А такие люди долго не живут. И она это прекрасно знала.

– Вы дадите мне адрес ее дочери?

– Не дам. Не нужно устраивать здесь мелодраматических спектаклей. Она наверняка дала вам адрес.

– А вы наверняка уже убрали из Ленинграда девочку с бабушкой?

– Конечно. Они очень хорошо устроены совсем в другом городе. Мой вам совет: не ищите их, не надо. Вы их все равно никогда не найдете.

– Вы затребуете тело Марии Грот?

– Это я вам обещаю. Могилу, конечно, не укажем, но труп попросим вернуть.

– За что убили Любарского?

– Вы знаете ответ и на этот вопрос. Ваша операция была абсолютной тайной. Такова плата за секретность.

– Кэвин Риггс – ваш супершпион?

– Разумеется. Когда еще нам удастся получить столь перспективного агента на такой должности?

– Вы убеждены, что он искренне с вами сотрудничает? И ему можно доверять? Вдруг это ответная игра англичан?

– Доверять нельзя никому, Дронго, и вы это отлично знаете.

– Про Риггса знаю я один. Значит, моя судьба тоже предопределена.

– Хотите знать правду? У нас были специалисты, высказывавшиеся за вашу ликвидацию, но Евгений Максимович не дал своего согласия.

– Спасибо за откровенность.

– Это вынужденная мера. Если мы вас уберем, англичане могут просчитать варианты и вычислить нашу игру. А этого мы более всего хотим избежать.

– Лона правда была вашим агентом?

Генерал молчал.

– Неправда, – наконец сказал он, – Любарского убрал другой человек.

– Мой школьный друг?

– Этого я вам не скажу.

– Ясно. Когда мне можно уехать из Москвы?

– Не скоро. Подробно напишите обо всем и снова расскажите. Думаю, еще через месяц, если, конечно, вы захотите уехать.

– Как это понимать?

– Мы предлагаем вам звание полковника российской разведки и зачисляем в свой штат заместителем начальника аналитического отдела. Будете жить в Москве. Квартиру мы вам выделим. У вас на родине сейчас неспокойно.

– Я могу отказаться?

– Разумеется.

– Тогда я отказываюсь.

– Может, вы подумаете?

– Нет. Для себя я все давно решил.

– У вас есть какие-нибудь просьбы?

– Больше никаких.

– На что вы будете жить?

– Что-нибудь придумаю.

– У вас есть какие-нибудь сбережения?

– Вы же прекрасно знаете, что нет.

– И вы не хотите остаться в Москве?

– Не хочу.

– Мы предвидели ваш ответ. Зарубежным агентам, работающим на нас, мы обычно платим. И платим хорошо. На ваше имя открыт счет в зарубежном банке. В Вене.

– Да, действительно. Совсем забыл, что теперь я зарубежный агент. Смешно, правда?

– Вы могли бы сотрудничать с нами и в будущем на подобных условиях.

– Дмитрий Алексеевич, я столько лет работал на разведку, был экспертом в ООН, помогал Интерполу, боролся с наркомафией. Неужели все это ради денег?

– Я не хотел вас оскорбить, Дронго.

– Ладно, забудем. Через месяц я уеду. Можете вычеркнуть меня из своих списков, вряд ли я когда-нибудь соглашусь снова работать на вас. Я ведь теперь зарубежный агент.

– Не нужно так серьезно, Дронго. Вы не верите, что СССР возродится?

– А вы сами верите? Или вы верите только в апокалипсис?

Генерал не ответил, отвернувшись. Они долго молчали. Сидели в большой комнате и молчали, словно сдерживая непонятные, переполнявшие их чувства.

А потом генерал встал и, коротко выругавшись, пошел заказывать завтрак. За окнами уже начинался рассвет.

Еще через месяц Дронго прибыл в свой родной город. У выхода из аэропорта он увидел молодого мужчину, знавшего Дронго в лицо. Это был профессор, лидер одной из новых националистических партий, работавший ранее платным агентом госбезопасности.

– А, это ты, – пьяно икнул молодой профессор, – ура-а коммунистам.

– Дурак, – произнес Дронго с досадой.

• Предыдущая
• 44/44