Спиноза. Жизнь мудреца - Фёдоров Александр Митрофанович - Страница 35

Однако человек стремится не только расширить свое бытие, но и пребывать в нем. Поэтому человеческая воля не только должна стремиться к расширенному и радостно ощущаемому бытию, но и стараться поддерживать £то состояние радостно ощущаемого бытия, должна стараться пребывать в радости, увековечить ее и освободиться от всякой печали, потому что та только радость вечна и постоянна, к которой не примешивается никакое чувство печали.

В чем же суть вечной радости?

Если я привязываюсь к какому-нибудь отдельному предмету, протягиваю руку за отдельным благом, восхищаюсь отдельным явлением, то радость моя иссякнет, как только исчезнет предмет, к которому я привязывался, благо, к которому стремился, явление, которым восхищался.

Напротив, радость моя вечна, когда она проистекает из неизменной связи всех предметов или вселенной, а так как во вселенной я усматриваю ее вечную причину, или Бога, то Бог есть самый вечный, самый неиссякаемый источник радости.

Преходящая радость есть только одна счастливо прожитая минута. Вечная же радость не знает времени, для нее нет ни прошедшего, ни будущего, а есть только вечное настоящее.

Это состояние вечной радости Спиноза называет блаженством.

Обычная радость есть только стремление. Блаженство — это удовлетворенное стремление.

Одним из непреложных законов человеческой природы является тот, что мы тогда только вполне радуемся, когда можем разделить нашу радость с другими людьми. Следовательно, радость есть согласие нашего существа с другим, ибо подобное согласие представляет собой переход от меньшего совершенства к большему.

Соответственно этому вечная радость есть согласие нашего существа с вечным существом, а так как подобное согласие достигается только посредством познания или разумного созерцания вечного существа, то высочайшая радость заключается в познании Бога.

Если высочайшая радость заключается в познании Бога, то с ней непременно сочетается представление внешней причины, из которой она проистекает. Как уже отмечено, радость, сопровождаемая представлением внешней причины, от которой она происходит, — это любовь. Поэтому наивысшей, самой вечной радостью будет разумная любовь к Богу.

В любви к Богу человек достигает наивысшей свободы, потому что он сознательно и добровольно подчиняется общему порядку природы и вступает в согласное единение с остальным миром. Все страсти, все желания, силящиеся приковывать его к отдельным и преходящим предметам, умолкают, смутные, бессвязные представления проясняются в одно разумное понимание вечного порядка вселенной, в одно светлое созерцание бесконечной Божественной природы.

«Из всего, что я сказал, — заключает Спиноза свою «Этику», — ясно, насколько мудрец могущественнее необразованного человека, подверженного треволнениям страстей. Ибо необразованный человек, не говоря уже о его постоянной тревоге вследствие внешних причин и о решительной неспособности его достигнуть когда-либо истинного душевного спокойствия, живет, не сознавая ни себя, ни Бога, ни окружающих его предметов, и перестает жить, лишь только перестает страдать.

Другое дело — мудрец: его душу вряд ли что-нибудь в состоянии встревожить. Напротив, сознавая себя, Бога и некоторую вечную необходимость окружающих его предметов, он никогда не перестает жить и постоянно наслаждается истинным, ничем невозмутимым душевным спокойствием».

Итак, конечным результатом «Этики» явилась свобода человеческой природы. Суть свободы — это жизнь под руководством разума в состоянии разумной любви к Богу. Назвать такой взгляд атеистическим было бы большим преувеличением.

Однако такое понимание свободы и следование ему в жизни есть идеал мудреца. Не все люди способны достичь ее, не все руководствуются в жизни одним разумом, напротив — гораздо чаще люди следуют внушениям своих страстей. Это и неудивительно: природу нельзя заключить в тесные рамки нашего разума, она действует не по законам человеческого разума, ставящим выше всего пользу и сохранение человека, а по бесчисленному множеству других законов, обусловливающих вечный порядок всей природы.

Поэтому когда что-либо в природе нам кажется смешным, нелепым или дурным, это происходит оттого, что мы знаем вещи только отчасти, не имея иногда понятия о порядке и связи целой природы, и желаем, чтобы все совершалось по предписаниям нашего разума. Тогда большей частью то, что разум признает злом, есть только зло по отношению к человеческой природе, но не есть зло по отношению к порядку и законам всей природы.

Итак, если единственными двигателями человеческих действий чаще всего бывают страсти, то спрашивается: чем обеспечивается вышеупомянутая свобода?

Очевидно, она никогда не будет существовать в действительности, пока самой жизни человека постоянно будет угрожать опасность, пока он не будет защищен от внешнего напора враждебных сил, беспрестанно и своекорыстно стремящихся расширить себя за счет других сил.

Единственное средство против таких насильственных эгоистических стремлений — это общество.

Человек необходимо живет в обществе, и Спиноза, имевший в виду всю человеческую природу, оставил бы значительный пробел в своей философии, если бы не рассмотрел человека с точки зрения его общественной жизни.

Эту задачу он выполнил в своем «Политическом трактате».

Глава VI

«ПОЛИТИЧЕСКИЙ ТРАКТАТ»

1

Хотя этот трактат и остался незаконченным, он все-таки представляет достаточно данных для того, чтобы судить о политических воззрениях Спинозы. «Политический трактат» стал последним произведением философа и был написан незадолго до его смерти.

«Политический трактат» послужил одновременно дополнением и к «Этике», и к «Богословско-политическому трактату».

«Этику» он дополняет потому, что политическая и гражданская жизнь есть хотя отрицательное, но необходимое условие для свободного развития человеческой природы. А «Богословско-политический трактат» он дополняет потому, что в нем Спиноза склоняется в пользу демократического устройства общества и только такое устройство считает наиболее соответствующим естественной свободе человека. А уже в «Политическом трактате» философ занят подыскиванием рациональных оснований для всех без исключения государственных форм и теперь уже отдает преимущество не демократической, а аристократической республике.

В этих своих взглядах он близок к своему другу и во многом единомышленнику Яну де Витту.

Идеалом государственного устройства для последнего была золотая середина между демократической вседозволенностью, близко граничащей с анархией, и централизацией, которая чревата деспотизмом.

2

Так как все общественные отношения определяются правами, дающими отдельным людям возможность жить в обществе, и так как человек не составляет исключения из всей природы и в правах своих ничем не отличается от всякой другой естественной вещи, то прежде всего Спиноза в «Политическом трактате» пытается определить, что такое естественное право.

«Под именем естественного права, — говорит он, — я подразумеваю не что иное, как собственные законы и собственное могущество природы. Поэтому во всей природе, а следовательно, и во всех отдельных существах, естественное право простирается настолько, насколько простирается ее могущество, поэтому все, что человек совершает в силу своих естественных законов, он совершает с величайшим природным правом и его право на природу измеряется его силой».

По мысли Спинозы, не подлежит сомнению, что природа имеет верховное право вообще на все, что находится в ее власти. Но так как всеобъемлющее могущество природы есть не что иное, как силы всех отдельных предметов, взятых вместе, то выходит, что всякий человек имеет право верховной власти над всем, чем только он в состоянии завладеть.

Таким образом, до учреждения государства не может быть и речи о справедливости или несправедливости, о добре или зле.