Достояние (СИ) - Кибальчич Сима - Страница 3

Его слова, голос, чуть наклонённое вперед, к слушателям, поджарое тело рождали желание довериться. Человеку, который точно понимает, что делать дальше. Но Анна знала Руднева и его перепады эмоций слишком хорошо. Поэтому, стоя у ожидающего их вертолета, издалека всматривалась в лицо. Она боялась отката после такой внутренней мобилизации, после всей этой железобетонной уверенности в себе, выстроенной в общем-то на песке из разрозненных сомнений и надежд.

Она заметила стянувшую брови складку и слегка опущенные уголки губ. Саша не был в порядке, но собирался держаться до последнего. Охрана замерла в нескольких шагах позади, и Аня сжала совершенно ледяную руку.

— Ты отлично справился, был убедителен.

Он недовольно мотнул головой.

— Это не вернет жизни. И не защитит от новых ошибок.

— Думаешь, они будут?

— Будут, конечно. Но очень надеюсь, что не такие. Иначе…

Анна прижалась пальцы к его губам — не хотела слушать темные мысли и мрачные прогнозы.

— Я связалась с одной лабораторией в Балахише, у них очень интересные наработки по технологии плазменного керамического запекания. На завтра назначила встречу и поставила тебе в график.

— Как скажешь, заклинательница инноваций.

Босс обреченно вздохнул и сделал знак рукой, чтобы заводили вертушку. Машина застрекотала, и охрана приблизилась, готовясь к посадке. Они собирались лететь на уровень пяти километров, а оттуда на лифте — к месту вчерашней аварии. Несмотря на трагедию, которая ждала их наверху, Анна рвалась подняться. Любила высоту, перехватывающий дыхание полет и слепящие просторы.

Натянув в кабине наушники, она заметила пустой взгляд, который Сашка вперил в лобовое стекло над головой пилота. Аня переключила общую связь на двустороннюю с боссом и проникновенно сообщила:

— День космонавтики прошел, но на день железнодорожника я подарю тебе удочку.

Он обернулся и в глазах возник живейший интерес:

— С чего это вдруг?

— Ну, когда ты не космонавт, то почти железнодорожник — громоздишь шпалы. Только не по горизонтали, а по вертикали. И еще у тебя бывает неподвижный взгляд рыбака. Прям как стоишь на речке и думаешь о быстротечности бытия.

— Много ты понимаешь в рыбалке, — рассмеялся он и добавил: — Знаешь, без тебя я бы не справился.

Анна пожала плечами и полезла в боковой отсек за кроссовками.

— С рыбалкой? Трудно, конечно, но я в тебя верю. Мы все в тебя верим.

— Вот-вот, из этой веры я и леплю уровни и перекрытия своего монстра.

Он обнял ее, прижимая наушник к наушнику.

— Ты — моя муза. Бесстрашная и суперстильная, в деловом костюме и кроссовках.

Анна скептически выгнула бровь:

— Не ври, Руднев. Краев — твоя муза. Ведь это он вытащил тебя из берлоги и заставил поменять решение.

Саша только крепче прижал ее к себе.

— Нет, любовь моя, Краев — не муза. Он — безжалостная эринния. И будет преследовать меня до конца дней.

Анна покачала головой, но не стала спорить. Она знала, что если в их жизни и была эринния, то сейчас вдоль ее гигантской, сияющей маскировочными панелями ноги поднимался вертолет. Своей величественной красотой и впечатанным в нее гордым стремлением, Башня превратила их жизни в служение, финал которого был предопределен заранее: победа или смерть.

Экскурсовод была элегантной дамой. Сложный, изысканный конструкт ворота прямого платья напоминал древесное плетение и неподвижно висел под уложенными прядями волос. Основная часть группы, поднявшаяся на сорокакилометровую высоту музея, была в городской одежде. Но три человека пришли в тонких облегающих скафандрах. Они, видимо, не собирались возвращаться тем же путем на лифтах, а хотели прыгнуть и спланировать до земли на силовом крыле.

— Сейчас мы находимся на реконструированном верхнем уровне всемирного памятника «Башня „Сияние“». Раньше эта площадка располагалась в ста двадцати километрах над землей, и здесь был космодром. Вы можете видеть макеты платформ старта, пусковые установки того времени, стапели, ракетоносители.

Экскурсанты вертели головами и переговаривались. Древняя техника на этом выбеленном светом пространстве казалась им милой, как детские игрушки.

— Неужели все это неуклюжее строение способствовало освоению космоса?

— А вы сомневаетесь? Это в вас говорит гонор цивилизации, которая овладела силовыми полями и управлением энергией на субквантовом уровне. Но тогда до этого было ох как далеко.

— Понятно, что запуски в космос стали дешевле, Лидия Сергеевна. Но окупить такого монстра…

— Знаете, после открытия этого космодрома пять веков назад в 2061 году за первые несколько дней на орбиту отправили тысячу тонн груза. Грузоподъемность выросла на порядок, а стоимость запусков упала. Но планетарным достоянием башня стала не только поэтому.

Гости внимательно осматривали грубые по их меркам перекрытия: узлы, трубы, угловые стяжки. Когда-то давно здесь, на легированных швеллерах, работали люди в громоздких скафандрах и верили, что совершают прорыв в будущее.

— Представьте себе, что каждый уровень башни был занят. Лаборатории, экспериментальные производства, заводы. Появилась возможность проводить исследования в совершенно уникальных условиях. Биологи при низком давлении и в чистой атмосфере вырастили семена со стопроцентной всхожестью, да еще не подверженные болезням. Физики пришли к революционным выводам о свойствах нейтрино. На тренировочных площадках «Сияния» готовили космических техников и других специалистов, в которых нуждалась отрасль. Здесь отрабатывали новые регламенты безопасности для индустрии космического базирования. Продолжать можно долго, и многое я вам рассказывала внизу. Но главное — эта башня реально объединила человечество. Наука и производство без границ. Ведь вкладывались в строительство инвесторы по всему миру. А под опорами на десятки километров раскинулся город науки — International Science District или «Елка», как ее называли в народе.

Посетители слушали внимательно, представляя то время, когда все было сложно и тяжело, и людей, которые на голом нерве стремились дотянуться до невозможного завтра, прыгнуть в будущее, пусть даже теряя годы жизни и принося жертвы.

— А чья это была идея — космодром в термосфере? — спросила тоненькая девушка, не отходившая ни на шаг от Лидии Сергеевны.

— История нам оставила имя Владислава Николаевича Краева. Он руководил строительством большей части конструкции и довел дело до конца. Насколько известно, он был сложным человеком. Сугубо практическим, авторитарным, даже агрессивным. И совершенно одиноким. Не имел ни жены, ни детей. Башня стала делом его жизни.

— Странно, — сказала девушка. — Разве такие люди придумывают и создают невозможное? Для этого мало быть строителем и бизнесменом. Нужно быть фантазером, хотя бы мечтателем. Или любить.

— Вы романтик, Ниночка. Но я тоже так думаю, — улыбнулась Лидия Сергеевна. — Возможно, мы чего-то не знаем. На первых этапах строительства работал друг Краева — бизнесмен Александр Руднев. О нем мало известно. С его именем связывают одно из крупнейших аварий на строительстве. И он, к сожалению, погиб вскоре после нее.

Экскурсовод обвела взглядом собравшихся, словно раздумывая, кто перед ней, что они услышали и поняли в рассказанной ею истории.

— А сейчас я хочу вам показать нашу жемчужину и, наверное, самую главную загадку «Сияния». Пойдемте со мной.

Вслед за Лидией Сергеевной гости двинулись к краю, где поднималась мощная, матово-черная силовая опора. Кто-то заметил раньше, кто-то позже, но, проследив за взглядом экскурсовода, все увидели Её. Тонкая фигура замерла, то ли опираясь о балку, то ли отталкиваясь перед прыжком. Она рвалась вперед, не боясь немыслимой высоты и неустойчивости своей позы, поднимала лицо к солнцу. Локоны волос и складки легкого платья летели по воли невидимого ветра следом за девушкой. В натянутой струне ее тела звучала хрупкость и сила духа.

— Очень красивая, — прошептала Нина. — Откуда она?