Начало долгой зимы (СИ) - Жанпейсов Марат - Страница 30

Но пока что очнувшийся видит перед собой только потолок алькова через глазницы маски. Привычная маска в виде лица скелета отбрасывается в сторону, позволяя вдохнуть полной грудью. Правда, тут не получится ощутить свежесть ветра или запаха растений и цветов. Здесь всё пребывает в покое, в затхлом воздухе гробницы размером с целый мир.

Хетлид приподнимается с каменного ложа и откидывает полуистлевшую занавесь, чтобы окинуть взором череду гор, где сотни тысяч подобных альковов заняты чьими-то останками. Согласно мифам Домен Усопших очень давно носил совсем другое название. Здесь раньше был процветающий мир, в котором жили небожители. Жители Домена свободно говорили на языке богов и бед не знали, пока не пришла катастрофа или что-то похожее.

Человек с уже седеющими волосами садится на краю углубления в скале, свесив ноги, и пытается привести мысли в порядок. Он уже сам забыл, где родился больше сорока лет назад. Помнит лишь то, что Поветрие в мире людей собиралось уничтожить всё, из-за чего местный лорд увел из деревни на Витро всех взрослых мужчин, включая отца будущего некроманта. Все запасы тоже забрал, так что голод — это было первое, с чем познакомился еще маленький Хетлид.

С раннего детства видел трупы людей и завидовал им, так как они явно не испытывали чувство голода. Он играл и разговаривал с ними, а однажды сильно удивился, когда они стали отвечать. До сих пор помнит ужас в глазах больной матери, когда ребенок пришел домой с одним из новых «друзей». Женщина, что дала жизнь, просто сбежала, а после привела к дому остальных деревенских, которые подожгли избу. Ребенок должен был задохнуться в дыму, так как дверь заблокировали снаружи. Так и случилось.

То было первым разом, когда Хетлид побывал в Домене Усопших, лишь разумом, но уже тогда понял, что это и есть его родной дом. Там скелеты людей и совсем фантастических зверей приветливо смотрели на живого гостя и одновременно шептали слова на языке, который Хетлид знал очень плохо. Но чем больше слушал ту речь, тем больше осваивался в Наречии Смерти. Умирающий ребенок в избе неосознанно повторял слова, и только это тогда спасло.

Пробуждение на пепелище избы очень похоже на местные альковы. Труп, который Хетлид привел к себе домой, обнимал подобно матери и закрыл собой от огня и углей. А вот деревня словно продолжала жить обычной жизнью, пока местные не заметили перепачканного ребенка, восставшего из мертвых. Бабы подняли вой, старики схватились за топоры, а юный некромант лишь пытался рассказать о чудесах увиденного далекого Домена.

Была лишь одна проблема: Хетлид не мог словами выразить впечатления, как и показать то место, поэтому просто привел деревню в это место, чтобы они сами убедились. Сидящий человек оборачивается и смотрит на разбросанные человеческие кости, среди которых есть и его мать. Он может отличить одного человека от другого по форме черепа.

Воспоминания всегда приходят, когда Хетлид оказывается здесь. Мир мертвых прямо создан для длительных размышлений, пока по небу плывет красное солнце, оставляющее размытый желтый след на небесах, напоминающих грязную воду с красной глиной. Здесь бывает ночь, но звезд тут не увидеть, так как это место очень далеко от Домена Космоса. Дальше всех миров от центральной оси Розы Доменов.

Морщинистое лицо с синяками под глазами поворачивается в сторону дороги, которая петляет внизу по дну ущелья. Чтобы вернуться в Домен Людей, нужно будет пройти по ней, но пока что Хетлид хочет немного отдохнуть и насладиться полной безопасностью. Здесь нет хищников и других людей, даже Двуединство никогда сюда не сможет прийти при жизни. Такую свободу и безмятежность уставший человек никогда не испытывал в мире живых.

С раннего детства Хетлид испытывал страдания и тяготы. Выживание, голод, почти пять лет в рабстве, потом наемничество и охота за головами. Уже к восемнадцатилетию у него были глаза старика и испещренное шрамами тело.

После тоже не было много счастья, тяжелая жизнь обернулась ранней сединой, но тело до сих пор сильно и выносливо. Возможность говорить с мертвыми была единственной отрадой, но больше он не мог приходить в это место, из-за чего часто бросался в опасные авантюры или напивался до беспамятства. Но и просто покончить жизнь самоубийством было ниже его достоинства, все же он повелитель смерти, а не раб на заклание.

В какой-то момент жизнь совершенно стала неинтересна, поэтому пошел работать на тех, кто платил больше всего. В культе Поветрия он не обрел новый дом, но смог получить допуск ко многим запретным знаниям и материалам. Это вновь разожгло надежду на возвращение в это место. Даже если демоны разрушат мир людей, Хетлиду давно на него плевать.

И потом в какой-то миг судьба словно воздала по заслугам и подарила навык, который позволил перемещаться сюда всем телом после смерти, а также оживать при возвращении в родной мир. Кто-то был бы в восторге, посчитав это силой бессмертия, но Хетлид каждый раз борется с диким желанием навсегда остаться здесь и больше не возвращаться в мир живых и грязных. Он всю жизнь искал место, которое станет домом, и нашел его, но местные старейшины не хотят принимать его, пока он не заплатит необходимую дань жизнями других людей.

— Ладно, дела сами себя не сделают, — Хетлид берет маску и спрыгивает вниз.

Спуск со скалы вьется узкой тропинкой, пока ноги не оказываются на старинном тракте, которому вполне могут быть сотни тысяч лет. Тут невероятно давно ходили настоящие боги, малая часть которых спаслась от катастрофы и сбежала в другой мир, который стал известен как Домен Богов. А потом те боги передохли во время Поветрия, а вот все остальные продолжают жить здесь.

Хетлид почтительно кланяется скелетам настоящих титанов по обе стороны древней дороги. Некоторые настолько большие, что могут сидеть, прислонившись к горам, и их видно за много-много миль. Другие могут макушкой достать до верхушек окружающих скал, но большинство достигают размеров в три-четыре человеческих роста. Некоторые стоят, другие сидят и смотрят на живого человека, который получил допуск в Домен Усопших по чьей-то прихоти.

Останки не покидают своих мест в течении тысяч лет и еще столько же проведут здесь. Они лишены движения, глаз и языка, но продолжают общаться загробным шепотом на Наречии Смерти между собой, рассказывая истории, от которых обычный человек сойдет с ума.

— Простите, что своим присутствием нарушаю вашу жизнь и приношу с собой суету, — некромант громко извиняется. Извиняться и правда есть за что, так как Хетлид порой специально подставляется под смертельный удар, чтобы еще раз оказаться здесь. Пустые глазницы тысяч черепов вокруг смотрят на человека с немым вопросом.

— Да, я продолжаю собирать жатву, — Хетлид поднимает оба серпа над головой, с лезвия которых начинает струиться эссенция забранных жизней. — Я помню, что мне нужно принести большую дань за право остаться здесь навсегда. Обещаю, что буду трудиться изо всех сил! Понимаю, что не смею просить о таком, но прошу немного вашего благословения, чтобы еще лучше исполнить поручение.

И великие мертвые отвечают живому еле слышимым хором на уровне тихого ветерка или шелеста сухого кустарника. В обмен на силу жизни, что здесь считается изысканным деликатесом, они даруют жрецу бога смерти подарок. Хетлид смотрит под ноги и видит на темно-желтых камнях скелет змеи с человеческий локоть.