Дорогой враг - Каллихан Кристен - Страница 20

– Серьезно, – говорю я, закончив читать.

Мейкон сводит брови на переносице.

– В чем проблема, Картофелька?

– Никогда б не подумала, что ты любитель покупочек, Мошенник. Это похоже на список, составленный дивой шопинга.

Он фыркает.

– Скажи спасибо, что я не такой.

– И где мне брать время на приготовление еды?

– Придумай что-нибудь.

Я встаю, убирая телефон.

– Это все, сэр? Мне нужно спланировать меню.

Он широко улыбается.

– Сэр. Мне нравится.

У меня чешутся руки, чтобы высказаться и попрощаться.

И Мейкон это знает. Его темные глаза блестят от предвкушения. Но я не доставлю ему такого удовольствия. Как только разворачиваюсь, чтобы уйти, он снова заговаривает:

– О, и я рассчитываю перекусить в десять. Перестань так смотреть и принимайся за работу, копуша.

Да. Я определенно в аду.

Руль сильно давит на скулу, подушка безопасности сжалась под шеей, а горячий метал впивается в ногу. Дождь льет сквозь разбитое окно, смывая все, отчего кровь быстрее заливает глаза. Я чувствую боль. По всему телу.

Откуда-то сверху доносится слабый голос сотрудника автосервиса.

– Мистер Сэйнт? Вы попали в аварию? Мистер Сэйнт?

Во рту разливается металлический привкус крови.

– Мистер Сэйнт?

Я здесь. Не оставляйте меня.

– Мейкон? – раздается сладостный, тягучий, как мед, голос. Мне хочется попробовать его на вкус, ощутить на своей коже. – Мейкон?

Вспышка камеры ослепляет глаза.

Боже, посмотрите на него. Он и вправду травмирован. Разве мы не должны вызвать помощь?

Мы только сделаем еще один снимок. Потрогай мышцы его рук. Они такие твердые.

Они фотографируют меня, застрявшего в машине. Они, черт возьми, лапают меня. Пока я скручиваюсь от боли. Чья-то рука хватает меня за плечо. Я кричу, размахиваю руками и попадаю по чему-то твердому. Раздается сильный грохот.

– Мейкон! Какого черта?

Это ее голос, уже не медово-сладкий, а резкий и сердитый. Голос, который я никогда не смогу выкинуть из головы. Голос, который вытаскивает меня из тумана воспоминаний. С каждым вздохом зрение проясняется. Делайла стоит на коленях на полу, собирая остатки того, что выглядит как мой ужин.

– Черт, прости, – говорю я, искренне ужасаясь, что замахнулся на нее.

– Да что на тебя нашло? – шипит она. – Я несколько раз позвала тебя по имени, а ты просто сидел и смотрел в окно.

– Я спал. – Провожу рукой по лицу и понимаю, что оно все влажное от пота. – Я сделал тебе больно?

– Я в порядке. Но вот поднос может возмутиться, что его ударили. – Она бросает на меня свирепый взгляд, и я готовлюсь к еще одному выговору, но суровое выражение ее лица смягчается. – Тебе приснился кошмар?

– Просто был дезориентирован. От обезболивающего у меня мутнеет рассудок.

Поза Делайлы становится расслабленной.

– Мне не следовало хватать тебя, не проверив, проснулся ли ты. Папа всегда говорил, что опасно будить людей во время кошмара.

– Это был не кошмар. – Ложь вылетает слишком быстро. По-видимому, оттого, что я привык лгать. Мне чертовски не хочется видеть жалость в ее глазах. – Хотя согласен, что не стоит хватать людей, пока они спят. Немного грубо, скажу тебе. – Боже, Мейкон, заткнись. Мерзкий хам. Но, видать, я ничего не могу с собой поделать рядом с этой девушкой.

Она морщит нос.

– Похоже, вести себя как заноза в заднице – обычное для тебя дело.

– Мы снова говорим о моей заднице. – Я заставляю себя улыбнуться. – Ты так много о ней думаешь?

Ее ответная улыбка жалит и кусает.

– Я думаю о том, как пнуть тебя по ней каждый раз, когда мы находимся в одной комнате.

Смех вырывается на свободу, давя на ноющие ребра.

– В это я могу поверить. Погоди, давай я помогу тебе. – Не задумываясь, наклоняюсь, чтобы помочь ей, и тут же жалею об этом, когда укол боли пронзает бок. Делайла слышит мое шипение и следит за тем, как я откидываюсь на спинку кресла.

– Мейкон, когда ты признаешь, что тебе больно? – она поднимается, чтобы помочь.

Дрожь пробегает по спине. От мысли, что она прикасается ко мне из жалости, у меня стынет кожа.

– Не надо, – огрызаюсь я. Разум кричит, что я делаю только хуже, но рот не хочет закрываться. – Не прикасайся ко мне.

Делайла замирает, не убирая от меня руку. У нее тонкие пальцы с коротко подстриженными ногтями и многочисленными мелкими шрамами и мозолями, портящими кожу. Руки шеф-повара. Она сжимает свои умелые, измученные пальцы в кулак.

– Не прикасаться? – мрачно повторяет она, в ее словах все еще слышится боль и возмущение. – Серьезно?

Жар окутывает шею. Я не знаю, как объяснить ей, почему не могу позволить ей прикасаться к себе прямо сейчас.

– Мне не нужна помощь.

Секунду Делайла пристально смотрит на меня. Меня захлестывает стыд. Слишком давно я не испытывал подобных эмоций и вот теперь задыхаюсь от них.

Но именно это она и делает со мной – разоблачает, обнажает все углы души, которые я хочу скрыть, которые необходимо скрыть.

Раздраженный, пытаюсь откатиться назад. Колеса кресла наезжают на упавший поднос, и тот хрустит.

– Вот блин!

– Позволь мне… – Она протягивает руку, но я отступаю.

И ударяюсь об угол стола больным боком.

– Черт!

Делайла встает в попытке помочь.

– Ты не туда едешь.

– Я не…

Внезапно вокруг нас воцаряется балаган, когда я нажимаю на рычаг и кресло начинает врезаться во все подряд. Делайла прыгает по комнате, чтобы колеса не раздавили ей пальцы на ногах, и кричит, чтобы я позволил помочь.

– Я сам, – огрызаюсь я. – Просто отойди.

Ее щеки заливает темно-красный румянец.

– Ты кружишь как сердитая пчела! Успокойся.

– Не говори мне… – Лампа с грохотом падает со стола. – Проклятие! – кричу я. – Оставь меня в покое, Делайла!

Мой приказ обрушивается с силой, подобной кнуту, от которой Делайла вздрагивает. Этого достаточно, чтобы заставить нас остановиться. Тяжело дыша, я смотрю на нее одну ужасную секунду: удивленно распахнутые глаза, приоткрытые губы и взволнованное дыхание. Затем на ее лице появляется вспышка знакомого мне гнева, который я не видел десять лет.

– Да что, черт возьми, с тобой происходит? – кричит она, подбоченясь.

Делайла стоит надо мной, как учительница, готовая прочитать лекцию. Повязка на моей груди давит.

– Ничего, что не могло бы исправить предоставление личного пространства.

Делайла громко и протяжно фыркает.

– Вряд ли это то, что тебе нужно. Ради всего святого, Мейкон. Ты нанимаешь меня отчасти для того, чтобы я помогала тебе, пока ты выздоравливаешь, но, как только я пытаюсь предложить тебе помощь, у тебя начинается истерика.

Истерика? Я начинаю нервно щелкать зубами.

– Я тебя не нанимал. Ты сама пришла ко мне. – Я ударяю большим пальцем по груди, как бы подчеркивая эти слова. – И часть сделки заключалась в том, что ты будешь беспрекословно подчиняться моим приказам.

Видно, что она изо всех сил старается сохранять хладнокровие. Делайла делает глубокий вдох, отчего ее грудь высоко поднимается. Не хочу уделять этому внимание. Не хочу, чтобы она находилась рядом.

– Послушай, – начинает она, – я просто пыталась помочь тебе выбраться из-под стола.

Теперь мне становится тесно в собственной коже, теле, одежде. Я разоблачен.

– Я сказал, что мне не нужна твоя помощь.

– Все говорит об обратном.

– Убирайся.

Она лишь приподнимает бровь, скрещивая руки под своими пышными сиськами.

Во мне поднимается неуправляемая ярость, беспомощность и отчаяние. Неприятный жгучий поток эмоций разливается по телу, и, не задумываясь и не заботясь ни о чем, я выплескиваю его наружу.

– Убирайся! Проваливай!