Чудовища (СИ) - "I Must Write" - Страница 58

— Попробую, — пообещал он. — Ты тоже не забывай про сон.

— Да… не забуду.

Удовлетворившись ответом, Феликс лег на диван и, кажется, тут же отключился. Алиса ушла в его комнату и, боясь разбудить укутавшуюся в одеяло Киру, как кошка примостилась рядом с нею. Лежала так десять минут, полчаса, час, иногда меняя позу. Кира иногда дергалась во сне и постанывала, снилось ей что-то нехорошее, и тогда девушка гладила ее по голове, и сестра успокаивалась. Сама она, однако, никак не могла уснуть. В один момент она сдалась — мысли так и лезли, так и лезли в голову, — поднялась с кровати и тихонько выскользнула из дома, чтобы немного подышать свежим воздухом.

Небо этой ночью было чистое. Горели яркие крупинки звезд да светила белая луна. Стрекотали сверчки в серебристой траве. Алиса села на крыльце и снова закрутила мысли в голове. Она чувствовала, что пока их все не прокрутит, не успокоится.

Она думала о последних днях; думала о бедном Феликсе, на которого несчастья накинулись скопом и который этого совершенно не заслуживал; думала о будущем, которое их ждет и которое представлялось совсем нерадужным; думала и о матери, которую они с Кирой, скорее всего, уже никогда не увидят… Она все думала и думала, а потом осознала, что думать тут можно до бесконечности и все равно ни к чему не прийти…

А ведь Феликс назвал ее кровь вкусной, вдруг вспомнила Алиса ни с того ни с сего. И пахнет фруктами еще… и на вкус тогда, наверное, как фрукты? Это даже в каком-то смысле… мило. Почти как комплимент! Она почувствовала, как кровь приливает к лицу, а уши так и вовсе будто огнем объяло. Хотя ее никто не мог видеть, она смущенно прикрыла лицо ладонями и потопала ножками от переизбытка чувств. Что вдруг за дурацкие мысли? И что хуже: почему они ей нравятся?

До ее слуха внезапно донесся шорох, и Алиса насторожилась. Она опустила ладони и вгляделась в улицу, раскинувшуюся впереди. Видно никого не было. Она вслушалась, но кроме слабого шелеста листьев и стрекочущих сверчков ничего больше не услышала. Должно быть, кошка прошмыгнула… или птица какая. Вернуться бы в дом по-хорошему… Девушка решила последовать этой мысли и не испытывать судьбу. Она быстро встала и уже потянулась рукой к двери, как сзади вдруг донесся голос.

— Привет, Алиса.

Алиса неуверенно обернулась и увидела женский силуэт, очерченный серебром луны. Она сразу поняла, кто стоит перед крыльцом. На самом деле она поняла это еще когда услышала голос — но не поверила сначала, подумала, что это насмешка ее воображения.

— Мама… — пролепетала девушка. Она не знала, что сказать. Мама, похоже, тоже. Так они и стояли в молчании несколько долгих секунд, пока мама все же не спросила:

— Можно я сяду рядом с тобой?

Алиса нерешительно кивнула. Они сели на крыльцо и снова молчали, глядя на пустующую улицу. В голове девушки крутилась куча вопросов, но она почему-то не решалась их задать.

— Прости, что пропала, — сказала мама тихо. — Я была очень занята работой…

— Работой?.. Это ты говоришь после того, как пропадала несколько дней! Так увлеклась, что совсем забыла про нас, — сердито сказала Алиса, но затем смягчилась немного: — Хорошо, что с тобой все в порядке.

— Да… работы выдалось очень много. Начальники решили потопить вашу маму в работе, — печально сказала она. — Но я не сдалась! Пока не сдалась… не знаю, как долго еще продержусь… Сгорю, как спичка, боюсь.

Эти слова разозлили Алису еще больше. Она хотела выплеснуть обиду, как вдруг поняла, что мама пыталась донести. И обида вмиг растворилась, но боль — боль внутри сделалась только сильнее.

— Прости, что так вышло, — тихо говорила мама. — Я хотела вернуться к вам. Хотела позвонить вам, дать знать, что со мной все нормально. Но работа тянула меня назад. Она… практически отрезала меня от вас. Все эти поручения да глупые правила… Хотя вы, наверно, и не заметили, что что-то сильно изменилось…

— Ты пугаешь меня.

— Извини. По-другому я не могу поступить, — сбивчиво продолжала она. — Все пути для меня перекрыты. Пока не закончу работу, никто меня не отпустит. А работы еще много… очень много. Обещали, что мне хорошо заплатят, и у вас двоих все будет тоже хорошо…

— Соврали, — зло сказала Алиса, но злоба эта была направлена уже не на маму. — Соврали твои начальники. Ты еще не заметила мои руки?

— Заметила…

— Это, должно быть, сделал один из ваших работников. Он настоящий энтузиаст. Любит свое дело.

— Алиса…

— Я понимаю, почему ты решила держаться на расстоянии, — спокойно сказала девушка. — Я не злюсь.

— Я так этого боялась… — с едва заметным облегчением в голосе проговорила мама.

— Наплюй ты на начальников.

— Не могу. Я погрязла в этом по уши и уже не выберусь.

— Почему? Почему ты так думаешь?

— Это не та работа, с которой можно уволиться…

— Мам, Феликс… он тоже теперь такой. Мы вот только что узнали и… я не знаю, что будет дальше с нами. Но я считаю, если мы будем встречать трудности вместе, мы со всем справимся. Тебе тоже надо быть вместе с нами, нет смысла избегать нас, потому что ты теперь другая… мое… нет, наше отношение от этого к тебе не поменялось.

— Феликс не боится быть рядом с вами?

— Боится. Но я сказала ему, чтобы не боялся. И ты не бойся.

— Если бы все было так просто… — вздохнула мама.

— Это просто, — спокойно возразила Алиса. — Ты голодная? Во мне достаточно крови. Мне не жалко.

Мама поглядела на нее слегка удивленно, а затем на ее губах появилась слабенькая улыбка.

— Дай угадаю, — весело проговорила она, — ты уже успела скормить свою кровь Феликсу.

Алиса смутилась, потеребила кончик локона пальцами. Она так и не призналась вслух, что это сделала, но ее реакция и так была красноречива, поэтому мама сказала:

— А я ведь ничуть не удивлена этому.

— Почему?

— Ты заботишься о Кире. И о друзьях ты тоже заботишься. Ты обо всех заботишься. Ты мама получше, чем я.

Алиса аж растерялась, услышав это. На самом деле они еще никогда в жизни не говорили так откровенно и так… непринужденно. Словно настоящие мать и дочь.

— Ты останешься с нами? — с надеждой спросила она. — Пожалуйста, скажи, что останешься.

— Тебя не хватит на нас двоих, — легонько покачала мама головой. — Я даже не уверена, что тебя одной хватит на Феликса.

— Кира поможет. Она обязательно захочет помочь, я знаю, она очень по тебе скучает.

— П-правда?

— Правда.

Помолчали.

— Я не могу, — промолвила мама. — Это людоедство. Собственных детей… нет, не могу. Даже если вы не против, это… против естественного хода вещей. Один раз переступишь через себя, а потом привыкнешь.

— И что теперь? — неуверенно и грустно спросила Алиса. — Опять исчезнешь?

— Мне надо успеть напакостить начальникам, — в свете луны на лице мамы стали заметные две блестящие дорожки на щеках. — Ты же понимаешь меня? Конечно понимаешь. Ты умная девочка.

— Давай я хоть Киру разбужу…

— Не надо! — сказала мама чуть громче. — Иначе боюсь, я не смогу уйти… — Она положила руки Алисе на плечи и поцеловала ее в лоб. Задержала на ней взгляд, полный нежности, вздохнула и все-таки опустила руки. — От тебя слегка пахнет персиками.

Девушка печально усмехнулась.

— Ну хоть эту тайну раскрыли…

— Поцелуй Киру за меня, хорошо? — с этими словами мама поднялась и, ступая тихо, будто кошка, пошагала прочь. Отойдя на несколько метров, она обернулась и слабо помахала рукой. Алиса тоже помахала ей и глядела вслед, пока та не исчезла в ночи, а потом внутри нее будто прорвало плотину, и из глаз брызнули слезы.

Через приоткрытое окно вместе со свежим утренним воздухом в кабинет проникала торжественная музыка. Хорошая сегодня погода, подумал Данди Акер, прикрывая глаза ладонью от солнца. Ни одного облачка в небе, для праздника самое то. На площадь перед ратушей стекались люди, стекались, будто муравьи на сахар, взволнованные, напряженные, уставшие от неприятных слухов и небылиц. Людей уже было заметно больше, чем в прошлом году, и уж тем более куда больше, чем в позапрошлом. Все они пришли сюда не столько отвлечься, развеяться или повеселиться, сколько услышать обнадеживающие новости. Ничего, думал мэр с предвкушающей улыбкой, скоро он их всех успокоит, никого не обидит.