Позывной «Душман» - Аввакумов Александр - Страница 18

— Вот здесь мы с тобой и поговорим. Думаю, нам здесь никто не помешает. Присаживайся, — предложил он ему, а сам прошел и сел за стол.

«Кактус» словно затравленный врагами зверек, стал осматривать кабинет. Его взгляд метался по стенам, а затем остановился на окне. Заметив это, Лавров произнес:

— Даже не пытайся. Выскочишь в окно, попадешь в вольер для собак. Они только будут рады вырвать из твоего пухлого тела кусочка два добротного мяса. Поверь, я даже не буду тебе мешать, это сделать, можешь прыгать прямо сейчас.

Его слова, похоже, заставили «Кактуса» отказаться от этой затеи. Горевший еще секунду назад шальной огонек в его глазах бесследно исчез.

— «Кактус»? Ты человек вроде бы не глупый и я обращаюсь к тебе, рассчитывая на это. Расскажи мне, как вы убивали Корнеева. Меня интересует, кто в него стрелял, и где это произошло?

Он криво ухмыльнулся и посмотрел на Лаврова, словно тот был инопланетянином.

— Я, что-то не въезжаю в ваш вопрос, «Душман»? Вы, что меня притащили сюда для того, чтобы задавать мне эти дурацкие вопросы? Неужели вы думаете, что я кого-то убил? Похоже, вас ввели в заблуждение.

— Ты, «Кактус» в позу здесь не вставай! Если бы я этого не знал, то ты бы сейчас не сидел в этом кабинете и не разговаривал со мной. Сам подумай, я ведь тебя раньше не знал и не дергал тебя в милицию.

Он снова взглянул на Ермолина. Его лицо исказила гримаса пренебрежения.

— Не надо меня лечить начальник. Я прошу вас пригласить моего адвоката. Без него я не произнесу ни одного слова.

— Дело твое, «Кактус». Если ты знаешь, то адвокат приглашается при проведении следственных действий. Я же не веду ни каких следственных мероприятий. Я просто с тобой разговариваю. Сейчас, я поеду на базу «Жана» и проведу там обыск. Заберу у него УАЗ, принадлежащий убитому Корнееву. «Жан» насколько я знаю не дурак. Он моментально пробьет, кто его мог сдать. Все друзья его на воле, кроме тебя. Я бы тоже на его месте сразу же подумал, что это ты его сдал.

— Он этому никогда не поверит, — не совсем уверенным голосом произнес «Кактус».

— Может и не поверит, если ему не намекнуть на это. Правильно я говорю или нет? Если он решит, что это ты его заложил, то я тебе поверь, не позавидую. Он и в изоляторе найдет тебя и предъявит тебе это. Ты не сможешь оправдаться, поверь мне. Я еще не рассказал тебе о «Канадце», который разъезжает по городу на машине убитого вами Корнеева. А, хочешь, я ему подскажу и о товаре, который вы с ним зажали от пацанов. Я даже знаю, где и у кого он находится. Так, что «Кактус», ты меня совсем не удивил своим отказом со мной разговаривать. Бог с тобой, можешь молчать и дальше. Только подумай о своей дальнейшей судьбе. Чем дольше ты молчишь, тем меньше ты проживешь. Так, что думай. Сейчас я тебя закрою в камеру, посидишь с бомжами, может, поумнеешь. На хорошую и чистую хату не рассчитывай. Для палочки Коха, все равно кто ты, авторитет или нет. Туберкулез подхватишь, долго не проживешь.

Лавров прекратил свою длинную речь и начал оформлять постановление. Заполняя строки постановления, он иногда бросал мельком свой взгляд на сидящего напротив него «Кактуса». Он явно был напуган и никак не ожидал подобного развития событий.

— Скажите, я могу позвонить домой и сообщить своим родителям. Они только утром приехали с юга и, наверное, будут волноваться, если я не вернусь, сегодня домой.

— Я не думаю, что мать твоя начнет тебя разыскивать. Она уже привыкла к тому, что ты можешь не приходить домой ночевать. Так, что давай, не будем тешить себя надеждой на помощь родителей.

Лавров закончил писать и встал из-за стола.

— Давай, «Кактус» вставай, пошли в камеру. Там посидишь, у меня еще много сегодня дел. Мне еще нужно съездить на базу и забрать там машину.

«Кактус», молча, встал со стула и медленно направился к двери. Прошло минуты две и металлическая дверь камеры предварительного заключения, с лязгом закрылась за его спиной, отделив для него свободу от заключения.

Кактус стоял посреди камеры и рассматривал лица людей, сидевших в этой большой по размерам камеры. В камере сидели и лежали девять человек, трое из которых были одеты, как бомжи.

— Кто такой? — спросил мужчина, лежавший на койке около окна, через которое кое-как, пробивался свет уличного фонаря.

— Может мне еще рассказать тебе автобиографию? — вызывающе произнес «Кактус».

Все засмеялись, кроме одного человека, который задал ему этот вопрос. Ермолин прошел дальше и, увидев свободную койку, завалился на нее и закрыл глаза. Прошло несколько минут и сморенный духотой, он заснул.

Парень очнулся от боли и нехватки воздуха. Его попытка подняться с койки была пресечена сильным ударом в лицо. Приложив все свои силы, он сбросил с себя, навалившихся на него людей. «Кактусу» удалось вскочить на ноги и в темноте ударить одного из нападавших. Похоже, он попал человеку в лицо, потому, что тот взвизгнул от доли и свалился на пол.

— Души его суку! — прозвучал в темноте чей-то голос.

В этот момент, кто-то сильно ударил его по голове. Из глаз «Кактуса» посыпались искры, он вскрикнул и упал.

С шумом и лязгом открылась дверь камеры. В дверях появился заспанный сержант. Он включил свет. На полу, корчась от боли, лежал новенький задержанный.

— Что с тобой? — спросил его сержант.

— Похоже, споткнулся и упал, когда шел к параше, — ответил ему Кактус.

— Смотри, следующий раз можешь утонуть в этой параше, — равнодушно произнес сержант.

Сотрудник милиции выключил свет и закрыл за собой дверь. В камере повисла тишина, прерываемая храпом спящих людей. Всю ночь, «Кактус» не смыкал глаз, он прислушивался к каждому движению спящих сокамерников, боясь закрыть глаза и во сне быть задушенным ими. Однако, к утру его сморил сон. Он не помнил, как заснул. Ему снился дом, родители и лицо «Жана», искривленное гневом. Он вздрогнул и открыл глаза. Перед ним стоял бомж.

— Что нужно? — спросил он его.

— Слушай парень, — произнес бомж. Отдай мне куртку. Зачем она тебе? Туда куда ты попадешь, там тебя оденут.

— Пошел ты! — грязно выругался «Кактус» и поднялся с койки.

Он подошел к осколку зеркала вмонтированного в стену и посмотрел на свое лицо. Под левым его глазом светился большой фиолетового цвета синяк. Волосы на голове склеились в жесткий пучок от засохшей крови. Он, молча, посмотрел на сокамерников и процедил сквозь зубы.

— Ну, смотрите суки. Кто сунется ко мне, задушу вот этими руками, — произнес он и вытянул свои руки вперед.

— Запомни, сынок. Здесь свое здоровье демонстрировать не нужно. Ночь темна, зарежут, как свинью и твоя сила не поможет, — произнес маленького роста мужчина, одетый в грязный и не по росту пиджак.

«Кактус» умылся и лег на койку. Впервые за всю свою жизнь, он оказался в таком беспомощном состоянии и как никогда ранее, почувствовал холодное дыхание смерти у себя за спиной. Он закрыл глаза и не заметил, как задремал. Он считал, что сокамерники не посмеют напасть на него днем. Однако, он ошибся. Он открыл глаза, так как почувствовал, что что-то большое и грязное угодило ему в лицо.

Он вскочил с койки и открыл глаза. Рядом с его лицом лежал старый стоптанный ботинок. Пока он спал, кто-то из арестантов запустил в него ботинком.

— Кто это сделал? — спросил «Кактус». — Чего молчите?

— А, ты не храпи, «петушок». Не мешай людям общаться между собой, — произнес все тот же арестант, который поинтересовался у него, кто он такой.

— Ты, что борзеешь Козел вонючий? Да, я тебя по стене размажу, — произнес «Кактус» и направился в его сторону.

Мужчина нагнулся и вытащил из носка заточку.

— Давай, «петушок», посмотрим какая у тебя кровь, красная или голубая. У педерастов она голубая, а у козлов красная, — произнес он и громко засмеялся.

Вслед за ним, засмеялись и другие арестанты. «Кактус» посмотрел на заточку и лег обратно на койку. Больше он не стал закрывать глаза, так как боялся, что его обязательно зарежут. Теперь он думал лишь о том, чтобы его вызвал к себе этот оперативник. Он еще не был готов к разговору, однако находиться в окружении этих людей он оставаться не хотел. Он подошел к двери и стал стучать в нее. Дверь открылась и на пороге возникла фигура сотрудника милиции.