Багаев лог - Москвитин Валерий Андреевич - Страница 9

— Что-то здесь не то, — в раздумье покачал головой бригадир. — Пойду-ка я за лошадью и лопатами.

Собака забеспокоилась, но, увидев, что один человек остается, опять стала рыть землю. Чернов подошел к яме, вырытой Разбоем, и уловил специфический сладковатый запах. Пес усиленно работал лапами и мордой, так что земля летела в стороны. Вдруг он тихо зарычал, сунул в землю пасть, и Федор увидел в зубах у него кусок полуистлевшей ткани защитного цвета. Он сразу же отогнал пса от ямы и стал с нетерпением ожидать возвращения Кожемякина.

— Давай за понятыми! — крикнул он бригадиру, едва тот показался между деревьями.

Кожемякин осадил около Федора лошадь, вторую он держал в поводу.

— Нужно не менее двух человек понятых, — добавил Чернов. — Один — ты, ищи второго.

— Я мигом, — и бригадир поскакал обратно в лес, где была слышна перекличка людей, ведущих поиск.

...Полуистлевшая солдатская гимнастерка и брюки прикрывали костяк без мягких тканей. На черепе сохранились остатки волос каштанового цвета. Труп был брошен лицом вниз в глубокую яму, вырытую недалеко от склона оврага. Сапоги и ремень с убитого были сняты. На задней части гимнастерки и нательной рубашки обнаружили семнадцать отверстий. Некоторые отверстия выходили и на переднюю часть гимнастерки и рубашки, свидетельствуя о том, что погибшему были нанесены жестокие удары и клинок не раз пронзил его насквозь.

Судя по одежде, это были останки исчезнувшего Петренко. Чернов не мог держать карандаш в поврежденных руках с опухшими перевязанными пальцами, поэтому протокол под его диктовку писал Кожемякин. Дойдя до описания черепа и цвета волос убитого, Федор невольно вспомнил показания Добровольской:

— Волосы у него мягкие, шелковистые, красивого каштанового оттенка. Я бы их сразу узнала, ведь расчесывала и перебирала своими руками.

«Она, конечно, опознает эти волосы, — с грустью подумал Чернов, — но каково ей будет? И каково это пережить старикам Добрушиным?»

Когда протокол был составлен, останки сержанта Петренко и его одежду аккуратно сложили в мешок, который приторочили к седлу.

— Да, если бы не поток, ни за что бы его не нашли, — задумчиво промолвил Кожемякин.

В ушах Чернова опять прозвучал голос Алексея Копытова: «Николая вы все равно не найдете». «Неправда, нашли, — с удовлетворением и в то же время с тоской о загубленной жизни подумал Федор. — Да, если бы не обвал, то поиски оказались бы значительно дольше и труднее, но не прекратились бы. Каждый бы кустик проверили...»

— Преступление можно считать раскрытым, — доложил Чернов прокурору.

Однако, внимательно выслушав его, Рылов возразил:

— Для того, чтобы считать преступление раскрытым, нужно полностью изобличить виновных.

— А разве они не изобличены? — удивился Федор.

— Сейчас вина Копытовых в убийстве, по нашему мнению, полностью доказана, однако давай еще раз проанализируем, что мы имеем. Первое: Копытовы изобличены во лжи, так как их утверждения о том, что они провожали Петренко по летней дороге, опровергнуты, более того, мы доказали, что именно с Копытовыми Петренко был на зимнике, то есть недалеко от того места, где найдены его останки. Второе: вещи погибшего обнаружены у Копытовых. Третье: Копытовы по натуре люди алчные, это тоже доказано. Кстати, третье обстоятельство, если его глубоко проанализировать, можно рассматривать не только как изобличающее, но и как оправдывающее Копытовых.

— Как так? — не понял Федор.

— Например, как ты знаешь, они утверждают, что часть вещей Петренко оставил у них на хранение и они, услышав о его исчезновении, решили присвоить эти вещи. Таким образом, жадность Копытовых превращается в аргумент, подкрепляющий их объяснения. Недавно я часов пять потратил на допрос старухи Копытовой и, знаешь, чего добился? Эта набожная женщина сказала мне: «Мой муж настолько жаден, что за копейку в церкви нагадит». А в ее оценке это высшая степень жадности.

— Все правильно, но ведь нам известно, что Петренко убит, и убит именно недалеко от того места, где он в тот злополучный день был с Копытовыми, — горячо возразил Чернов.

— А представь себе такое. Мы кончим расследование, Копытовы ознакомятся с материалами дела, а в суде покажут, что, мол, действительно были с Петренко на зимнике: хотели проводить его по этой дороге, но не прошли через болото, вернулись и проводили его по летнику. Они не знают, когда и зачем Петренко вернулся в эти места: может, возвращался к ним за оставшимися вещами, заплутал и был убит кем-то... И мы не сможем ничем опровергнуть эти объяснения, так как ни одна экспертиза не даст заключения, что Петренко погиб именно в тот день.

— Зачем же тогда они изворачивались и врали? — не сдавался Федор.

— Ну, только одно вранье не доказывает их виновность, — спокойно возразил Рылов.

— Есть еще одно обстоятельство, которое свидетельствует о виновности Копытовых и которое вы не упомянули.

— Какое?

— Если бы Петренко убили какие-то другие, случайные люди, то им незачем было бы так тщательно скрывать труп. Случайным убийцам это совершенно не нужно, а вот Копытовым — необходимо!

— Что ж, это верный логический вывод, — сказал в раздумье Рылов. — Да ты не горячись, не горячись! — попросил он Федора, видя его нетерпеливое желание высказать очередное соображение. — Мы должны предвидеть все ходы противника, для того я и провел такой анализ. Ведь нельзя исключить возможность нарисованной мною ситуации, верно?

— Верно, — подумав, согласился Чернов.

— А теперь давай вместе решать, какое доказательство может использовать следствие, чтобы одним ударом опровергнуть подобные измышления, если они будут, и не только опровергнуть, но и припереть Копытовых к стенке, заставить их говорить правду. Мы должны разграничить вину каждого из них и выяснить истинные мотивы убийства. Ведь ты понимаешь, что если мы говорим об убийстве, то должны сказать и почему оно произошло?

— Понимаю.

— Так вот, нам нужны правдивые показания Копытовых. Скорее всего, эти показания помогут нам собрать новые доказательства их вины. И если даже потом, на суде, Копытовы опять начнут запираться, то собранных улик будет уже достаточно.

Оба на некоторое время задумались. Прокурор перебирал в памяти различные способы исследования вещественных доказательств, описанные в курсе криминалистики, который он изучал еще в тридцатые годы, и сетовал на то, что недостаток времени не дает возможности постоянно следить за новыми открытиями в этой области. Нужный способ никак не приходил ему в голову. Незаметно мысли прокурора переключились на Чернова: способный парень, с прирожденными задатками следователя, а вот образования не хватает. Ему нужно заочно учиться, тогда любое дело будет по плечу. Наука шагнула далеко вперед, возможности криминалистики становятся неограниченными, и, чтобы их использовать, необходимы знания.

А Чернов в это время лихорадочно вспоминал все виды экспертизы, известные ему из периодических криминалистических сборников, которые он читал урывками. «Нет, эта не подходит, эта тоже». И вдруг Федора осенило: электрографическая экспертиза.

В кабинете прокурора, набычившись, сидит Копытов-младший, чернявый, плотный, очень похожий на своего отца. Пребывание под стражей еще более усилило их сходство: лицо Алексея покрылось густой черной щетиной, и теперь различить отца и сына на первый взгляд можно было только по длине бороды и усов. Маленькие черные глаза Алексея равнодушно скользили по фотографиям, которые Рылов разложил на столе. Однако его руки с крупными мощными кистями никак не могли найти себе места и выдавали волнение Копытова-младшего: Алексей то складывал их крест-накрест, то крепко обхватывал ими плечи, то одной рукой сжимал запястье другой. Видно было, что ему очень тяжело сидеть здесь.

Рылов пододвинул к нему фотографии:

— Они вам о чем-нибудь говорят?