Народ, да! - народные сказки - Страница 79

А Майк стоял в отдалении и смотрел, что дальше будет. Айка охватило дикое бешенство, но он сдержался и продолжал уговаривать собак поднять медведя, который укрылся где-то поблизости. Собаки вели себя очень странно и неестественно. Майк, наблюдавший всю эту картину, даже посочувствовал Айку.

Все шло будто как надо. Был и охотник, и медведь, и охотничьи собаки. Но вместо того, чтобы исполнить свой долг, как положено хорошо обученным охотничьим собакам, и поднять из тростника засевшего там медведя, они жалобно скулили, поджав хвосты. Ни на что это было не похоже. Словно их кто приворожил. Айк готов был убить их.

— У-у, негодные твари, я научу вас уму-разуму! — кричал он.

Он снял с плеча ружье, прислонил его к дереву и побежал к ручью. Там он набрал камней и стал швырять их в собак.

А пока Айк Хэмберлин развлекался камнями, швыряя их в истошно воющих собак, в зарослях тростника раздался оглушительный шум и треск. Все крушилось, ломалось, грохотало, словно налетел ураган, и наконец оттуда вышел огромный-преогромный медведь. Ни Айк, ни Майк такого гиганта в жизни не встречали!

Этот могучий великан вышел на задних лапах. А потом знаете что он сделал? Подошел к дереву, к которому Айк прислонил ружье, взял его передними лапами, заглянул в дуло, да как дунет! И выдул весь порох.

Однако все это время Айк Хэмберлин стоял спиной к медведю и ничего не видел. Ему просто надоело швырять камнями в своих трусливых собак, и он решил, что пора взяться за ружье. Но, повернувшись и увидев свое ружье в лапах у медведя, он так и замер на месте. Волосы у него на голове стали дыбом, челюсть отвисла, глаза вылезли из орбит. Даже Майк онемел, увидев такое.

Медведь поглядел на Айка с медвежьей усмешкой, даже равнодушно как-то, потом поставил ружье на место, прислонил его к дереву, повернулся и побежал вперевалочку.

Айк кинулся к ружью, схватил его, прицелился в медведя и спустил курок…

Молчок! Его старое, верное ружье не сработало. Зато откуда-то издалека в это молчание ворвался смех. Майк все видел, что проделал медведь, и теперь покатывался со смеху. Медведь обернулся и глянул на Айка. Его рот расплылся в улыбке — медведь тоже смеялся. А переднюю лапу он поднес к своему носу — показал бедному Айку нос, пока тот все щелкал и щелкал затвором.

Наконец Айк перевернул ружье и увидел, что пороха-то нет! Ну и лицо у него сделалось, словно шесть месяцев его вымачивали в уксусе. Он погрозил медведю кулаком, пустил вдогонку пару крепких словечек и повернулся, чтобы идти домой.

На сегодня хватит с него медвежьей охоты!

Майк тоже повернул домой, утирая глаза, мокрые от смеха.

Эту историю он до конца своей жизни рассказывал всем в точности, как мы сейчас поведали ее вам. И все над ней всегда громко смеялись.

Ну, теперь вы согласны, что миссисипские медведи самые умные на свете?

Старуха и дьявол

Перевод С. Болотина и Т. Сикорской

Жил-был старый фермер на склоне горы,

должно быть, живет и до этой поры.

Однажды сам дьявол явился к нему:

«Кого-нибудь с фермы с собой я возьму».

«Ты старшего сына, прошу, не бери,

работает он от зари до зари».

«Тогда заберу я старуху твою».

«Ну что ж тут поделать? Бери, отдаю».

Взял дьявол старуху и был очень рад,

и с нею потопал прямехонько в ад.

Пройдя только милю, он плюнул со зла:

«Ух, дьявол, старуха! Как ты тяжела!»

Добравшись до ада, был дьявол без сил

и жарить ее чертенят попросил.

Она же сказала: «Вот это — ваш ад?» —

и стала ногами пинать чертенят.

Визжат чертенята: «Папаша, спаси!

Скорей эту ведьму от нас унеси!»

Едва зарумянился утром восток,

уж дьявол старуху обратно волок.

«Эй, фермер! Бери ее снова в свой дом:

она нам весь ад повернула вверх дном.

Хоть пробыл я всю свою жизнь сатаной,

но ад я узнал лишь с твоею женой!»

Прощай, Леандр!

Пересказ Н. Шерешевской

Самая удивительная из всех змей, каких знало человечество, была гремучая змея, которая приползла однажды поздно вечером на железнодорожную станцию в низовьях Миссисипи. Служащий этой станции — назовем его ну хотя бы Джонас Джаг, ибо это имя не хуже любого другого, — оставил дверь на ночь приоткрытой, чтобы тянуло прохладным ветерком с реки.

Как сам он рассказывает, работа в тот вечер просто замучила его, вздремнуть удавалось редко, какой-нибудь разок через каждые пять-шесть минут, не чаще. И вдруг он услышал странные звуки, совсем не похожие на стрекот кузнечиков, крик совы или кваканье лягушек. Джонас огляделся вокруг, вверх, вниз поглядел и у ножки своего стула увидел свившуюся кольцом гремучую змею. На хвосте у нее было столько погремушек, что пустого места не оставалось. Змея во все стороны поводила головой, разглядывая Джонаса, его керосиновую лампу и даже паутину на потолке.

Джонас не смел пошевельнуться: он очень боялся, а вдруг вспугнет змею и она по нечаянности укусит себя за хвост и, чего доброго, отравится насмерть — уж очень яду в ней было много. Он так и замер на месте, притаив дыхание, гадая, что делать дальше.

Змея развилась, так сказать, вытянулась во весь рост и поползла шарить по комнате, словно искала что-то… Только тут Джонас заметил, какой же худенькой она была — одна кожа.

Не зная, как лучше поступить, Джонас решил на всякий случай подружиться с гремучкой. Он потихоньку встал, вынул из своей обеденной сумки кувшин с молоком, налил немного в жестяную кружку, поставил ее на пол и хотел уж было пригласить змею отведать угощение, но вот беда, он не знал, как к ней обратиться. Не мог же он ей сказать: «Послушай, змея!» Получилось бы невежливо.

Он еще раз внимательно посмотрел на змею, и ему показалось, что она смахивает на долговязого, тощего носильщика, которого звали Леандр.

Не успел Джонас позвать: «Леандр!» — как змея описала круг и скользнула прямо к кружке с молоком. Заглянула в нее, застыла на месте, словно обдумывая, как поступить, и начала быстро лакать. Осушив кружку, змея подняла глаза на Джонаса.

Во взгляде ее Джонас прочел тоску и понял, что она очень одинока. Джонас и сам чувствовал себя одиноко, особенно в ночные дежурства на станции, когда не с кем было поговорить. Что ж, змея все лучше, чем никто. В особенности такая вот, полная дружеских чувств.

Джонас побеседовал немного с Леандром и вернулся на свое рабочее место, к телеграфному аппарату. Он как раз занимался азбукой Морзе. Только он успел отстукать точка-тире, что означало букву «а», а потом тире-точка-точка-точка, что означало букву «б», как Леандр уже вполз на стол.