(не) Золушка. Часть 2 (СИ) - Богушева Екатерина - Страница 6

********************************* Воронов

Я сидел в своей машине. Зачем я сегодня здесь? Понятия не имею. Да наверное хочу посмотреть ей в глаза, той, что испортила мне жизнь, той, что отобрала у меня всех долгих мне людей. Небо сегодня было синим, в воздухе витал аромат недавнего дождя, что канул в лету, окропив слезами тех, кто не с нами сейчас, наш мир от грязи и стирала в котором все мы погрязли. Сжимая руками руль, я ждал когда она выйдет, вот ворота отварились, а железная дверь отъехала в сторону и я увидел её.

Солнце отражалось золотом от ее рыжих прядей, а ветер играл с ними в безумные догонялки, трепая и развивая огненные локоны в разные стороны....Она шла вперёд, даже улыбалась...с ума сойти. В руке у неё была сумка, она держала её на весу. На той стороне дороги ее уже ждали. Ее отец, я сразу узнал его, видел в зале суда. Он затушил сигарету, помахал дочери рукой.

Она устремилась к нему навстречу...Я сорвался...вдавил педаль газа на полную и понёсся на неё...потом резко передумал и остановился.

Девушка отскочила в сторону...я вышел из машины, хлопнул дверью и направился к ней.

— Эй ты, мерзкая....

Девушка отскочила от меня, точно зная кто я...Я схватил ее за плечи, встряхнул и... внезапно, мы услышали громкий хлопок...а потом такой гул, от которого закладывает уши...

— Папа!!!! Папа!!!!

Закричала девушка, я медленно обернулся

Машина её отца полыхала в огне... её только что взорвали....

Как часто мы задумываемся о том, какие люди были с нами, идя по этой жизни?

О, нет. Не часто, мы кажется даже не осознаём сколько всего они делают для нас, как нас любят пусть по-своему и не показывая лишних чувств, и как готовы отдать за нас свои жизни, пока не потеряем того, кого раньше не воспринимали как "своего" человека. "Мы любим тех, кто нас не любит, мы боготворим тех, кому на нас отчаянно плевать, причисляя их за одну лишь улыбку, за один лишь взгляд в нашу сторону, к лику святых.....

На деле же, мы никогда не можем быть уверены в тех, кто рядом, ведь предаёт даже самый близкий, самый любимый... Я сидела и смотрела на двери реанимации, за которой сейчас шла война. Мой отец боролся...он бился за свою жизнь и я, сжав кулаки, молилась. По-своему, а просто так я и не умею.

Наверное это и есть самое страшное в твоей жизни. Раньше, я никогда не представляла себе, чего боюсь больше всего на свете. Теперь знаю — сидеть и ждать, не имея возможности помочь тому, кого любишь. Страшно...

Мне было страшно, от осознания того, что я обижалась на отца, никогда не говорила ему, что простила его и он это знал. Он не говорил мне что любит меня, я не говорила ему, что люблю его. И та пропасть из непонимания между нами изо дня в день лишь нарастала, увеличивалась и мы с ним буквально стали врагами. Ах, папочка, мы с тобой воевали, не понимая, что оба давно уже проиграли. Он, единственный кто остался со мной, кто помог и не отвернулся.

Он стал моим отцом, хотя и был им с самого начала...

Я желала ему смерти сколько себя помню, с самого детства, сейчас же, молилась о том, чтобы он выжил. Наконец двери реанимации разъехались в разные стороны и я увидела врача. Он был в крови, и руки и весь халат, следом за ним вышла девушка, медсестра. Она помогла ему снять с лица маску и он подошёл ко мне. Я посмотрела на него и...этот его взгляд... кажется взгляд оказался красноречивее слов. В его взгляде читалась... вина. Он посмотрел на меня и я все поняла. Я почему-то уже знала ответ, знала.

— Мы сделали все что могли, девушка мне очень жаль...

— Да?

Я не понимала что происходит...но по щекам уже текли слёзы. Врач схватил меня под руку

— Наташа, неси успокоительное....а нет она беременная, принеси валериану. Давай, быстрее!

Я понимала, как все это не правильно. Как всё страшно. Я ведь так и не сказала ему, что прощаю его...Это не справедливо. Он должен был узнать, что я прощаю его.

Я опустилась на колени, прямо на пол...когда врач оставил меня одну и посмотрела на тень, что отбрасывал длинный силуэт в коридоре. Это он, тот самый парень или молодой мужчина, который был тогда на суде, он же и сегодня едва не задавил меня. Он стоял и смотрел, просто смотрел, но к моему разочарованию он не улыбался. Тогда, я смогла бы вдоволь насладиться ненавистью к нему, и хоть как-то и на ком-то выместить свою боль, но он не улыбался. Он смотрел на меня с... состраданием? Или же с... чем?!

Медленно он шёл ко мне. И каждый его шаг отдавался звоном от плитки, каждый цок цок его каблуков о пол, звоном разбитого стекла растекался ненавистью по моим ушам. Это он. Он — брат той девушки, которая по моей вине погибла. Воронов. Он ненавидит меня, я чувствую это напряжение, которое нарастает с каждым его приближении ко мне. Он идёт медленно, лицо спокойное, словно страх нагоняет, умеет. Вот только я уже не боюсь, мне больше уже и не страшно. Он остановился, склонился надо мной и прошептал:

— Чувствуешь? Этот запах? Так пахнет смертью. И ты сама пригласила её в гости. Ты и только ты виновата в том, что случилось с твоим отцом. Возможно это кара, твое наказание. В любом случае, ещё одна смерть на твоих руках. Тебе больно?

Я посмотрела ему в глаза и прошептала:

— Зачем ты это делаешь?

— Скажем, это лишь малая часть, твоей платы за то, что ты совершила. Думаю, ты понимаешь, что это не моих рук дело, но...я обещаю, что сделаю все возможное для того, чтобы ты жила в постоянном кошмаре, а открывая глаза, понимала, что не спишь.

Он склонился ещё ниже и прошептал мне на ухо, пальцем коснувшись рыжего локона

— Готовься, я тебя уничтожу. Я превращу твою жизнь в ад

Резко, я оттолкнула его и кое как встала на ноги, прошептала

— Я уже в аду...

Развернулась и держа руку на животе, молча ушла...

Просто видишь истинное лицо человека который казался тебе идеальным. Его равнодушие и его безразличие в твой адрес, после клятвы в вечной любви… Я не помню как добралась домой, но все же сделала это. Квартира в центре, была записана на отца, Марьяна же с Себастьяном съехали оттуда и поэтому сейчас эта жилплощадь принадлежала мне. Я открыла ключами двери и вошла в гостиную. Раньше, здесь пахло шедеврами моей мачехи.

Сейчас же лишь лёгкий аромат едва уловимого шлейфа отцовских духов.

Господи, ещё утром он был здесь, он собирался за мной, он ехал ко мне и даже купил мне фрукты, овощи и…да холодильник завален едой. На столе лежит записка. Взяв ее в руки, я едва не разрыдалась «С возвращением, доченька. Папа.»

Я громко разрыдалась. Это было тяжело, осознание того, что человека больше нет и никогда не будет, отразилось эхом боли и я буквально задохнулась от этой боли, закричала так, как мне корсара ещё никогда в жизни. Казалось что с криком из меня выходит и та боль, что терзала душу и сердце. Я не могла оставаться здесь одна, я должна была найти того, кто заглушил мою боль. Я хотела увидеть его. Он был так мне нужен сейчас. Не раздумывая ни секунды, я быстро переоделась в чёрное, ниже колен платье Чёрные сапоги, чёрную кожаную куртку накинула на плечи чтобы не простыть.

Схватила с полки ключи и деньги, которые лежали в вазе на комоде, как и всегда немного, но…на первое время хватит.

Вызвала такси и отправилась к Громову. Такси подкатило к высокому дому, за высоким забором. Расплатившись с таксистом, я подошла к воротам и…

Позвонила… как ни странно, но ответил мне сам

— Да? Лиля???!

Кажется, у него челюсть отвисла

— Впустишь? Давай поговорим Громов

— Я сейчас

Странное чувство. Громов не впустил меня домой. Он открыл двери, вышел на улицу, но…не впустил меня в дом…Ну и где, люблю, целую, обнимаю??!

— Привет, Ангел

— Здравствуй, Громов. Что случилось? Ты даже не обнимешь меня?

Громов потянулся ко мне, но я отстранилась.

— Лиля…Ты беременна?