Упраздненный ритуал - Абдуллаев Чингиз Акифович - Страница 32

• Предыдущая
• 32/33
• Следующая

После падения в нем произошли необратимые изменения. Ему казалось, что теперь все перед ним в долгу, что друзья бросили его умирать в горах. Как он выжил, можно только догадываться. Но теперь он хотел отомстить. Конечно, директор не имел права принимать человека без документов, но во время войны, когда в республике миллион беженцев, кто обращает внимание на такие формальности? Нового сторожа приняли ровно через пять месяцев после падения Рауфа Самедова. При этом у новичка не было документов, и приказом ему выдали дубликат трудовой книжки.

В феврале следующего года произошло первое убийство. И первым должен был умереть Олег Ларченко. Убийца пришел в гостиницу, и Ларченко, конечно, открыл дверь, услышав, что его бывший одноклассник оказался жив. И был убит. Потом пришла очередь Рамазановой. В воспаленном мозгу убийцы, очевидно, была картина: он сидит раздетый и ждет своего отца с одеждой. Рамазанова тогда над ними жестоко посмеялась. Может, в горах он все время видел эту картину и ждал своего умершего отца с другой одеждой. Не знаю, что он чувствовал, но могу предположить, какой ад был у него в душе. Эльмира оказалась следующей.

А потом была очередь Керимова. Для Самедова этот прокурор был воплощением успеха. Он добился всего, чего не смог добиться сам Рауф. Он все время издевался над ним, демонстрировал свою силу. Когда погас свет, мы все поняли, что он не мог выключиться сам по себе. Таких совпадений не бывает. Но даже тогда мы подозревали не того, кто имел доступ к подсобке и вполне мог воспользоваться другим ключом, а бывших одноклассников, не замечая, что это противоречит очевидным фактам. Я думаю, что он сумел как-то заинтересовать Игоря Керимова, сообщив ему, что хочет рассказать об убийствах. Прокурор был человеком самолюбивым, ему не терпелось похвастаться своими успехами в раскрытии очередного запутанного дела. Он пошел на третий этаж, никого не предупредив. Убийца отключил свет и поднялся следом. А потом спустился вниз и по дороге зажег свечу. Я тогда обратил внимание на слова директора о том, что на первом этаже ему встретился сторож со свечой в руках. Интересно, что эту свечу сторож должен был зажечь в своей комнате, находящейся в другом конце коридора, а потом пронести сквозь столпившихся в коридоре людей. Но его не было в коридоре первого этажа. Все, кто там был, говорили, что там было темно.

А убийца в это время спустился вниз по лестнице и зажег свечу между вторым и первым этажами, а спускаясь, держался за перила и случайно капнул воском от свечи. Это и стало одним из главных доказательств его вины. Ведь свеча была только у сторожа. Ни у кого другого ее просто не могло быть. Я обнаружил воск на перилах второго этажа. И наконец, мне помог майор Ахмедов, который в разговоре со мной вспомнил, что на первом этаже было темно, а сторож спускался сверху. Сверху, хотя должен был принести свечу из своей комнаты. Он же не держит свечи в каком-то из классов?

Кирсанова в разговоре с нами вспомнила про костюмированный бал, когда она узнала Рауфа по глазам. Очевидно, нечто подобное произошло и теперь. Она его узнала. И этим нарушила установленный ритуал. Я думаю, что его следующей жертвой в будущем году стал бы Владимир Габышев. Рауф был недостаточно здоров, чтобы отказаться от убийств, но и не настолько болен, чтобы не понимать, как следует скрываться. У него была болезненная страсть к этой школе, где все началось и где таятся причины его душевых потрясений.

Конечно, он не хотел убивать Кирсанову. Но когда она его узнала, он испугался, что она его выдаст. И в тот момент, когда он начал душить ее, разум окончательно покинул его. Он не был шизофреником в полном смысле этого слова, он был одержим манией мести. Вы говорили, Ахмедов, что слышали про теорию Фрейда. Теперь представьте себе мальчика, у которого все не получается в детстве, который тайно и безнадежно влюблен, над которым смеются все его одноклассники. Добавьте к этому тяжелые семейные обстоятельства. И падение с горы, когда он чудом остался жив, но повредил себе голову. И вы получите не просто неудачника, но человека вне общества.

– Неправда! – выкрикнула Ольга. – Мы его все любили. Неправда. Мы хотели его вытащить из пропасти, мы ... – она заплакала, – он не был убийцей, не был.

– Увы, правда, – строго сказал Дронго, – он был убийцей.

– У вас неправильный вывод, – заметил Габышев, все еще не глядя в сторону Кирсановой. – Вы хотите доказать нам, что все, у кого было сложное детство, должны страдать комплексом неполноценности и, в конечном итоге, превратиться в злодеев? Я вам приведу массу других примеров.

– Не нужно, я их знаю. Кто-то из великих даже сказал, что несчастное детство для человека – лучшая школа. Он вырастает закаленным и не боится жизненных испытаний. Но одни закаляются, а другие ломаются. Вот в этом и вся разница. У вашей подруги Ольги было столько всяких испытаний в жизни, а она осталась человеком. Достойным человеком.

Муж Ольги, сидевший рядом, обнял жену, словно собираясь защитить ее от всех несчастий на земле. Она благодарно улыбнулась.

– Наверно, он тронулся, – мрачно предположил Габышев, – я бы его никогда не узнал.

– Он сохранил остатки разума, чтобы действовать логично для всех последующий преступлений, – ответил Дронго, – эта жажда мщения была единственной силой, заставлявшей его жить.

– Как страшно, – сказала Лейла, – значит, можно прожить и такую жизнь. Как мы были жестоки.

– При чем тут его жизнь? – повернулся к ней Габышев. – Просто ему не повезло. Навалились на его голову все несчастья. Это судьба, она не зависит от человека. Бывают несчастливые судьбы. Любой человек ломается под ударом судьбы, – он говорил достаточно громко, чтобы его услышала Кирсанова, которая тоже не смотрела в его сторону.

– Нет, – возразил Дронго, – не любой, – он показал в конец комнаты, где за последней партой сидел задумавшийся Вейдеманис.

– Можно я расскажу про тебя? – спросил он у Эдгара.

– Валяй, – кивнул тот.

– Мой друг Эдгар Вейдеманис, – показал на своего напарника Дронго. – Несколько лет назад врачи нашли у него злокачественное образование в легком. Они не давали ему ни единого шанса. Даже в случае срочной операции. За то, что он был сотрудников КГБ, его уволили с работы и заставили уехать из Латвии после распада страны. Его бывшая жена от него ушла, оставив ему несовершеннолетнюю дочь, и в довершении ко всему мафия едва не убила его девочку. Как вы считаете – не слишком ли много испытаний для одного человека? А ведь он выстоял.

Все смотрели на Вейдеманиса. Он понял, что должен сказать какие-то слова в ответ. Он поднялся и глухо произнес, показывая на Дронго.

– Мой друг, человек, который спас сначала меня, потом мою семью. У него тоже нелегкая жизнь. Дважды он был ранен, один раз едва не погиб. В него стреляли, на него охотились с вертолетов, его топили, убивали, ненавидели. Но он остался таким, каким вы его видите. Разве это не лучшее доказательство?

Все молчали.

– Есть сильные люди, а есть слабые, – произнесла словно про себя Кирсанова, – а Рауф был сильным. Просто мы этого не замечали. Мы думали, что он слабый, а он обращал весь свой гнев против себя. И в конце концов наказал себя сам.

– Я напишу рапорт, – сообщил ошеломленный майор Ахмедов, – вы совершили чудо.

Он понял, что завтра сможет доложить обо всём начальству. Преступление было раскрыто за один вечер. Такой успех наверняка вызовет одобрение начальства.

– Не нужно, – отмахнулся Дронго. Он посмотрел на собравшихся и сказал в заключение: – Надеюсь, после сегодняшнего вечера вы еще раз захотите встретиться. Может быть, не сразу, не на будущий год. Но через несколько лет вы поймете, что самые лучшие и самые светлые ваши воспоминания все равно связаны с детством и друг с другом. Конечно, если они светлые. А насчет Рауфа... В одной мудрой книге есть такие слова: «Знать слаба твоя сила, коли в час скорби её оказалось мало». У Самедова просто не оказалось этой силы. До свидания.

• Предыдущая
• 32/33
• Следующая