Таинственный остров (СИ) - Леккор Михаил - Страница 25

Сами дрова — брусья, старые сломанные весла, доски и обломки без точного предназначения были сырыми вдрызг. Относительно сухие я уже собрал и даже сжег. Что делать, сухими дрова являлись после устойчивой сушки на взгорьях берега, туда, где морская вода оказывалась не часто. С одной стороны, это было хорошо, дрова не мокли и под жарким солнцем становились сухими. Но из-за этого же дров здесь оказывалось исключительно мало.

А лесных дров из-за недостатка и мелколесья оказывалось весьма мало. И те же пальмы, пусть они были высокими и толстыми, но для костра не годились. Или я их так и не научился сжигать?

Приходилось таскать дрова с берега несколькими эшелонами по несколько сот метров. И только довольно сухие, то есть, которые можно было жечь даже на небольшом костре и которые долго держали угли.

Вот как!

Семейный Робинзон

Притащил кучу дров, не до полной, к сожалению, консистенции готовых. Так сказать, условно сухих. Как там наши женщины, мои девочки, как уже можно сказать жену и дочь (падчерицу) будут поддерживать огонь? Вик костер поддерживал без проблем, но на то он и парень, почти мужчина, несмотря, что на видимость совсем еще мальчик. Но женщины совершенно другой контингент, можно говорить, условно специфический. Справятся ли?

Интерес мой был отнюдь не теоретический, типа есть ли жизнь на Марсе или нет, а совершенно шкурный — буду я есть в ближайшее время или нет, поэтому был придирчив до наглости. Ладно еще посуды у нас сильно не хватало, а то бы получал по лбу поварешкой. Так же заработал от Наташи «привет» — сдержанное ругательство (не матерщинное) и пошел по указанному ею адресу.

То есть отправился я к конкретному месту — побережью с остатками акулы, если их еще не съели. И не обязательно люди — стервятников и в природе хватает. А вообще, ну и черт с ними. По внутренностям я еще погрущу, а исчезновением мяса и сала только обрадуюсь. Нам и так хватит.

С собой взял копье, рабочий топор, обязательно нож и Вика с сумкой. Он хотя и ребятенок, а все равно с острыми ушами и глазами и цепкими, хотя слабыми еще ручками. За неимением взрослого парня хватит и этого. Он даже был с настоящим ножом, которым можно было резать и колоть. По клинку я, правда, подержал свою бороду (условно). Можно ли давать бестолковому ребенку настоящий клинок? И даже, что ему гораздо больше лет, чем видно, до конце не остановило моих терзаний. Едва к Наташе не обратился, бестолковый. В конце концов постановил — пусть сам мучается и постарался забыть свою же задуманную проблему.

Акула лежала там, куда я его кое-как притолкал — в прибрежной полосе около морских камней. Выпотрошил ее, сложив внутренности и нутряной жир, а остальное, после некоторого внутреннего сопротивления, отправил плавать в открытое море. Плавай, рыбка!

Что еще? Поискал с Виком по морскому побережью мелкую живность и съедобные водоросли. Результат «обрадовал» — полный ноль и первого, и второго. Если бы не черепашье пастбище, про которое едва не забыл и которое дало мне очередную порцию яиц, то итог было бы печальный. Но так, обед мы кое-как соберем, а вот ужин, а заодно и завтрак, еще требуется найти и забить.

Единственный плюс — полузасыпанная обшивка когда-то бывшей частью корабля — обнаружил, стыдно сказать, Вик. Да и то, как обнаружил? По своей вековечной привычке пинать все, что попадается — камни, ракушки, ветки, а то и просто песчаные бугорки, вырыл внешнюю сторону одной доски. А уж я докопал остальную часть, порывшись в сыром песке и довольно неприлично пахнущем иле. Вырыл и даже поставил стоймя около хилом кустарнике. Обшивка была насквозь сырой и от этого весьма тяжелой, тоже гнусно пахла. Зато я увидел хороший стройматериал для будущего домике. При чем не только доски, но и медные (бронзовые) гвозди. Единственного представителя последних, я, при помощи топора, кое-как вытащил, но металл гвоздя так и не идентифицировал. Не металлург, хотя сами гвозди от этого не стали хуже.

Еще нашел своими собственными руками сломанный клинок. Что это было ранее, я своими теоретическими мозгами так допетрить и не смог. Но сейчас он больше всего походил на небольшую лопатку. Широкая рукоять и примерно десятисантиметровый остаток лезвия позволял мне хорошо копать, а больше я от него не требовал.

Я уже посчитал, что вытащил все полезное из оного «ништяка», собираясь было идти далее, но Вик вдруг было что-то активно продолжил рыть и гордо показал мне комок грязи. Я осторожно взял его, поскольку предполагал что угодно — от жалящего скорпиона до нейтрального, но воняющего куска ткани. Прополоскал его в морской воде и увидел, что почти угадал — это был артефакт, только не матерчатый, а металлический. Большая монета, грубо сделанная, как я увидел, еще раз прополоскав. По-видимому, средневековая, даже не машинной обработки, а ручной. И не русская, но и не азиатская. Европейская? Пока меня в этом откровенно радовало только то, что это был неплохой металл, которого можно было обработать, а золотая она или бронзовая, какая мне разница… пардон, какая нам разница?

Поискали с Виком вместе, натаскали еще с десяток монет. Путем аналитического размышления я обратил внимание, что, хотя монет лежало в приличном качестве и между досками обшивки и в песке, но в последнем все же было больше. Значит? Порыл сломанным клинком тщательнее и довольно легко нашел в песке и иле своего рода денежный клад — полуразрушенную емкость из цветного металла (точнее я не узнал). Из нее-то и монеты потихоньку вываливались. Видимо, пора было выходить кладу обратно на белый свет.

Будь я «в цивилизации», обрадовался бы созидательной деятельности лепрекона, который, как известно, разбрасывает клады. А так мы примерно набрали килограмм металл. С учетом безлюдного острова, а, значит, и отсутствия любого рынка, сломанный клинок был более ценен. Все в мире относительно.

Пришли как раз к обеду. Ароматная уха и частично прожаренная, но немного все же сгоревшая, немного сырая акулятина. Наш шеф-повар Наташа, смущенная качеством второго блюда, не нашла ничего лучшего, как наехать на меня. Вежливо так, хотя мне все равно в пересказе в обычный матерщинный русский язык стало очень неприятно. Мол, не хрена (ничего) не делаете, шландаете только, а жрать (кушать) приезжаете. Не фига себе наезд!

Позвольте, позвольте! — удивился я, — но ведь это не просто ругань женщины к мужчины, которую можно пресечь физически, а административный поединок — главповар (вообще-то шеф-повар, но мне так ближе к сути на данном моменте) и просто глав! Идет настоящая революция и смена правящего класса! Я так не могу, даже если хочу.

— Сережа, подожди, я ведь только хотела сказать тебе, — рискнула ответить изрядно смущенная, даже обалдевшая от такого энергичного возражения Наташа.

— Нет, это не сказать, а обругать! — немедленно возразил я, правдивый и проницательный, — сначала тут был мужчинами, который все обустроил, а потом пришла женщина, который собирается все нагло стибрить!

— Сережа, нет! — почти умоляюще запротестовала Наташа.

— Ах нет! — зловеще сказал я и потребовал: — либо ты признаешь себя дурой, либо ты пыталась совершить островной переворот!

Наташа помолчала, посмотрела на всех добрыми глазами и решилась: — Да я дура, создала нехорошую ситуацию. Прости меня, Сереженька!

— Прощаю, — проворчал я, но предупредил: — у нас здесь на острове практически чрезвычайная ситуация. И нам надо либо ввести диктатуру, либо ввести первобытный коммунизм. Предлагаю…, - я помедлил и предложил: — первобытный коммунизм!

— Ох, а я думала, ты потребуешь, чтобы у нас стала диктатура, а себя диктатором и гаремным мужем! — прощебетала Вика

Ха, все же получается, что бабы дуры, не потом что они дуры, а потому, что они бабы. Не поняла дочь моего иезуитства. Диктатура подразумевает хоть небольшую, но все же ответственность диктатора перед обществом, тогда как в первобытном коммунизме, прав было много, при чем, чем сильнее индивид, тем у него можно прав, а ответственности никакой — коммунизм же как никак!