Скандальный развод (СИ) - Акулова Мария - Страница 11

Я пытаюсь вспомнить, когда в последний раз была в таких местах, — и не могу.

Кириллу ночные клубы, полные потных тел и пьяных людей, никогда не нравились.

Он любил отдыхать в закрытых заведениях, куда попасть можно было только по приглашению. Мол, в студенческие годы ему пьяных тусовок на всю жизнь вперед хватило.

Я думаю недолго. Хотя покидать отель мне сейчас не желательно, но здесь ведь даже идти никуда не нужно. Всего-то перебежать дорог). Всего-то несколько шотов выпью, потанцую в толпе назло Кириллу и обратно вернусь. Нужно ведь как то поднять себе настроение.

Женские слезы бывают разными. И по-разному на меня влияют.

Я совсем не ожидал услышать сдавленные всхлипы Марьяны в трубке. При встрече она показалась мне супер-стойкой. Будь мы в нормальных отношениях, я непременно искренне признался бы ей, что впечатлен её выдержкой.

Потому что окажись я на её месте, сопли на кулак вряд ли мотал, но чувствовал бы себя максимально гадко.

Но прошло несколько часов и она звонит мне, лепечет что-то невнятное про щенков, ответственность Марселя как отца и прочую поебень, и я думаю, что девка всё — сдулась. Впала в свою привычную истерику. Но потом слышу, что дыхание учащается, голос меняется, она борется с собой, но проигрывает — плачет.

И это вообще не похоже на момент моего триумфа. Никакого удовольствия. Самому неловко, обидно за неё, а еще хочется дать по роже мудаку, который так умело её использовал.

Мне в голову с первого курса вбивали, что право — это главный инструмент добра в войне за торжество справедливости. Нас учили совершенствовать свое мастерство не для того, чтобы бабок грести могли больше, дороже себя продавать, а чтобы больше в этом сраном мире становилось хорошего.

И впервые за многие годы мне хочется взяться за дело именно для этого — чтобы справедливость восторжествовала.

Нет сил слушать рыдания Марьяны, поэтому я даю ей слово, что возьмусь за дело, и скидываю. Пусть успокаивает её какая-то подруга, у неё получится лучше, а я попробую помочь. Свой скверный характер не спрячу, тут нет смысла заблуждаться.

Правда и она тоже быстро забудет о соплях, включит величественную королеву, но с этим мы как то разберемся.

На следующий день звоню ей ещё раз. У меня есть предлог — муженек устроил какой-то цирк с репортерами и заказными статьями в газетах, но на самом деле я зачем-то хочу услышать ее голос и понять, что успокоилась. Но Марьяна трубку не берет. Что ж. Её право, мы теперь — просто адвокат и клиент. Не друзья. Слава богу, хотя бы уже не враги вроде бы.

А пока у меня еще одна тяжелая встреча полная совсем других слез.

Сегодня я еду в старую квартиру, которую оставил Кате — своей почти бывшей жене.

Мне нужно забрать кое-какие вещи. Никак не получается вывезти разом весь хлам.

Вечно заканчивается тем, что она начинает истерить, я хватаю то, что успел собрать, и ухожу от греха подальше. Мы типа остываем, я снова приезаю._ Ну и.. опять та же песня.

Сегодня Катя встречает меня на пороге. Проезжается многозначительным взглядом... Хотя я вообще не понимаю, как должен его расценивать... И только закончив молчаливое выступление, фыркает и пускает в квартиру.

Мне навстречу несется Марсель. Он захлебывается лаем, хвост метет воздух, как сумасшедший вентилятор, бедное животное подпрыгивает не в состоянии справиться с радостью.

Многие считают, что животные — манипуляторы, но я вам скажу, что манипулируют обычно люди, а вот за искренностью — к псам.

Я беру поводок и мы с Марселем выходим на прогулку. Он счастлив, а я жалею, что ему объяснить ничего не могу.

Катя держит его у себя. Врет, что собака — единственное, что доставляет ей удовольствие в этот сложный период, хотя я прекрасно знаю: она использует его, чтобы периодически дергать меня.

Слежу, как малой носится по траве с другими собаками и радуюсь, что хотя бы детей у нас с Катей нет. Это было бы сложно.

— Ты скоро папашкой станешь, знаешь? — спрашиваю у своего норвича, потрепывая его по шерсти между ушей, когда он приносит мне мячик. Бросаю и он снова несется за ним на траву.

Мы возвращаемся в квартиру через час.

Я собираю вещи под звуки тяжелых Катиных вздохов и пристальным наблюдением.

Злюсь, потому что выглядит, будто Катя боится, что я вынесу что-то лишнее из собственной квартиры. Но жизнь научила меня молчать до последнего. Любое мое слово может быть использовано против задолго до суда — прямо здесь и сейчас.

— Мама сегодня звонила. — Первой заговаривает Катя. Я на несколько секунд зависаю, а потом продолжаю собираться. — Спрашивала, не вернулся ли ты.

— Ты можешь её успокоить, что не вернулся и не вернусь.

Я застегиваю сегодняшний свой чемодан и выпрямляюсь.

Марсель чувствует неладное.

Всё это время он спокойно лежал на своей лежанке, а теперь поднимает морду и уши.

Я понимаю, что придется приехать еще как минимум раз. Сейчас сборы окончены, начинаю отсчет до истерики.

Смотрю на Катю, у нее на лице эмоции сменяют друг друга. Сначала она злится.

Вздергивает подбородок, типа гордая. Забрасывает ногу на ногу и откидывается на кровати чуть назад.

Потом у неё начинают дрожать губы, в глазах слезы. Поехали..

Это тоже слезы, но другие. Я слишком хорошо знаю Катю, чтобы в них верить. У неё был миллион и один шанс помочь мне нормализовать наши отношения. Но ей это не надо. Она хочет ломать меня под себя. Причем даже не понимает, какая её конечная цель. Мне иногда кажется, она просто наслаждается процессом. Мотает мне кишки и сама тоже страдает. А я этого больше не позволю.

— Ты уже кого-то нашел, да? Ты уже спишь с какой-то шлюхой?

Нет, я никого не нашел и ни с кем не сплю, но Катю это не касается. Отвечать не собираюсь. Совру, что да — она сядет на конька преданной жены. Скажу, что нет —начнет выть о важности сохранения семьи.

Она не слышит меня категорически. Сохранять нечего. Я просто устал.

— Я хочу забрать Марселя. Ты угробишь собаку.

Катя воспринимает мои слова, как обвинение. Снова злится, дышит шумно и через нос. Потом наклоняется и сдергивает беднягу с лежанки. Начинает то ли гладить, то ли бить по голове — сходу даже толком не поймешь.

— Нам с Марселем всё нравится.

— Ему нужно дважды в день гулять, Кать. Утром и вечером. Есть тоже по расписанию и нормам. Корм, а не булки, понимаешь? У него терпелка лопнет ждать, пока ты проснешься. Из-за нервов дерматит начался. Ты вообще видела?

— Мужчина должен быть терпеливым! — Она вскрикивает, а у меня челюсти сжимаются. Ясно. Буду знать.

Вздыхаю почти так же тяжело, как вздыхала она, берусь за ручку чемодана.

— Я пошел, — за Марселем вернусь, а пока хочу просто свалить по-тихому. Но Катя не дает.

Подрывается с кровати, отшвыривает бедного пса, дергает ручку на себя, вырывая чемодан с несвойственной ей силой. Пока я, как ошалелый, пытаюсь понять, что вообще происходит отбрасывает его, а сама виснет на шее.

— Не уходи, Вадюш._ Не бросай меняй! Кому я нужна без тебя? Я же умру-у=у.

От её завываний закладывает уши, мое тело каменеет. Я сейчас многое отдал бы, чтобы Катя вела себя адекватно. Но она не способна. Истерика началась.

В багажнике лежит отвоеванный чемодан. В ушах звенит Катькин голос. Я когда-то влюбился в ее звонкий смех. Сейчас передергивает насколько выдаваемые ею трели срослись с ощущением непрекращающегося стресса.

Сегодня она начала со слез и просьб её не бросать, а закончила проклятиями и пророчествами, что я сдохну одинокий в канаве, а она расцветет.

И я вообще не против. Расцветай, родная. Только от меня-то отъебись. Ну и собаку отдай.

Ехать в пустую квартиру не хочу. Буду тупить в ноутбук и мучиться фантомными звуками. В голове крутить. Переживать. Рома на мое предложение встретиться где-то и выпить ответил отказом — он сегодня дома. Вроде радуюсь, что у него все хорошо, но в такие вечера — бесит.