Наследие Древнего (СИ) - Романов Вик - Страница 32

— Эй, касатик, по глазам вижу — хочешь узнать, что будет завтра! Сокол мой ясный, не слушай глупые пересуды… Зара легко заглянет в завтрашний день! Другие не могут, вот и завидуют! Эй, касатик, чего проходишь мимо?

Из толпы вынырнула женщина, обвешанная золотыми цепями. Некоторые из них были облуплены, из-под золотой краски выглядывало тёмное железо. Дамочка вцепилась в мою штанину, повиснув на ней всем телом и напугав лошадь. Я брезгливо передёрнулся — на меня навалились вьетнамские флешбеки, как сестрёнка в очередной раз притаскивала в больницу астролога-шамана-экстрасенса. Забавно, что даже в мире магии шарлатаны остаются шарлатанами.

Но не успел я съязвить, как ко мне подъехал Квиннель и схватил женщину за шкирку, приподнял её и, как подъёмный кран, переставил вплотную к стеночке, где прикорнул грязный, вонючий и лохматый бездомный.

— Ему погадай, — приказал Квиннель и ткнул пальцем в спящего бродягу. — Порадуй человека, расскажи, когда он разбогатеет и купит особняк на берегу океана. Хотя нет… Хочешь, я ему сам будущее прочитаю? Да никогда он не купит даже шалаша на помойке!

Бран демонстративно вытащил мешочек с деньгами, достал одну чёрную монетку и швырнул под ноги гадалке.

— Купи себе дар предвидения получше, — сказал он.

Внезапно из-за угла выбежало около десяти мальчишек. Они бросились врассыпную, врезаясь в прохожих, — громко кричали, махали руками и в общем-то всеми силами наводили шороху. Я сразу просёк что к чему и засунул кошелёк поглубже во внутренний карман плаща. Бран сердито цокнул и кивнул Квиннелю. Тот хлестанул свою лошадь по крупу и натянул повод — коняка встала на задние ноги, перебирая передними копытами в воздухе. Детвора не решилась подойти к нам — сделала крюк и рванула обратно.

— Мамочки, обокрали! — завопил кто-то.

— Ловите вора! — подхватил другой.

Началась давка, люди пытались поймать пацанов, но те ловко выскальзывали из рук и шныряли туда-сюда, то и дело пропадая из виду. Совсем рядом загремели латы стражника, и мальчишки — только пятки засверкали! — рванули к переулку, из которого пять минут назад и пришли.

Мы ускорились — Бран постоянно пришпоривал коня, подпрыгивая в седле от нетерпения, настолько ему было невтерпёж добраться, наконец, до своего особняка. Он тараторил не замолкая — рассказывал, какие у него шикарные ванные, лучшие повара и великолепные массажистки.

Я пытался расспросить его о столице, но еле-еле вытащил из него, что Грингфог делится на четыре района: Синий, Золотой, Красный и Чёрный. Синий — дом императора и аристократии. Золотой — центр торговли и бизнеса. Красный — район рабочего класса, а Чёрный — социальное дно, рассадник преступников и моральных уродов. Особняк Брана находился в Золотом районе, но на самой границе с Синим, чем торговец ужасно гордился.

Я присмотрелся к домам — ничего примечательного, примитивный уровень архитектуры. По большей части здания одноэтажные, самых заурядных конструкций, кое-где огрехи в строительстве заметны невооружённым глазом. Ну, судя по всему, серьёзных конкурентов у меня здесь нет. Теперь понятно, почему Бран чуть не обмочился от счастья, когда я построил ему парочку чертежей буквально на коленке.

— Дом, милый дом! — пропел Бран, когда мы подъехали к его особняку, возведённому из белого камня. — Проходи, не стесняйся, Андрей! Мой дом — твой дом. Слуги проведут тебя в твои комнаты. На самом деле ты можешь занять левое крыло. Всё для моего дорогого партнёра!

С каким же наслаждением я искупался после долгой дороги! И даже то, что цепи гремели в чугунной ванне, совершенно мне не мешало. А после я предался чревоугодию и лени — наелся до отвала и завалился спать. Проснулся только на следующий день, побродил по саду и решил исследовать столицу. Брана не было дома — слуги сказали, что его вызвала Торговая Гильдия, — а Квиннель отправился с ним, в качестве сопровождения.

Пораскинув мозгами, я здраво решил пока не соваться в Чёрный район и потопал в Синий. Однако меня ещё на подходе завернули стражники — оказывается, если ты не аристократ, не слуга аристократа или не гость аристократа, то вход тебе туда закрыт. Императорский дворец стоял плюс-минус в середине района и напоминал массивную защитную крепость, из бойниц выглядывали пушки.

Золотой район оказался куда более гостеприимным. Я и одного квартала не прошёл, а меня назвали и красивым, и добрым, и благородным, облобызали руки и напоили травяным чаем, буквально заглядывая мне в рот. Конкуренция у торговцев была высокой, поэтому они бросались выполнять все капризы потенциальных клиентов — лишь бы у них хоть что-то купили.

Я остановился у лавки с одеждой и задумчиво потёр подбородок. Красивые рубашки. Материал выглядит плотным и крепким, крой удобный, рукава широкие — самое то, чтобы прятать цепи.

— Сколько стоит? — я показал на приглянувшуюся рубашку.

— Девяносто золотых, — широко улыбнулся торговец, в его рту блеснул серебряный зуб.

— За обычную рубашку?

— Обижаете! — оскорбился торговец. — Весь мой ассортимент укреплён лучшим специалистом Рыбы с навыком Чешуя! Каждая из этих рубашек крепче стали! Их невозможно сжечь, разорвать, разрубить мечом… Эй, что вы делаете?

Я улыбнулся, пожал плечами и прокрутил кинжал между пальцев. Объяснил:

— Хочу проверить.

— Вы что?! — ужаснулся торговец. — Все свойства рубашки активируются только во время смертельной опасности для владельца! Сейчас вы легко её раскроите на ленточки, но во время битвы — ни один меч не проткнёт эту ткань!

— Ага, а моя Барби умеет петь и танцевать, только делает это, когда никто-никто не видит, — пробормотал я с сарказмом, но рубашка мне действительно понравилась, и я решил поторговаться. Как там это делается? Надо занизить цену настолько, чтобы торговца инсульт разбил от негодования? Я улыбнулся и предложил: — Пять золотых.

Торговец сделал вид, что теряет сознание, и повалился на стул.

— Пять золотых?! Да это же оскорбление моего доброго имени! Вы намекаете, что я продаю паршивый товар, красная цена которому — пять золотых?! — он с криком отчаяния воздел руки к небу и спокойным голосом произнёс: — Девяносто пять.

О, мне нравится! Ностальгия нахлынула, сразу вспомнились времена, когда я мерил джинсы на картонке — зимой-то! — а мама торговалась за каждую копейку с продавщицей.

— Десять.

— Девяносто.

— Пятнадцать.

На семидесяти торговец заупрямился и отказался снижать цену дальше. Мы с ним так горячо спорили, размахивая кулаками и брызжа слюной, что не заметили, как вокруг собрались зеваки. Обступили нас полукругом и делали ставки — чья же возьмёт.

— Шестьдесят шесть! — прорычал я и нервно постучал по прилавку.

— Семьдесят! — не уступил торговец, но с опаской покосился на мою руку.

Нас так захватил азарт, что мы орали в полный голос, будто готовы были друг друга убить. Я чересчур увлёкся, и мой кулак жил своей жизнью — постоянно отбивал чечётку по всем подходящим поверхностям.

— Шестьдесят шесть!

Тук-тук-тук.

— Семьдесят!

Тук-тук-тук.

— Шестьдесят шесть!

Тук-тук-тук.

— Эх, Пегас с тобой, пусть будет шестьдесят шесть!

— Семьде… — я оборвал себя на полуслове.

За спиной раздались громкие аплодисменты и восторженные восклицания:

— Дожал-таки!

Я откашлялся, с трудом сохранив невозмутимый вид, и протянул руку торговцу. Тот шагнул вперёд, вышел из-за прилавка и наклонился, чтобы её пожать, как в этот момент… Накренились толстые подпорки, на которых держалась вся лавчонка, с вешалок посыпались штаны и рубашки, смялись парусиновые стены, и балка, на которой болталась железная вывеска “Морская долговечность, Рыбья прочность!”, рухнула ровно на то место, где стоял торговец.

Моё тело отреагировало быстрее, чем мозг — ладонь крепко сжалась, рука дёрнула торговца из-под балки, корпус крутанулся, придавая движению скорости. Лавчонка сложилась как карточный домик. На секунду воцарилась тишина, а потом я услышал одинокий стук и задумчивое: “Надо запомнить”. А в следующее мгновение люди загомонили, обсуждая произошедшее.