Бездыханные ІІ (СИ) - Айзель Кон - Страница 30

— О чем это вы?

— Я о Рейне. Он пришел только что, весь пропахший алкоголем, а когда я попыталась узнать, в чем дело, он начал возмущаться и заперся в своей комнате. И это странно, ведь алкоголь на нас не действует. Может, хоть ты его образумишь. Поговори с ним, пожалуйста. Меня и Криса он не хочет слушать.

Я, от удивления, даже нервно засмеялась.

— Вы смеетесь? Если он вас не послушался, то меня уж точно нет! Он меня вообще презирает. Может, пусть Данте с ним поговорит?

— Ни в коем случае! — как-то слишком громко воскликнула женщина, но сразу же взяла себя в руки. — Если Данте узнает о том, что Рейн нарушил правило, то так разозлится, что Рейн потом и на километр к нему не подойдет! А то и вообще сбежит из дома. Поэтому единственный вариант — это ты.

Я поджала губы и отвела голову вбок. Ненавижу кого-то утешать или образумливать. Я в этом деле полный ноль, а иногда вообще делаю все еще хуже. Но, похоже, теперь у меня выбора не было. Если даже Мелори об этом просит, значит нужно хотя бы попытаться, а то чувствую, если за дело возьмется Данте, Рейну точно несдобровать.

Поднявшись на второй этаж, по указаниям Мелори, я нашла комнату Рейна и, собравшись с духом, коротко, но громко постучала в двери. Ответа не последовало. Тогда я попыталась открыть дверь, дернув ручку, но она оказалась заперта. «Может быть, он сбежал?»

— Рейн, открой, это я! — произнесла я и еще раз постучала в дверь.

— А ты какого черта приперлась? — донеслось с той стороны двери и мои догадки на счет побега развеялись. — Вали отсюда, ты вообще тут лишняя.

Все это начало меня порядком раздражать, и я стукнула по двери со всей силы, от чего та, кажется, треснула.

— А ну открой сейчас же, или я выбью эту дверь к чертовой матери! Я не буду церемониться, как Мелори.

Через пару секунд послышался щелчок. Я удовлетворительно кивнула самой себе и опять дернула ручку. На этот раз дверь поддалась, и я впервые за все время знакомства вошла в комнату Рейна.

Было несколько факторов, которые отличали комнату Рейна от простой нормальной комнаты подростка, или любого другого человека. Первое — это огромный бардак, хотя он, если посудить, как раз таки присутствует в комнате любого нормального подростка. Вот только бардак в этой комнате создавали разбросанные повсюду клочки бумаги, разрисованные листки, карандаши и стружка от них, кисточки и тюбики краски, которые валялись везде. Второе, это едкий устойчивый запах этих самых красок. И третьим фактором, который создавал атмосферу беспорядка, были разрисованные красками белые стены, потолок и даже пол! Здесь все было разрисовано, включая дверь, окна и мебель: небольшой стол и один большой шкаф. И фигурировали в этих рисунках птицы. Большие и маленькие, четкие и размытые — неважно какие, но это точно были птицы. И почти все они были черными с синеватым оттенком, словно нарисованные чернилами.

Сама по себе комната была довольно таки большая и светлая. Я бы даже сказала, очень большая. Из мебели тут имелись лишь стол, шкаф и одно черное кресло-подушка в углу. Остальное пространство занимали несколько деревянных мольбертов и множество картин и холстов разных размеров, разложенных у разрисованных стен. Именно из-за этих картин комната казалась намного меньше, чем есть на самом деле.

Рейн сидел на том самом кресле-подушке и что-то усердно рисовал в своем альбоме. Его выражение лица выдавало его злость и раздражение. Внезапно его лицо исказилось в странной гримасе боли и отвращения, и в следующую секунду альбом оказался отшвырнутым в противоположный угол комнаты.

— Говори, что хотела, и убирайся, — грубо сказал парень, не глядя на меня.

— Я не знаю, что говорить, — честно призналась я. — Но одно я знаю точно — ты не прав.

Рейн как-то грустно усмехнулся и фыркнул.

— И в чем же я не прав?

— Тебе не нужно было срывать свою злость на Мелори. Она волнуется за тебя, и твое возмущение из-за этого совсем не уместно. Ты должен извиниться перед…

— Не учи меня! Не забывай, что я старше тебя, — перебил он меня, взглянув в глаза.

— По твоему поведению это не слишком заметно.

Я не отвела взгляда и смотрела прямо в глаза Рейна. Наш немой диалог продлился почти минуту, после чего парень опять ухмыльнулся и, закрыв глаза, опустился с кресла на пол и поставил на него свою голову, как на простую подушку.

— Сядь, — немного резковато, но уже не так грубо велел он мне, кивнув головой на пол рядом с собой.

Я послушно подошла и по-турецки села на грязноватый от краски деревянный пол справа от парня.

Неловкое для меня молчание длилось примерно минут пять. Все это время я смотрела на Рейна, который лежал с закрытыми глазами сложив запачканные грифелем карандаша руки на груди. Он был одет в ту же одежду, что и в школе, только теперь она была помята и, кажется, чем-то запачкана. Черные волосы парня были взлохмачены, а от него самого, как и говорила Мелори, попахивало алкоголем.

— Алкоголь умершим безвреден, — внезапно сказал он, видно, услышав, как я шмыгаю носом, принюхиваясь. — К сожалению. Для нас он как вода.

— Тогда почему ты пил?

— Потому что захотел, не ясно что ли? — буркнул он, нахмурив брови, но не открывая глаза. — А если я что-то хочу, то исполняю это желание, каким бы абсурдным оно не казалось. Это же моя потребность, так почему же я должен ее в себе подавлять, если у меня есть возможность ее исполнить?

— И что дало тебе то, что ты залил в себя алкоголь?

— Исполнение желания. Я сделал то, что хотел, и мне полегчало. Ведь исполнение желаний — это же так чудесно!

Последнюю фразу он выпалил, открыв глаза, громко и с хорошо заметным сарказмом, стукнув кулаками по полу.

— В чем твоя проблема? — спросила я через пару секунд, не найдя другого вопроса в голове.

— В чем моя проблема? Моя проблема в том, что я мертв, черт возьми! Я заперт в теле пятнадцатилетнего мальчишки, благодаря чему я для всех и есть пятнадцатилетний, хотя мне уже больше двадцати! И я останусь таким мелким, даже когда мне перевалит за сотню! — вдруг воскликнул Рейн, подняв голову и взглянув на меня.

— Ты только сейчас это осознал?

Мой голос был холоден. Нет, я не хотела его обидеть, просто мне не нравится, когда на мне срывают свою злость. Тогда даже все желание утешить человека пропадает.

К моему удивлению Рейн ответил тихо, без крика, и совсем не так, как я ожидала.

— Да.

Его взгляд изменился: пропала та насмешка, те злые искорки, и остались только боль и немое отчаяние.

— Вчера, — продолжил парень, опустив голову, — я встретил человека, которого не видел уже почти десять лет. Этот человек был для меня всем, когда я был при жизни. Можно сказать, что ради него я и жил. И ради него умер… — Рейн сделал короткую паузу, погрузившись в мысли. — Признаюсь, я даже сразу его и не узнал. Он первым окликнул меня, по имени. Я видел на его лице недоверие, удивление, надежду… Но я… я!..

Рейн закрыл лицо руками и начал сжимать пальцы, оставляя на коже глубокие царапины, которые почти сразу же начинали заживать.

— Я сказал, что он ошибся! Что я не Рейн! Но это ведь ложь! Ложь! — он опять начал кричать. — Я Рейн! Рейн Долорес! Почему я не мог сказать правду? Потому что он теперь был хорошо одет, в костюм, а не в обноски, как раньше? Или может потому, что ему сейчас было двадцать лет? Или может потому, что держал за руку красивую девушку?! Почему, Мио? Почему?

Не знаю, что было порывом моих последующих действий. Возможно, это то, что сейчас Рейн впервые нормально говорил со мной, безо всяких приколов или грубостей. Возможно, это потому, что в его глазах читалась искренняя мольба о помощи. Возможно, это потому, что если бы он сейчас был жив, то точно бы заревел. Или это потому, что я сейчас просто хотела его утешить. Я не знаю. Но я и не искала причину, а просто резко обняла его, сильно прижав к себе так, что его нос уткнулся мне в плечо. Сцепив сзади руки, чтобы парень не смог отстранится, я, воспользовавшись его шоком, который вызвали мои действия, заговорила: