Очерки Фонтанки. Из истории петербургской культуры - Айзенштадт Маргарита Яковлевна - Страница 34

Здесь слышны отголоски стихотворения К. Батюшкова «Мои пенаты», о котором Пушкин писал впоследствии, что оно «дышит каким-то упоеньем роскоши, юности и наслажденья – слог так и трепещет, так и льется – гармония очаровательна». В стихотворении Пушкина – юность: романтика, маскарад, театральность. Поэт возвращался к нему еще неоднократно.

В «Летописи жизни и творчества А. С. Пушкина», составленной М. А. Цявловским, на первом месте по количеству зафиксированных событий этих лет – посещение театров[133]. Еще в лицейские годы, в Царском Селе, он был восторженным посетителем крепостного театра гр. Варфоломея Толстого, и самое раннее из дошедших до нас его лицейских стихов – «К Наталье» – обращено к юной актрисе этого театра.

И если первый фрагмент связан с героями одной из первых русских опер «Мельник-колдун, обманщик и сват» М. М. Соколовского по либретто А. Аблесимова, которой, кстати, 16 ноября 1785 г. открылся Эрмитажный театр, то второй, с Розиной и Опекуном, безусловно напоминает о «Севильском цирюльнике». Но не Россини, а Джованни Паизиелло, неаполитанского композитора, приглашенного в 1776 году в Петербург в качестве капельмейстера итальянской придворной оперы. Именно постановкой одной из его опер был в 1783 году открыт в Петербурге Императорский Большой каменный театр. Но Пушкин-лицеист знакомится с этой оперой не в Императорском, а в Царскосельском крепостном театре. И не только с постановкой, но и с героиней-исполнительницей.

Ей же позже посвящены стихи «К молодой актрисе». Но какая между ними разница! В первом – влюбленность, взрыв эмоций первых пробуждающихся чувств, во втором – осознание того, что предмет чувств – просто молодая женщина, а отнюдь не образ, создаваемый слабой актрисой.

После Лицея его увлеченье театром бурно. Известно и его участие в одном из домашних спектаклей у Олениных. «Играли комедию Н. И. Хмельницкого “Воздушные замки”, – вспоминала дочь Оленина Варвара. – В спектакле участвовали знаменитая тогда актриса Семенова, прославившаяся позже Львова-Синецкая, актер-комик Сосницкий и… Пушкин, которому досталась роль мичмана Альнаскарова»[134].

В «Онегине» он скажет потом:

И это уже впечатления от настоящего театра.

Здание Большого театра находилось на границе Адмиралтейской части с окраинной Коломной, на обширной площади, которая уже в первой четверти XIX столетия стала называться Театральной. Возникшая еще в XVIII веке, она давно уже была не только местом торговли, но и местом народных развлечений. Позднее, в 1783 году, по проекту Антонио Ринальди здесь было построено здание театра.

Большой Каменный театр, как его долго называли, перестраивался в 1802–1805 годах по проекту архитектора Тома де Томона. Монументальное здание украсил восьмиколонный портик с треугольным фронтоном, богато декорированным лепкой. Театр освещался свечами и масляными лампами, что, конечно, таило в себе опасность пожара. В 1811 году театр сгорел, но был восстановлен в прежнем виде к 1818 году. «Зала театра, – сообщалось в журнале «Сын Отечества», – выполнением и красотою постройки, расположения и убранства не уступает никакой другой в Европе».

Репертуар Большого театра отличался разнообразием. Здесь ставились оперы, балеты, драматические спектакли. Трагедии В. А. Озерова, «Бригадир» и «Недоросль» Д. И. Фонвизина, «Урок дочкам» и «Модная лавка» И. А. Крылова, бесконечная вереница разнообразных пьес и комедий А. А. Шаховского, классические французские трагедии и трагедии Шекспира, комедии Гольдони, Мариво, Бомарше – таков богатый репертуар Большого театра.

Большой Каменный театр

Особое место в жизни русского театра занимали балеты, замечательным постановщиком которых был Карл-Людовик Дидло. В примечаниях к «Онегину» Пушкин писал: «Балеты г. Дидло исполнены живостью воображения и прелести необыкновенной».

После выхода из Лицея театром увлекались многие из его питомцев. Вот воспоминания М. Корфа: «…К тому же периоду относится возродившаяся во мне… страсть к театру. Не проходило недели, чтобы мы с братом Николаем не бывали в театре раза три или четыре, не пропуская особенно бенефисов, в которые давались новые пьесы. Оперы и балеты, составлявшие тогда, как и теперь, главный петербургский репертуар, были любимым нашим спектаклем; однако мы жаловали очень и немецкие трагедии… Но как ни мои, ни братнины средства не позволяли ходить так часто в кресла, ни даже в стулья, то мы забирались обыкновенно в какие-нибудь галереи или амфитеатры, и, – стыда ради, – чтобы нас не узнали (особенно брат, который в военном мундире не смел и думать показаться в таких местах) кутались в какие-нибудь фризовые или другие старые шинели батюшкины…»[135].

Пушкин не прятался в галереи, подобно Корфу. Он пропустил через себя и театральную драматургию, и «театральность», и игру актеров, и жизнь закулисную и зала с ее соперничеством, интригами, покровительством. И в двадцать лет считал себя вправе сказать свое слово в статье, вернее, наброске, «Мои замечания о русском театре». Впрочем, в «Онегине» это сказано гораздо лучше:

В лицейские годы Пушкин вместе с арзамасцами нападает на А. А. Шаховского, видя в нем «беседчика» и причину трагедии драматурга Озерова, который сошел с ума и скончался в 1816 году. Наряду с «арзамасской» буффонадой, в своем лицейском дневнике он отмечает: «Шаховской никогда не хотел учиться своему искусству и стал посредственный стихотворец… Что ж он такой? – Неглупый человек, который, замечая все смешное и замысловатое в обществах, пришед домой, все записывает и потом как ни попало вклеивает в свои комедии…»[136].