Младший научный сотрудник (СИ) - Тамбовский Сергей - Страница 12

— А загораживать батарею не следовало бы, — для отвода глаз выдал я такую умную фразу, — а то случись чего, не доберёшься.

А на подоконнике прямо над чугунной батареей тут стоял приёмник Океан, вот неожиданность. Я сделал вид, что он мне мешает и передвинул его в сторону, заглянув краем глаза на заднюю крышку — там были накарябаны буквы В и Н.

— Всё нормально, — сказал я этому братану, — только стол передвиньте на всякий случай.

А затем я вернулся к Николаевым, объяснил обстановку, и через четверть часа они обе уже сидели у следователя в отделении милиции и давали показания насчёт приёмника Океан.

— Ну у вас тут, кажется, всё удачно складывается, — сказал я, когда они вышли в коридор, — я тогда побежал, а то у меня завтра отъезд в колхоз, надо бы подготовиться.

— Спасибо тебе, Петя, — потрясла мне руку Антонина, — заходи в гости, — а Вика подмигнула мне правым глазом и спросила:

— В Макарьево едешь?

— Туда, — вздохнул я.

— А я в следующую смену расписана…

Дома я сначала вручил матери коробку с телефоном, она обрадовалась и сказала, что мастер завтра придёт.

— Ну это уж без меня тогда разбирайся. А я из колхоза позвоню, если найду там межгород, — сказал я ей.

— Я вот тебе одежду приготовила и еду собрала, — продолжила мать.

— За одежду спасибо, а еду-то зачем? Там кормить обещали. По три раза в день.

— Пригодится, — твёрдо отвечала она, — мало ли что.

— Тогда вот что… — задумался я, — ты мне лучше книжку дай по кулинарии, вот она точно в колхозе не помешает. Кто его знает, что там за повара.

Колхоз дело коллективное

Нина и вправду оказалась той ещё штучкой — на первый взгляд вроде ничего такого, но при втором и последующих взглядах всё менялось радикальным образом, и взгляды мужской половины как-то сами собой начинали следовать за её передвижениями. Короче, я прекрасно понял начальника отдела Наумыча, губа у него явно не дура.

— Не ходи ты в магазин, там не купишь портвеин, — такой частушкой встретил меня Аскольд, одетый в тренировочный костюм Адидас, неплохо для 82 года.

— Я и не собирался никуда ходить, у нас всё с собой есть, — ответил я, — тем более, что до 11 часов в магазине ничего и не продадут, сам наверно знаешь.

— Да это я так, срифмовалось само собой, — буркнул Аскольд, — спирт твой я развёл и корки туда бросил.

И он потряс рюкзаком, в котором явственно что-то забулькало.

— Но это мы на вечер оставим, а в дороге хватит и этого, — и он показал горлышко зелёной бутылки в пакете, — в магазин я вчера зашёл.

— Агдам? — спросил я, — гадость ведь.

— Во-первых не Агдам, а Азербайджанский портвейн, — слегка обиделся он, — а во-вторых градусы там есть, а что ещё надо, чтобы скрасить тяготы и лишения колхозной жизни.

И я не нашёлся, что ответить ему на это, а тут и Оля подошла — свои стандартные кружавчики она на этот раз дома оставила, а была одета в обтягивающий костюм, не Адидас, конечно, но смотрелось это на ней вполне достойно. Я ещё подумал, что немного недооценил её на атресолях.

— Привет, Оля, — сказал я ей, — ну что, поработаем неплохо?

— Начинается урок, — мигом подхватила она песенку из мультика, а закончили мы уже вместе, — сколько надо шлакоблоков, чтоб дворец построить в срок?

— А интересно, аккордная система в этом колхозе применяется? Ну чтоб сделать дело и гулять потом смело — как дембельский аккорд в армии…

— Вон начальник подошёл, у него можешь спросить, — указал Аскольд на абсолютно лысого мужика ростом никак не менее метра девяносто пять.

— А как его зовут? — поинтересовался я.

— Алеков его зовут, Пал Палыч, но в народе он проходит как Али-Баба.

— Ага, а мы его сорок разбойников получается?

— Ну типа того, — буркнул Аскольд и разговор на этом сам собой утих.

Загрузились в автобус типа ЛАЗ, как раз все уместились и даже заднее сиденье свободным осталось. Алеков пересчитал нас по головам, сделал пометку в тетрадке и мы отчалили от пятого корпуса. Сначала прыгали по булыжным мостовым старого города, потом переехали две большие реки и плавно вкатились на трассу Р-159, пролегающую по лесным просторам нашего Заречья. Оля с Ниной перед нами сели. И тут Аскольд достал бутылку, оказавшуюся и в самом деле Портвейном Розовым Азербайджанским ГОСТ 7208-78 с этикеткой отвратительного розового цвета.

— Самое время прикоснуться к прекрасному, — сказал он, повысив голос, чтобы было слышно переднему сиденью, — девчонки, вы как, участвуете?

Оля и Ниной одновременно оглянулись сначала на Аскольда, потом на портвейн и ответили одновременно, Оля — нет, а Нина — да.

— А почему, собственно, нет? — поинтересовался я у Оли.

— Не люблю портвейн, — честно призналась она.

— А что любишь? — продолжил пытать её я.

— Ну не знаю, — задумалась она, — вино какое-нибудь сухое, только не креплёное.

— Ты будешь смеяться, — продолжил я, — но у меня как раз бутылка Ркацители в сумке завалялась.

И я вытащил это дело на всеобщее обозрение… у нас дома оно в шкафу лежало битых два года, я и подумал, что надо его утилизировать, пока не испортилось и захватил с собой.

— Это совсем другое дело, — повеселела Оля, — это можно.

— Тогда и я буду Ркацители, — присоединилась к ней Нина.

И мы разлили это грузинское вино (в начале 80-х почему-то все наши винные магазины завалили этим Ркацители) по приготовленным дамами стаканчикам.

— А мы и из горла выпьем, — гордо сказал Аскольд, — мы люди простые.

— Да уж ты самый простой из нас, — подколола его Нина, — из обкомовского дома на Сусанина.

— Завидуй молча, — обрезал он её и сказал немудрящий тост, — ну, чтобы не последняя.

И мы выпили… я покосился на начальника Али-Бабу, но он сидел на сиденье рядом с водителем и ни на что не реагировал.

— А ты ведь Камак, — сказала мне Нина, закусив половинкой огурца, — только что из политеха пришёл.

— Всё верно, — ответил я, — я Петя Камак из политеха. А ты судя по всему та самая Нина…

— Что значит «та самая»? — попыталась возмутиться она.

— Ну которая в комбезах всё время ходит, — выкрутился я.

— Аааа… да, — сразу смягчилась она, — нравится мне такой стиль. Как тебе наш отдел-то? Вживаешься?

— Да куда ж я денусь, — вздохнул я, а Аскольд тут же вставил реплику, — между первой и второй перерывчик небольшой.

Дамы согласно кивнули, и он налил им еще по полстаканчика.

— Чтобы число наших выездов в колхоз всегда совпадало с числом возвращений, — выдал я такой мудрёный тост, и он не встретил возражений у присутствующих.

— Аскольд, — спросила Нина после глотка вина, — ты тут похоже самый опытный, знаешь кого из тех, кто с нами на смену едет?

— Конечно, — не стал отпираться тот, — всех почти знаю — кто именно тебя интересует?

— Да расскажи в двух словах про каждого, нам с ними ведь две недели в одном котле вариться предстоит.

— Пожалуйста, — пожал плечами Аскольд, — впереди ребята-гидрики, пятеро, все нормальные, кроме одного, вон того, с длинными волосами.

Мы дружно поглядели вперёд, пытаясь вычленить длинноволосого.

— Да они все не лысые, — выразил общее мнение я, — который именно?

— Во втором ряду справа у окна, — уточнил он, — у него с головой не всё в порядке, один раз, как я знаю, он даже лечился в заведении, что напротив нашего института.

— В психушке? — спросил я.

— Ну да… вроде вылечили его, а вроде и не до конца. Дальше слева это очкарики, лазерщики то есть, тоже приличные кажется люди, но водку почему-то не пьёт ни один. А сзади…

Но что там у нас сзади, Аскольд не успел пояснить, потому что автобус затормозил и Али-Баба трубным голосом провозгласил:

— Зелёная стоянка десять минут, мальчики налево, девочки направо.

И снова 31 августа 83 года, небо над Камчаткой