Хороший сын (СИ) - Маквей Пол - Страница 14
- Предыдущая
- 14/46
- Следующая
— Микки, а ну-ка иди сюда, живо! — Мамин голос заполняет всю улицу; убедившись, что я слышал, она возвращается в дом. Пэдди куда-то подевался — он даже и не видел, как я отбрил Бридж.
— Меня зовут, — говорю я.
Все знают, что если тебя позвала мама, то надо идти, так что ничего не говорят. Я хватаю Мелкую Мэгги и тяну ее за собой.
— Не, я хочу поиграть! — хнычет Мелкая.
Но я тащу ее через пустырь к дому.
В доме я Мелкую выпускаю, и она принимается скакать на диване, закусив губу и нахмурившись. Иду на кухню — мамы там нет. А Пэдди стоит возле конуры. Бегу во двор.
— Не смей к нему подходить! — ору. — Киллер — мой пес!
— Заткни варежку, его вообще там нет! — огрызается Пэдди. — И сам не суйся к конуре.
— Отвали, — говорю. — Куда хочу, туда и суюсь. А ты сюда не подходи, прыщавый.
Пэдди кидается на меня, хватает за шею, пришпиливает к стене.
— Так, выслушал меня, — цедит он мне прямо в лицо. — Не суйся к конуре, а то я тебя, придурка, замочу.
Только бы не заплакать. Сердце колотится в горле, того и гляди выскочит изо рта, но Пэдди стиснул мне шею и не выпускает его. Я сейчас на него маме пожалуюсь, на козла здоровенного. Она его сразу убьет. Ну вот, блин, разревелся. Ненавижу его. Когда-нибудь я с ним сквитаюсь.
Пэдди разжимает руку.
— И кончай уже, блин, играть с девчонками. Большой ты слишком для этого. Все пацаны над тобой ржут. Как бог свят, в Святогабе тебя точно пришьют.
— Микки! — зовет Ма из дома.
— И хватит сопли распускать, — говорит он и отпускает меня.
— Я не распускаю, скотина.
— И вообще, почему ты говоришь, как девчонка? Что с тобой не так? Голубой, что ли?
Пэдди, похоже, совсем озверел. Я не поднимаю головы, пока не вхожу в дом. Потом поворачиваюсь.
— А ты тоже распускал сопли, когда солдаты тебя мутузили. Еще мало получил!
И бегу со всех ног. Ха! Все, допрыгался. Он меня поймает — убьет, но пусть сперва поймает.
Ма останавливает меня в гостиной.
— Чтоб я тебя больше не видела рядом с этой Бридж Маканалли, понял? — заявляет она.
— Конечно, мамочка, — отвечаю, потому как я же хороший мальчик и всегда всех слушаюсь.
— Чего это у тебя лицо такое красное? — спрашивает она меня, но смотрит на Пэдди, который вошел следом.
Я корчу рожу и бросаю на Пэдди убийственный взгляд. Сейчас я ему покажу, что я не сосунок и не ябедничаю. Лучше потом скажу, без него, когда мы с мамой останемся вдвоем.
— Что там у тебя в сумке, Пэдди? — спрашивает Ма.
Пэдди смотрит на сумку так, будто впервые ее видит.
— Ничего, — говорит он и проталкивается мимо Ма.
Ма хватает сумку. Пэдди поднимает руку с сумкой над головой.
— Так. Отпустила.
И мама отпускает.
— Пэдди, сынок, ты только в беду какую не вляпайся, — просит Ма.
Он — ноль внимания, выходит на улицу. Ма смотрит на него от дверей.
— Микки, что там Пэдди задумал?
— Не знаю, мамочка.
— Пошли со мной наверх, сыночек, посидим вместе, — просит Ма.
С тех пор Пэдди все сходит с рук, что он ни сделай.
На верхней площадке у меня перехватывает дыхание и начинает стучать в голове. Через открытую дверь видно Киллера — он спит на кровати в жемчужном ожерелье и платье, в котором Моль ходила к причастию.
— Да как… — начинает Ма.
— Мамочка, я честное слово не знаю.
— Микки Доннелли, скажи мне правду, посрами дьявола. Ты прекрасно знаешь, что сам Киллер этого сделать не мог. А то к священнику отправлю, — грозит она.
— Не знаю, мамочка, богом клянусь. — Я уже понял, что бить меня она не будет. — Давай, мамочка, его так оставим. Ненадолго. Они увидят — просто умрут. — Нет, ее не уговоришь. — Скажем, что он баловался, и ты его отправила в постель. Или что он принял святое причастие.
— У тебя, малый, что-то с головкой не того, — говорит она. — Ты же понимаешь, что больше так нельзя, верно?
Я еще никогда не надевал на Киллера платье, так что я не вполне понимаю, о чем она.
— Да, Ма, — соглашаюсь.
— Сними с него платье, сгони с кровати и моли Бога, чтобы там не осталось никаких следов, а то сам весь в следах будешь. — Ма шумно выпускает воздух. — Погоди, сядь-ка сперва вот сюда. Микки, послушай, ты уже большой мальчик. Что произошло? — спрашивает Ма.
— Ничего. — Я улыбаюсь и слегка подпрыгиваю на кровати.
— Что Пэдди тебе сказал?
— Ничего, Ма.
— Говори все как есть, сынок, а то я его заставлю сказать, — настаивает Ма.
— Нет, мамочка, не надо, пожалуйста!
Тут я не на шутку перепугался.
— Микки!
Из горла у меня вылетает странный звук. Отворачиваюсь, глажу Киллера.
— Мам, скажи, а у меня голос правда… я почему-то говорю не как все мальчики.
Ма аж дышать перестала. Я Киллера глажу, но тихо, тихо-тихо.
— Потому что у тебя голосок нежный, сын. — Говорит, наклоняясь ближе.
— Я знаю, но ты же знаешь, что и когда нет, то тоже так.
Чешу Киллеру ушко в особом месте, где ему больше всего нравится.
— Да уж всяко получше ихнего голосок. Да и чего ты переживаешь? Совсем скоро проснешься в один прекрасный день — и заговоришь, как взрослый.
— Правда?!
Я смотрю на нее. В мозгах что-то происходит.
— Обязательно. — Тычет меня локтем под ребра. — Так оно у мальчиков бывает. Когда вырастают. Голос ломается. Тебе папа про это расскажет.
— А мальчишки иногда надо мной смеются, — жалуюсь.
— Кто это над тобой смеется? — спрашивает Ма, и лицо ее краснеет. Хотели Халка — дождались. — Пэдди, что ли?..
— Да все хорошо, мамочка, — говорю я, снова испугавшись.
Ма вроде отправила Халка обратно. Поймала его в самую последнюю минуту.
— Сейчас пойду и морды им всем начищу.
Ма подскакивает, как боксер. Как Трусливый Лев из «Волшебника страны Оз». Я смеюсь и прыгаю рядом. Она уже сто лет ничего такого не делала.
— Бей их крепче, бей их всех! — кричу, старательно подделываясь под Трусливого Льва.
Ма смеется. Моя Ма.
— А спорим, они своими голосами ничегошеньки такого вытворять не умеют. Да, сын?
Она права. В классе я всегда был первым. Хватаю ее за пояс, тычусь лицом ей в живот, как когда был мелким. Она оставляет меня там секунд на пять и только потом отпихивает. Правда, совсем мягко.
— Микки, Пэдди тебе говорил чего о том, что он там затеял?
— Не. Мамочка, да Пэдди мне никогда ничего не говорит, он же меня ненавидит!
Ма как хлопнет меня по голове.
— Уй-й-й-й-а-а-а!
— Не говори, что твой брат тебя ненавидит, особенно на людях. Пэдди тебя любит, у него просто гормоны играют, — вещает Ма.
— Хочешь сказать — мозги повредились?
— Джози, ты готова? — Это тетя Катлин зовет ее от лестницы снизу.
— Иду! — кричит Ма в сторону лестницы. Наклоняется ко мне ближе. — А ты погляди-ка в вашей комнате, не прячет ли Пэдди чего подозрительного. Это тебе такое задание. Ты же у нас головастый. Если найдешь — будет тебе от меня сюрпризик.
Вот это здорово.
— А чего, Ма?
— Все, чего там не должно быть. Сам соображай.
И подмигивает.
— Нет, я в смысле, какой сюрпризик?
— Микки, у тебя задница вместо головы, — говорит она. — Забудь, что я сказала.
— Да нет, я все сделаю, обещаю.
— Не надо. Сама не пойму, что это мне взбрело на ум.
— Ма!
— Ладно, мне пора назад на работу. — Хлопает себя по карманам. — Папа твой еще не вернулся, так что присмотри-ка пока за Мэгги.
Мне присмотреть? Чтоб я сдох! Мир, видно, перевернулся. Это даже лучше, чем работать сыщиком.
— Да запросто, мамма миа!
— Совсем парень мозгами повредился, — бормочет Ма и качает головой.
Выходит из комнаты, спускается вниз. Я следом.
— Привет, Микки, сынок, — говорит тетя Катлин.
Я улыбаюсь ей как можно шире. Иногда она дает мне денег.
— Джози. — Она кивает Ма, та подходит ближе, они шепчутся.
— Так, Мэри скоро с работы придет. Картошку я почистила, стоит в большой кастрюле на плите. Приглядывай за ней, пока сестра не вернулась. За овощами в маленькой кастрюле тоже приглядывай. Скажи ей, что бифштекс и запеканка в шкафу. — Ма надевает пальто, охлопывает карманы. — Так, Микки Доннелли, с ребенка глаз не спускать. — Кивает на Мэгги. — И вот еще, чтобы за дверь ни ногой, а то обоим кости переломаю. Мэри скоро придет. — Смотрит на Мэгги. — Дома сидеть, ясно?
- Предыдущая
- 14/46
- Следующая