Быт русской армии XVIII - начала XX века - Карпущенко Сергей Васильевич - Страница 13

В 1738 году появились новые, более подробные правила постоя. Они определяли, что в помещение размером 4 x 3 сажени (около 50 кв. м) могли «прописаться» на время постоя только 16 рядовых, следовательно, нормой становятся чуть более 3 кв. м на одного человека — минимум, на который солдат мог рассчитывать. Не были забыты правилами и жены военнослужащих, приравнивавшиеся при назначении квартир к строевому солдату: «при которых поставленных унтер-офицерах и солдатах будут жены их, оных считать в постой вместо солдата».

Не обошли правила и проблемы офицерского квартирования, но обер-офицеры имели право претендовать на квартиры в обывательских домах лишь в том случае, если срок пребывания их полка в населенном пункте не превышал одного месяца, к тому же только на тех дворах, «где жилых покоев имелось довольно». Мы также помним, что офицер или рядовой из дворянского сословия не мог обойтись без слуг, но последним по уставу денщиков не полагалось, поэтому зажиточные дворяне-рядовые пользовались помощью своих крепостных, выполнявших функции денщиков, вестовых, поваров, прачек и т. п. Эти слуги тоже нуждались в жилье, причем вблизи от своего барина, но вселение «хлопцов» причиняло остальным солдатам массу неудобств — приходилось делить свои законные три квадратных метра со слугою своего соратника. Правила решили проблему так: «И хотя на тех хлопцов квартир давать не надлежит, точию между оными стояльцами многие бывают из шляхетства, которым без хлопцов прожить невозможно; того ради в квартирах стояльцев ставить, развертывая имеющих с неимеющими хлопцов по препорции покоев, чтоб хлопцов было в четырехсаженном покое не больше трех, а в трехсаженном два, а в меньших по одному человеку». Как видим, вселение дворянских слуг в квартиры упорядочивалось, но по-прежнему происходило за счет стеснения простых солдат.

«Под солдатский постой, — говорилось в правилах, — давать покои твердые и теплые, и чтоб во оных печи и трубы были безопасные, а кровли, потолки, полы и двери, и окончины целы». Поэтому, прежде чем допустить к вселению солдат, полковые квартирмейстеры производили осмотр помещений, и, если обнаруживалась какая-нибудь неисправность, они имели право с помощью полиции устранить ее «в самой скорости». Если же не удавалось сделать починку до прихода полка, то с хозяев взыскивались необходимые для ремонта суммы. Но, покидая квартиры, полк был обязан сдать помещения домовладельцам «в целости и сохранности», а при обнаружении порчи, поломок, произведенных постояльцами, хозяева имели право требовать возмещения убытков.

Правила обязывали домовладельцев предлагать квартиры, следуя стандарту: солдатское жилье должно было обязательно иметь сени, а «в сенях по чулану и нужнику, и в каждом покое — стол». Солдаты снабжались со стороны хозяев еще дровами и свечами, но сверх перечисленных «удобств», топлива и свечей что-либо требовать им запрещалось «под опасением по военному суду истязания».

Какой была солдатская постель? Еще Воинский устав 1716 года дает представление об этом — в основном при остановках на квартирах в период Северной войны использовали сено и солому. Но все тот же устав говорит и о настоящей постели с одеялом и матрасом-тюфяком, которая выдается на квартирах одна на троих солдат, «понеже из оных трех всегда один на третий день дома не бывает для караулов и полковой работы». Постель, таким образом, доверялась уже двоим солдатам. И все же, кто должен был выдавать ее, в уставе Петра I не говорится. Скорее всего, в реальной жизни это положение устава так и не применялось. В уставе императора Павла, которым подводится итог военному законодательству века, о постели даже не упоминается, но каждый хозяин обязан снабжать своих постояльцев соломой. Как видно, никакой иной постели квартирующие в обывательских домах солдаты и не имели. Не обладая правом требовать ничего из мебели, кроме стола для приготовления и приема пищи, имея для сна не лавки или кровати, а обыкновенный пол, в лучшем случае дощатый, они, получая от хозяина солому, так и устраивались на нем, укрываясь вначале епанчами, а с конца XVIII века — шинелями.

В совсем ином положении находился военнослужащий на зимних квартирах в полковой слободе, где он по достатку времени мог устроить свое жилье куда более тщательно, по-хозяйски. Мы помним, что полковой госпиталь предоставлял больным солдатам кровати и весь набор спальных принадлежностей вполне современного вида — подушки, одеяла, матрасы, — что, конечно же, не воспринималось солдатом, пусть даже бывшим крестьянином, как экстравагантная заморская ненужность. Надо думать, в слободских домах-казармах солдаты как раз и пользовались для сна не соломой, а именно постелью — подушкой и одеялом. А спали на обыкновенных лавках или на простейших кроватях-лежанках, сбитых из досок.

Еще в XVII веке, как было замечено раньше, от солдат требовали соблюдения правил гигиены в своих жилищах. Петровский устав ужесточает эти правила — солдаты обязаны соблюдать чистоту на месте лагерной стоянки, на квартирах, и «никакого б пруда и колодезя, который к варению, питанию и хлаждению служит, не поганили или в том платье мыли под жестоким наказанием». Также приказывал устав Петра, «…чтоб от битья скотины великой вони и смраду не было. Того ради всякой навоз, как человеческой, так и скотской, вне лагеря в некоторые ямы закопан бывает, и потом от времени до времени вновь другие ямы для того выкопаны бывают».

Если солдаты, стоящие на обывательских квартирах, зная, что это жилище является временным, не слишком утруждали себя уборкой помещений, то в казармах, а тем более больших, за чистотой внимательно следили командиры, от личной чистоплотности которых часто зависело, сколь тщательно будет соблюден порядок. Например, в казармах лейб-гвардии Павловского полка, в одном из батальонов, что размещался в Гатчине, солдаты не слишком заботились о чистоте помещений. Но вот как-то там появился А. А. Аракчеев, любивший чистоту и порядок до страсти, и все переменилось. Любимец императора Павла справедливо полагал, что чистые казармы — здоровые казармы, но историк Павловского полка пишет, что сто палок были обыкновенным наказанием ответственному по покою, если временщик замечал нечистоту. Требования Аракчеева доходили до того, что солдаты, проводя большую часть дня на полковых учениях, по ночам принимались мыть полы, двери, стены, окна. С одной стороны, помещения буквально сияли, а с другой — все это привело к обратному результату, и число больных резко увеличилось.

А соблюдать санитарно-гигиенические требования в походной жизни было трудно. Часто военнослужащие были вынуждены селиться в домах гражданских жителей, мягко говоря, не отличавшихся чистоплотностью, где покои были запущены, грязны. В такой вот дом и был как-то «прописан» А. Т. Болотов, оставивший следующую запись в своих мемуарах: «Сии реи (избы) составляют у тамошнего беднейшего и гнуснейшего в свете народа (чухонцы) вкупе и избы и их овины: они и живут в них, и сушат свой хлеб, и кормят свою скотину, а что того еще хуже, из тех же корыт, из которых сами едят свою пудру или месиво. К вящему беспокойству нет в них ни единого окошка, ни единого стола и ни единой лавки, но дневной свет принужден проходить сквозь не растворяющуюся, а задвигающуюся широкую, но низкую дверь… Самая печь сделана у них не по-людски, но в одном против дверей угле в вырытой яме. Я ужаснулся, как увидел отведенную мне квартиру, и не понимал, как мне в такой тюрьме жить и препровождать целую зиму».

Но автору драгоценных сведений об армейском быте середины XVIII века не пришлось вкусить столь безобразных жилищных условий. Выход был найден следующий: «Я имел у себя изрядную светличку, которую солдаты нашей роты в одну неделю для меня построили. Светличка у меня была такая хорошенькая: два было в ней окошечка с бумажными рамами, а каравать, небольшой складной столик, скамеечка и складной стульце составляли мои мебели». Человек всегда стремится устроиться с удобствами, не правда ли?

Военное законодательство, регулировавшее до мелочей почти все стороны армейского хозяйства, быта, порою не могло учесть особенности отдельных индивидуумов — оно создавалось применительно к массе, к группе, к среднему уровню. Но человек в своей частной жизни не может не учитывать особенности окружения, индивидуальные свойства тех, кого видит постоянно, с кем живет рядом. Вот документ, показывающий то, что быт армейского общежития как тогда, так и в наше время часто зависит не от регламентов, а от личных особенностей живущих вместе людей: «От майора Алексеева предоставлено к суду письмо, поданное к нему таганрогского первого батальона от подпоручика Байбухтина, свидетельствующего, что он, Синельщиков, живучи с ним в одной казенной квартире, брал без позволения его ночью стоящие в сенях соленые огурцы и употреблял их для своей надобности, будучи при том столь неопрятен, что после него и все огурцы сделалися ко употреблению негодны, потому что он, исполняя у себя в горнице все естественные нужды, выбрасывал сии нечистоты собственными руками на улицу в окошко, а потом, не умывши рук, доставал ими из кадки огурцы, в чем, будучи приличен означенным подпоручиком Байбухтиным, принужден был заплатить за причиненный ему убыток» (1780 год).