Ненавижу любить тебя - Ковалевская Алиса - Страница 8

– Да всё так. На работу просто опаздываю. Взяла дополнительную смену. Так что извини, давай потом созвонимся.

На работу я не опаздывала и дополнительных смен не брала. Я вообще рассчитывала провести утро в постели, тем более что Дашка дома не ночевала и вернуться должна была к вечеру. Только планы изменились. Вместо того, чтобы включить старый фильм, налить большую чашку кофе и хорошенько побездельничать, я наскоро приняла душ. Подвела глаза чёрным карандашом, добавила светлых, с серебристым оттенком, теней и, надев длинный тёплый свитер, вышла из дома.

***

– Что ты задумал, Сафронов? – спросила, как только Кирилл открыл дверь.

В квартиру пропускать меня он не торопился. Стоя в дверном проёме, привалился плечом к косяку. В руках – огромная чашка кофе, сам небрежно растрёпанный, домашние штаны того и гляди свалятся.

– Зачем ты дал денег моему отцу?

Кирилл сделал глоток кофе. С таким видом, словно был котом, а кофе – миской со свежей сметаной. Блаженно прищурился и зевнул.

– Заходи. Я как раз только встал. Только не шуми. Не люблю шум с самого утра.

– Кирилл! – Я чуть ли не ворвалась вслед за ним.

Он и не подумал обернуться. Скрылся в кухне.

Я влетела следом, не раздеваясь. Кроме штанов, на нём не было ничего. Ничего, чёрт подери! Голый по пояс, он взял багет. В кухне пахло свежим, словно только что испечённым хлебом. На столе лежал бумажный пакет из пекарни.

– Люблю чёрный кофе и ржаной багет с сыром. – Не утруждая себя тем, чтобы воспользоваться ножом, откусил прямо от багета. – Любишь пармезан?

– Какой, на хрен, пармезан! – Я подлетела к нему и хотела выхватить дурацкий хлеб.

Кир поднял руку. Усмехнулся. Глаза блеснули насмешкой.

– Не забывай, что ты у меня в гостях, – вкрадчиво сказал он, не скрывая подтекста. – Веди себя прилично. У меня через несколько дней выступление в Италии, съёмки на федеральном канале. А ты кто такая, чтобы задавать мне вопросы?

– Не можешь унять детские обидки? – зло прошипела я. На слова его старалась не реагировать, благо злость здесь служила союзником. – Уйми маленького надутого мальчика. Ай-ай, плохая девочка задела на вечеринке! Теперь мальчик уняться не может.

Ему, казалось, было всё равно. Оперевшись задом о подоконник, он отхватил ещё кусок от багета. Смотрел с ленцой, небрежностью и пренебрежением. На мне был мой лучший свитер – белый, из мягкого кашемира, оставшийся ещё с прошлых времён, – узкие джинсы, кожаные ботинки. Пока ехала, со мной дважды пытались познакомиться! А он – взъерошенный и сонный – ни во что меня не ставил. Это раздражало, было обидно. Но хуже всего было то, что если я что-то из себя изображала, то он – нет, и мы оба это понимали.

– Ты слишком высокого о себе мнения, – наконец сказал он.

Положил багет, отпил ещё кофе. Обернулся к окну. Весеннее солнце было ярким, проникающие сквозь стекло лучи грели. Кирилл повёл плечами. Мышцы под загорелой кожей заиграли. Поджарый, ни грамма лишнего веса. Если сейчас в животе стало вдруг тепло, не удивительно, что пьяная я просто потеряла голову.

– Я не трачу время попусту, Карина. У меня его нет, – сказал он и посмотрел мне за спину.

Я инстинктивно повернулась. В кухню вошёл заспанный сенбернар. Остановился, глядя на меня с тем же пренебрежением, что и его хозяин. Подошёл вплотную, понюхал руку и фыркнул. Потом чихнул.

– Похоже, от тебя воняет, – с не появившейся на губах усмешкой заключил Сафронов. – Ему не нравится.

Сенбернар принялся лакать из огромной миски. Громко и с наслаждением. Этот звук действовал на нервы. Мне вообще всё действовало на нервы. Я стояла в кухне-гостиной квартиры, где должна была сейчас жить сама, рядом с мужчиной, который месяц назад выставил меня, с мужчиной, который несколько лет назад был никем. А теперь никем была я, и так считала даже его собака. И всё это бесило!

– Воняет тут только от тебя, – гневно прошипела я. – В отличие от тебя, я имею привычку принимать до завтрака душ и причёсываться. А ты…

– А я? – В одну секунду от его расслабленности не осталось и следа. Кирилл поставил чашку на подоконник и мгновенно оказался рядом.

Я сделала глубокий вдох. Рядом с ним. Вдохнула исходящий от него запах свежести и кофе. Губы Кира искривились. Рука легла мне на зад и поползла вверх, свитер вместе с ней.

– Что «я», холодная девочка? Договаривай. Или язык проглотила?

Да, проглотила. Пальцы оказались над поясом джинсов. Глядя сверху вниз, он медленно водил по голой коже, и тепло в животе становилось сильнее. Между ног тянуло, и он понимал, что со мной. Прижался бёдрами. Я отступала, пока не упёрлась спиной в холодильник.

– У тебя ничего не осталось, Карина, – выговорил он тихо. – У тебя и раньше ничего не было, только понты и деньги отца. Ты – пустышка.

– Тогда что ты бегал за мной, как ослик за морковкой?

– Дураком был.

– А сейчас стал умным? – Я всё-таки нашла силы и схватила его за руку.

Его пальцы исчезли, но сам он не отошёл. Навалился ещё сильнее, уперевшись ладонью в холодильник.

– Да.

Вновь свитер пополз вверх. Только сбоку. Добравшись до края моих джинсов, Кир наклонился и вдруг прихватил зубами мочку уха. По телу прошлась дрожь. Его пах тоже стал твёрдым.

– Именно поэтому вечером я за тобой заеду, – просипел он у меня над ухом. – Поедем избавляться от проблемы. Хочу быть уверен, что ты не повесишь мне на шею своего сопляка. Для тебя это было бы удобно – родить и жить в удовольствие. Но со мной это не прокатит. За мой счёт ты жить не будешь, Кари. Я не хочу иметь ничего общего с ни с тобой, ни с твоей семьёй.

Он резко отстранился. Мгновение – и он, сосредоточенный, уже стоит в нескольких метрах, а в руках чашка с кофе.

– А как же деньги, которые ты дал отцу? – с трудом выдавила я.

– Это бизнес, ничего больше. – Он показал на выход. – Тебе пора. Не забудь, я заеду за тобой в пять.

***

В зоомагазине Кирилл появился без пяти. Не смутило его ни то, что до окончания смены мне оставалось ещё больше четырёх часов, ни то, что ехать с ним я не собиралась. Я как раз показывала покупательнице миски для собак, когда он остановился возле стеллажа.

– Берите эту, – показал девушке на большую чёрную с серебристым рисунком. – Розовая, как по мне, фуфло.

Вообще-то фирма, производящая «фуфло», как он выразился, доплачивала нам за продвижение своего товара. Я зло посмотрела на Кира. Девушка улыбнулась.

– Спасибо, – разулыбалась она. Видимо, узнала Сафронова и вспыхнула.

Само собой, взяла ту, что посоветовал он, и, ещё раз улыбнувшись, пошла к кассам.

Кирилл подошёл ближе. Забрал у меня миску и, не глядя, поставил на полку.

– Я никуда с тобой не поеду, – сказала резко.

– Поедешь, – сказал коротко, перешибая этим мои слова.

Из-за стеллажа выплыла старшая продавщица. Я терпеть не могла эту грымзу, но сейчас была ей рада. Временами создавалось ощущение, что ловить нас на косяках доставляет ей удовольствие. Любая оплошность приводила к штрафам, а старшая так и расцветала, словно высаженный на навозе репей.

Пристально, крысьим взглядом она посмотрела сперва на меня, затем на Кира. Прозорливая сука.

– Карина, в зале много покупателей. Это твой знакомый?

– Карина уезжает, – безапелляционно заявил Сафронов.

– У Карины рабочий день. Личные проблемы она будет решать после его окончания. – И уже мне: – Жду тебя в кабинете через десять минут.

– Карина уезжает, – повторил Сафронов. – Я разве не ясно сказал, – взгляд на бейдж, – Людмила? Ваш кабинет подождёт. И вы тоже.

В другой раз я бы посмеялась над выражением её лица. Но было не до смеха.

– Сафронов, я тебе всё сказала.

Хотела уйти, но его пальцы сомкнулись на локте железной хваткой.

– Где ты переодеваешься? – Он посмотрел в сторону служебного помещения.

Больше не обращая внимания на старшую, подволок меня к двери и вошёл со мной. Переодеться не дал – забрал сумку, вещи и вывел, несмотря на возражения. Уверена, если бы народа в зале не было, старшая принялась бы брызгать слюной. Но так только посмотрела зло. Возможно, пока я была в подсобке, ей доложили, кто такой Кирилл, и она решила попридержать коней.