Зултурган — трава степная - Бадмаев Алексей Балдуевич - Страница 48

— Ты же знаешь: это решение принял зайсан после поездки в Дунд-хурул. Скорее всего, Хембю надоумил сделать добро людям Бааза-багша, — твердил Нарма, успокаивая девушку и себя. — О чем-то же разговаривают между собой зайсаны и нойоны в монастыре, кроме чтения молитв? Хембя стал дряхлым, пора ему освобождаться от бремени грехов, жить ради добра.

Нарма этими словами будто заклинал зайсана от худой мысли, если тот что-то и замышлял, решаясь на щедрый подарок чужому хотону.

Сяяхля была на редкость покорной и беззащитной в эту минуту. Она с радостью поддакивала Нарме, но в глазах ее стояли слезы.

— Мне бы теперь только уговорить зайсана отказаться сватать девушку из Бага-Цохура… Они хотят сватать ее за меня, а я и в глаза ее не видел. Даже представить себе не могу, что вместо тебя будет со мной какая-то другая…

— Сяяхля, где ты? — услышали они голос.

— Нас ищут, — Сяяхля прижалась головой к груди Нармы, обняла его за плечи.

— Милая Сяяхля, успокойся!.. Я не вижу теперь преграды на нашем пути!.. Жди сватов! Жди, дорогая!

Сяяхля подняла лицо, улыбаясь. Она поцеловала Нарму в щеку и, слегка оттолкнув, кинулась на зов отца.

…Напугав степных орлов, сидевших на кургане, разбудив сонную степь перестуком колес, с юго-восточной стороны кургана Довдона легко катилась коляска в сторону реки. Чувствуя, что близки стойла и ждет их овсяная приправа к свежему сену, два рыжих коня споро перебирали ногами, иногда переходя на галоп. Молодой, с загорелым лицом возница придерживал коней. Сзади кучера сидела пестро разодетая пожилая женщина. «Эх, если бы не эта развалина, дал бы я волю коням и совсем скоро оказался бы дома», — думал молодой кучер. Но дать волю разыгравшимся в упряжке иноходцам нельзя: у госпожи, чутко дремлющей на мягком сиденье, побаливает спина от толчков. Управляя самим кучером, госпожа может пустить в ход и зонтик, который все время держит в руке.

Когда рыжие кони зайсана Хемби, известные во всей Сарпинской долине, бегут рысью, лоснящиеся гривы их стелются по ветру, как волны степной травы. Красиво поглядеть со стороны, но если сердце рвется домой, не до любования лошадиными гривами.

Байчха ездила в гости к зайсану Бага-Цохур. Она пробыла в гостеприимном доме старосты соседнего аймака два дня. По пути заночевала у родственников — ей нужно было потолковать обо всем с двоюродным братом.

Солнце клонилось к горизонту, а преодолели только половину пути.

— Не поторопить ли лошадей, а то припозднимся? — с надеждой на согласие спросил кучер.

Старуха молчала. Нарма и раньше ездил с женой зайсана по степи, побывали они во многих хотонах, ближних и дальних, случалось, она сажала Нарму рядом, расспрашивала о чем-нибудь, позволяла себе пошутить над его молодостью, рассказывала что-нибудь о себе, о невозвратной девичьей поре. В последнее время старуха или дремала в пути, привалясь к спинке сиденья, или просто молчала, уставясь в коврик, которым был застлан пол коляски.

И теперь она размышляла, прикрыв глаза поредевшими ресницами: «Если я завела игру, взяла в руки домбру, первой мне и в круг выходить! Бедняжка Нарма столь же несчастлив, как и я, — думала в пути зайсанша, поглядывая на широкую спину кучера. — Отречением от самих себя мы с Нармой освободим Хембе дорогу к счастью».

— Нарма, ты видел вчера младшую дочь моей двоюродной сестры? — наконец спросила она ласково.

— Видел, — не сразу отозвался парень.

— Не правда ли, хорошая девушка?

— Ага! — Нарма зевнул. — Говорят, девушки все хороши…

— Все о ней по-доброму отзываются! Скромная, расторопная, шьет и вяжет, как заправская хозяйка. Дважды ее сватали, но родители не спешат расстаться со своим сокровищем. Если она и тебе приглянулась, то осенью мы с Хембей зашлем сватов, а весной свадьбу сыграем…

Старуха долго ждала ответного слова. Уставившись незрячими глазами в проем между обарком и передком коляски, Нарма молчал. Дорога казалась ему серой, мутной, беспросветной, как и его жизнь.

Дочь двоюродной сестры Байчхи не вышла ростом, а лицом кругла, как луна, и ноги кривые. Глаза ее словно две темные пуговки, вдавленные в тесто, и почти без бровей. Если бы кто-нибудь надумал ее поставить рядом с Сяяхлей, это было бы все равно, если бы ослицу запрячь вместе со скаковой лошадью.

— Что же ты молчишь, Нарма? Или девушка тебе не подходит? — с издевкой спросила старуха. Впрочем, она была совершенно уверена, что батраку достаточно и ослицы, а скаковые лошади — для господ.

— Не подходит! — отрезал Нарма.

— Красавиц на всех не хватит, — предупредила Байчха. — Да и что такое любовь? Недаром говорят: «Стерпится — слюбится, перемелется — мука будет!..» Приласкает девушка раз-другой, как еще мила станет, желанна… Мы, женщины, тоже кое на что способны. Поженим вас, построим новую кибитку, три коровы дадим, пару лошадей, десяток овец.

— Ни я ей не нужен, вашей родственнице, — заявил Нарма, — ни она мне. Сватайте ее за другого, кому она, быть может, принесет счастье.

— Ты отказываешься от мастерицы Боовы?

— Я люблю другую.

— Я знаю, та девушка из рода Орсуд.

— Да, из рода Орсуд. Имя ее Сяяхля.

— Хорошая девушка, я ее видела, — усмехнулась Байчха. — Но мы не можем сватать за тебя ту девушку.

— Так было неделю назад. Вы не могли сватать девушку из Орсуда потому, что шел давний спор за худук Беергин. Зайсан поступил благородно, устранив это препятствие. Отдал худук.

— Не торопись со словами, Нарма… Ты уверен, что зайсан возвратил худук, чтобы породнить тебя с той девушкой?

Нарма вздохнул:

— Не совсем уверен, но надеюсь. Зайсан ведь такой добрый и благородный.

— Это так, — умильно согласилась Байчха. — Но ты не знаешь о решении нойона Дяявида и Баазы-багши… Они выдают Сяяхлю замуж за другого человека!

— Нет! Сяяхля не пойдет за другого! Она ждет сватов от меня! Я потерял было всякую надежду, но зайсан заставил меня снова поверить в свое счастье.

— На все воля божья, — отходчиво заметила Байчха. — А что ты станешь делать, если какой-нибудь другой человек женится на Сяяхле?

— Украду ее, увезу в русские хутора.

— И у своего зайсана украл бы?

— При чем здесь зайсан? Хембя вовсе не жених для такой молоденькой девушки… Кроме того, у него есть любимая жена.

Байчха вздохнула:

— Спасибо, Нарма, на добром слове. Мы с тобою, похоже, оба несчастливы. Я не родила Хембе наследника и должна превратиться в экономку, уступить место молодой жене. Тебе придется смириться с потерей любимой девушки. Такова воля провидения. Когда священники открыли страницу номо[53], божий завет гласил, что второй женой Хемби станет девушка по имени Сяяхля, — соврала на всякий случай старуха.

— Вы шутите, конечно! — вскричал, не помня себя, Нарма, выронив из рук вожжи. — Как же вы могли согласиться с таким жестоким решением? И для вас, и для меня, и для Сяяхли? Нет, нет и нет! Сяяхлю никому не отдам! Даже зайсану!

Придав лицу скорбное выражение, Байчха твердила:

— Я покорилась мудрому решению самых умных мужей в Малых Дербетах… Уже дала согласие на второй брак Хемби. И тебе, Нарма, не советую противиться воле божьей, благословению нойона Дяявида и Бааза-багши. Ты, Нарма, думаешь только о своем счастье, а нойон и багша заботятся о продолжении рода зайсана — главы пятисот семей.

Нарма не ответил на ее последние слова. Ему казалось, что он погрузился в некий страшный сон и слова Байчхи звучат будто карканье вороны откуда-то из потустороннего мира. И вообще все это — бред выжившей из ума старухи. Да разве возможно себе представить красавицу Сяяхлю рядом с осунувшимся дряхлым стариком. Такого зрелища не выдержат ни земля, ни небо! Они поменяются своими местами, а люди станут ходить на головах. И все будут показывать пальцем на эту пару и смеяться!.. Нет, Хембя не такой дурак, чтобы слушаться этой женщины, напоминающей жабу. Ей просто скучно в дороге, и она затеяла все эти шуточки, чтобы поразвлечься. Молодых всегда дразнят…