Как сестра (СИ) - Семенова Наталья - Страница 18

– Дима… – выдохнула она, пытаясь быть возмущённой от моей наглости, но у неё плохо вышло.

Руки на моих плечах слабо отталкивали, когда тело, упругая грудь под тонкой тканью летнего сарафана прижимались ко мне. Я откинул длинные прямые волосы за спину, и прежде чем коснуться губами шеи, с нажимом провёл по ней пальцем, вырывая с её губ рваный вздох.

Бл… Не то. Совсем не то.

Резко перевернул её ко мне спиной и вжался пахом в её попку, одной рукой сдавливая низ живота, второй стискивая грудь. Лицом окунулся в белую пелену волос, подсознательно пытаясь отыскать аромат лимона… Твою мать!

Я хочу Дашку!

Чёртову белку, растоптавшую моё сердце. Мою жизнь! Не оставив и крохи надежды, что я когда-нибудь снова стану самим собой. Ведь без неё нет и меня.

Я с остервенением начал сильнее вжиматься в спину Насти, сдавливать грудь, не обращая внимание на её стоны. Мне нужно не это. Мне лишь необходимо освободиться от накала в голове, от неотступного желания обладать той, которой нет рядом. Резко сдернул лямку платья, высвобождая грудь, чтобы с силой сдавить пальцами затвердевший сосок, и яростно впился губами в нежную кожу плеча, втягивая в себя, лаская языком, чуть ли не впиваясь зубами. Второй рукой начал задирать лёгкую ткань на бедре и когда потянул вниз кружево её белья, с намерением войти в неё, Настя нежно выдохнула:

– Да, Дим… Люблю тебя…

Дьявол! Что я творю?!

Резко выпустил Настю из объятий и отошёл ко входу в зал, упершись рукой о косяк, а второй устало потёр глаза, сжимая до боли глазные яблоки так, что через секунду увидел звёзды.

– Прости, Насть, – тихо выдохнул я, понимая, что моего «прости» недостаточно, чтобы искупить всю вину перед ней.

Чёрт! Да я хуже всякого подонка!

Услышал её неспешные шаги, затем почувствовал тёплое касание пальцев к плечу.

– У тебя проблемы? – ласковый голос, словно мама разговаривает с ребёнком, находящимся на грани истерики. Усмехнулся про себя – очень близко. – Расскажи мне. Я хочу помочь.

– Боюсь, это невозможно, – я удручённо покачал головой.

– Дим, я переживаю за тебя…

– Знаю, – вздохнул я и посмотрел на неё. В это синее взволнованное море. – И ты должна перестать.

– Переживать? – усмехнулась по-доброму. – Это нереально при твоём поведении.

Я коснулся её щеки. Красавица. Такая заботливая и трогательная. Она обязательно найдёт своё счастье. Я же для этой роли больше непригоден. Коснулся губами её лба, затем заглянул в глаза:

– Нам нужно расстаться.

Зрачки мгновенно испуганно расширились, лицо вытянулось, слегка приоткрывая рот буквой «о». Видя мой твёрдый взгляд, её глаза опустились и тревожно забегали, наверняка в поисках причин моего решения.

– Почему? – выдохнула Настя в итоге, вернув взгляд к моим глазам.

– Я больше не в состоянии быть тебе достойной парой.

– Что это значит? – голос сорвался, на последнем слоге переходя на тон выше. – Я тебя не понимаю!

– Поверь, не ты одна, – устало вздохнул я и прошёл к дивану. Тяжело опустился, снова массируя стучащие по нарастающей виски.

– Даша?! – вскричала она, повернувшись в мою сторону. – Дело в ней, да?

– Не нужно, Насть, – поморщился я то ли от крика, то ли от нежелания ворошить грязное бельё.

– То есть твоё отвратительное поведение в последние недели – последствие разногласий с Дашей?

– С самим собой. И перестань меня отчитывать, как нашкодившего мальчишку.

– Я не отчитываю! Я хочу понять, что происходит! Почему нам нужно расстаться?!

– Пожалуйста, не кричи, – взмолился я, стискивая голову.

– Объяснись! Я заслужила это! Разве нет?! – голос снова сорвался, только на этот раз от несдержанных слёз. Сердце сжалось. Но я действительно не могу быть с ней. И причину объяснить не могу. Нет нормального объяснения.

– Насть, просто прими как факт то, что я не могу быть с тобой. Знаю, что моего «прости» мало, но мне действительно очень жаль.

– Не приму! И извинения не приму! – её голос дрожал, терзая моё сердце. – У нас всё было отлично, а тут ты решаешь порвать! Мне необходимо знать причину!

Я молчал полминуты, слушая её тяжёлое дыхание и буквально чувствуя исходящую от неё волну негодования и подавленной ярости, затем тихо сказал то, что давно надо было сказать:

– Я не люблю тебя.

– Что?

– Я не люблю тебя, – повторил я громче, посмотрев в полные боли глаза.

Настя ошарашенно сглотнула, а в следующий миг её лицо исказила боль, словно я её ударил физически, и она вдруг взревела:

– А кого ты любишь?! Её?! Её, да?! Я всегда знала! Всегда! Но не хотела верить! Дура! Я – нереальная дура!

– Насть, перестань, – заволновался я не на шутку.

– Скажи!!! – заорала она как никогда раньше, вгоняя меня в ступор. – Её?! Ты любишь её?!

– Да! – не выдержал я и тоже крикнул, лишь бы прекратить её безумие. – Да… – добавил спокойнее, наблюдая за дорожками слёз на её щеках. – Прости. Да – я люблю Дашу…

Даша

Новая сим-карта – есть.

Новый супердорогой телефон – есть.

Ключи от новой машины на будущее – есть.

Новый дом, в котором меня буквально заперли – есть.

Новая семья – есть.

И самое главное – новая жизнь.

Счастье по всем фронтам.

Фееричная сказка, от которой тошнит.

Теперь по порядку.

«Телефон и сим-карта потому, что у моей невесты должно быть всё самое лучшее!», или «Как не позволить той же невесте лишний раз связываться к тем, с кем не нужно». Машина и права как знак примирения и извинения за слегка агрессивное поведение. Загородный дом семьи Андрея – вынужденная мера по случаю капитального ремонта квартиры, который необходим, чтобы превратить холостяцкое жилище в уютную гавань будущей ячейки общества.

Всё для того, чтобы окончательно порвать с моим прошлым. Мог бы стереть мне память – стёр бы.

И да – я всё ещё пребывала в диком недоумении – почему я? Разве я стою всех этих ухищрений? Нет! Но я уже сомневаюсь, что Андрей это когда-нибудь поймёт.

В любом случае, мне уже всё равно на наличие в нём адекватности. Последние две недели я нахожусь в глубочайшем состоянии апатии, которой отдалась, ни капли не сопротивляясь. Она служит мне хорошим убежищем от недостатка общения с моими приятелями по работе, с которой пришлось уйти, от всех действий Андрея, предпринимаемых в мою сторону, от сладко-приторной нежности и заботы, уделяемых мне его родителями, и воспоминаний, разрывающих сердце на куски. Мне. Всё. Равно.

Разве за исключением тех моментов, где я позволяю быть себе слабой и чуть-чуть мазохисткой. Это случалось два раза, когда Андрей уезжал в командировку. А я включала старый телефон и, свернувшись калачиком на нереально огромной для меня одной кровати в гостевой спальне, ревела, словно раненый зверь, читая эсэмэс и слушая пьяный голос человека, без которого до сих пор не представляла свою жизнь. Я отдавалась во власть этой боли, ощущая её физически – в районе солнечного сплетения. Она душила, перекрывая воздух. Раскалёнными до адского пламени щипцами рвала грудь изнутри. Билась невыносимой пыткой в затылке.

Я осознавала, что могу прекратить её в любой момент, но не хотела. Именно в те мгновения, когда из динамика раздавался любимый голос, я жила и убеждалась, что ради него выдержу многое.

Я поступила правильно.

Зная, на что способен Андрей, я защитила Диму как смогла.

Я поступила правильно.

И когда-нибудь я поверю в это сама.

Из мыслей меня выдернул лёгкий стук в дверь. Я отвернулась от распахнутой настежь балконной двери, в проём которой бесплодно пялилась на густой лес вдали и, сглотнув сухой ком в горле, тихо сказала:

– Войдите.

Как же это всё непривычно и чуждо. Не моя среда, в которой приходиться уживаться, словно дикому животному, заточенному в вольер зоопарка. Где вроде бы делают всё, чтобы тебе было хорошо, но для тебя это противоестественно.