Прямой наследник (СИ) - "Д. Н. Замполит" - Страница 36

Добрынский скептически хмыкнул — ладно там шурина моего можно подвинуть, а дядю как? Поди, сдвинь такого. Но по-хорошему, надо просто делать все самому, а третчикам выплачивать долю. Но тут проблема — немедля начнутся подозрения, что себе взял больше, чем положено, а их долю приуменьшил. И если с Димой мы это можем напрямую порешать, то как с дядей, с остальными третчиками и, тем более, как в следующем поколении сложится, неизвестно. Платить фиксированную сумму — тоже не вариант, потому как случись, например, пожар, доходы рухнут, а положенное все равно выдай. Оговаривать все случаи нереально, делать общую формулировку — все та же лазейка для крысятничества. Я теперь понимаю, почему общак держать такая непростая работа.

Эти вот «рубль туда — рубль сюда» мы и обсуждали за обедом, на котором, помимо Маши и ее брата присутствовал и дядя.

— По старине надо, держать по годам[ii], — Владимир простецки посолил ломоть черного хлеба, прежде чем взяться за резную ложку.

— Держание по годам тоже не поможет, — оторвался я от миски наваристых щей.

— Почему же?

— Так год на год не приходится, вон, семь лет назад мор был — какой уж тут мыт, какая тамга, живы и слава богу.

Дядя крякнул, признавая мою правоту. Ради такого дела я разлил по стопочке анисовой и мы втроем степенно выпили под горячее. Но это тоже не помогло, так мы и не придумали ничего толкового и Юрий вновь ушел разбираться с управителями и выжимать из них положенное.

А через час примчался потеющий от страха сын боярский с вестью, что Юрий Дмитриевич, князь галицкий и звенигородский, умер.

[i] Парацельс — легендарный средневековый врач, идейный отец использования достижений химии в терапии

[ii] Держание по годам — годовой доход не делился на число держателей, а отдавался одному из них, на следующий год другому и далее по очереди.

Ох, как запаниковал и забился внутри Васенька, как шарахнуло меня в жар, а потом в озноб, как засосало под ложечкой и ниже...

Так хреново мне было только когда в наш банк нежданно-негаданно нагрянули маски-шоу, случился такой эпизод у нас в ранней истории. Вот вроде бы сделал пусть небольшую, но неплохую карьеру и вдруг бац, и все под откос. Все, что ты успел создать и считал незыблемым вдруг оказывается миражом и завтра ты вместо служебного авто поедешь в воронке и не домой на Рублевку, а в камеру. Здесь-то, конечно, никакой камеры мне не светит, как был, так и останусь великим князем, но репутация рухнет ниже плинтуса. А репутация тут очень дорого стоит, одно дело с уважаемым князем дела вести, а совсем другое — с убийцей дяди. Да не просто убийцей, мало ли князей друг друга резали и травили, не глядя на родственные отношения, а первым таким в доме Калиты, коий всегда заедино стоял.

Панику я унял нескоро, но хоть успел обдумать, что делать.

— Пошли кого к митрополиту, пусть скажут, я скоро буду, — приказал я Добрынскому. — Еще пошли на Юрьево подворье, чтобы набольший из галицких бояр, Чешок, да?

— Чешок, княже, — угрюмо кивнул Федор Константиныч.

— Скажи, чтобы Чешок тоже к митрополиту шел, не мешкая.

— К Дмитрию Юрьевичу послать надо, — напомнил боярин.

— От митрополита и пошлем.

Черт, как некстати я с дядей по третным делам спорил, вон, Добрынский зыркает опасливо. И как тут отмазываться? Начни я сейчас Москву реформировать, немедля восстанет вой, что я Юрия из-за денег и грохнул. Причем я знаю, кто будет вопить громче всех — недобитки суздальские и нижегородские, Кирдяпино отродье. Вот же семейка склочная, сколько они крови Калитичам попортили и сколько еще попортят — их же сейчас в Шую сопровадили княжить, значит, князья Шуйские от них и пойдут. Вот уж кого бы я под нож пустил...

К Герасиму я успел первым, идти-то всего ничего, крытым переходом из княжеских палат в митрополичьи и сразу потребовал меня исповедать. Митрополит уже знал о смерти Юрия и просьбе не удивился, но за полчаса выпотрошил меня до донышка. Сдал я и приступы гнева, и Липку, и радость по случаю смерти кузена Васьки, смолчал только о том кто я и откуда, жить-то хочется, и не в порубе монастырской тюрьмы, а как человеку. Так что у меня теперь епитимий на год вперед хватит, но это невеликая цена за то, что кир Герасим уверился в моей невиновности.

Тем временем подоспели Чешок с двумя галицкими боярами, лично приведший его Добрынский и Голтяй. Патрикеев, которому тут самое место, еще третьего дня уехал в Тверь.

Митрополит начал с обсуждения обряда погребения — дядю, как великого князя московского, хоронить надлежало в Архангельском соборе. Галицких, как ни странно, это удивило — они полагали увезти тело Юрия Дмитриевича в Звенигород, в любимый им Успенский на Городке собор, расписанный Рублевым.

— Дядя на Москве княжил и ему лежать здесь, иначе умаление чести всему дому Калиты.

Один из галицких глянул исподлобья и я будто прочел его мысли — «Отравил, а теперь следы заметаешь».

— Кир Герасим, дозволь крестную клятву принести.

— Зачем, сыне?

— Чтобы не было сомнений.

По знаку митрополита служка подал напрестольный крест и я торжественно поклялся, что не умышлял на дядю и что все наследство Юрия Дмитриевича передам в руки Дмитрия Шемяки. Правду говорить, как известно, легко и приятно, и моя искренность, видимо, убедила гостей. Теперь нужно убедить и весь народ, а это куда сложнее, за каждым с крестом бегать не будешь. Впрочем, есть у меня одна идея и я ее выложил:

— Нужно о смерти дяди розыск учинить, — и, поглядев на галицких, добавил, — причем вести его будете вы.

Бояре переглянулись и первым, как и ожидалось, ответил Чешок:

— Как же мы на Москве сыщем?

— Понимаю, необычно, но необходимо. Эдак и меня отравить могут. Потому думаю сделать вот как...

По мере изложения глаза вылезли на лоб у всех, включая митрополита. Обычно розыск, коли таковой назначался, вели один-два боярина, а тут целая следственная комиссия! Галицкие, Добрынский от Москвы, клирик по назначению митрополита и, что совсем из ряда вон, присяжные заседатели. Вернее, члены комиссии «с улицы».

— Да как же черный люд в княжеские палаты... Немочно... Небывало...

— Совсем черного люда не надо. Приметливых да въедливых везде хватает, тут не саблей махать надо и не полки водить. Пройдитесь по торгу, посмотрите послужильцев, купцов не московских, они народ хитрый, ушлый, любого разговорят. Много не надо, двух-трех хватит. Потом, как найдете, начните с опроса всех, кто готовил и подавал еду что у дяди на подворье, что в моем тереме.

Да, резко и необычно, но и сама ситуация такая — вряд ли у меня будет другой такой шанс внедрить идею сословного представительства, что мне позарез нужно для самоуправления. Цинично, но даже из смерти дяди нужно извлечь нечто полезное.

За день управились — нашли четверых. Двух сыновей боярских, из Суздаля и Рязани и двух торговых мужиков, из самого Новгорода и Твери. Обалдевших «сыщиков» привел к крестному целованию сам митрополит и семеро приступили к расспросам, поставив на рога оба двора, мой и дядин.

Добрались и до меня, правда, несколько опосредованно — страшно расстроенная Маша не знала куда деться, когда выяснилось, что из-за розыска среди служек и, в особенности, на поварне, под откос полетела вся налаженная работа и обед опоздает незнамо на сколько. То есть накормить-то меня накормят, но не горячим и не вовремя.

— Невеликая беда, в походах и не такое бывало, — успокоил я жену и кликнул Волка.

Неожиданные ситуации требуют неожиданных решений и мы отправились в кабак. То есть в корчму, что на Торгу, где молочный братец числился в завсегдатаях.

Явление великого князя не то чтобы сильно удивило — я частенько в поездках по городу заходил в самые разные места, от церквей и боярских подворий до кузниц и лавок, — больше поразило что мы впятером с рындами уселись за немедля очищеный стол и затребовали еды.