Колхоз: Назад в СССР 5 (СИ) - Барчук Павел - Страница 15

В принципе, мне было пофиг, но подставлять симпатичную историчку, как бы, не хотелось. Тем более, обе они пришли по рекомендации знакомых. Если что, информацию быстро донесут родителям. Мне то опять же, ничего не сделают, а вот молодой Елене Юрьевне за посягательство на любимого сыночка прилетит конкретно. Разбираться, кто на кого в реальности посягал, мать, например, не станет. Елена Юрьевна потом ничего и нигде преподавать не сможет.

— Не знаю, о чем Вы говорите. — Твердо решил стоять на своем. Представлял себя при этом рыцарем на страже чести дамы. Отвечаю. Удивительный идиот, конечно.

— Ах, оставьте!

Елена Юрьевна выкрикнула это так пафосно и громко, что я реально чуть не оставил. Лужу на том месте, где стоял. От неожиданности. Серьезно. Она просто гаркнула это мне в лицо басом, голос то соответствует габаритам, а потом заломила руки. Я именно тогда понял, что значит подобное выражение. Заломить руки. Мысленно порадовался, что заламывала она свои. Не дай бог мои, это все, мандец. Ни один хирург потом не исправит. Выглядело, конечно… Будто бегемота скрутили судороги. Слишком уж она была большой и такие жесты с ее стороны быстрее пугали, чем намекали на романтику. А главное, смотрю на этот цирк и хрен пойму, что происходит

— Если имели глупость и дерзость так поступить, то имейте мужество признаться в этом!

Продолжала голосить Елена Юрьевна, еще больше повергая меня в пучину своего внезапного маразма. Я уже начал лихорадочно соображать, где и в чем, кроме исторички, мог обосраться. Потому что поведение учительницы выглядело так, будто я обосрался в самом прямом смысле. И где-то в районе её квартиры. Уровень возмущения просто зашкаливает.

Руки теперь она прижала к груди, сцепив их в замок, который так-то выглядел почти как моя голова.

При этом грудь её очень часто, бурно и активно поднималась и опускалась, выдавая сильное волнение. А учитывая, что странная женщина вдруг вырядилась в платье с глубоким декольте, процесс этот я наблюдал прямо перед своим носом. Соответственно, тоже начал нервничать. И главное, пока вообще не мог понять, что за херня происходит. Несколько месяцев была обычная тётка. А сейчас — полный неадекват.

Думаю, ну, точно узнала про историчку. Вон как ее от возмущения плющит. Естественно, я оставался твердым как скала и непоколебимым, как сфинкс. Ответил Елене Юрьевне в ее же витиеватой манере, поддерживая тон разговора. Но это, честно говоря, с перепугу меня так пробило.

— Решительно отказываюсь понимать предмет нашей беседы!

— Да? А как изволите объяснить это?

Она протянула мне свой мобильник и я снова охренел. На экране телефона был знакомый текст. С ужасом прочел вчерашнее сообщение про грудь и другие места, которое предназначалось совсем другой Елене Юрьевне.

У меня во рту пересохло, ладони вспотели, я почувствовал, как загорелось лицо. И главное, что сказать в ответ, не знаю. Вариантов никаких. На ошибку списать сложно. Мы с ней никогда сообщениями не обменивались. Значит, я сознательно в контактах выбрал Елену Юрьевну, написал текст и отправил. Сказать, что Елена быть должна совсем не та — опять же подставить историчку.

Короче, я выбрал единственный верный вариант. Просто замолчал и не отвечал ничего. К тому же, в этот момент, не зависимо от своего желания, вдруг представил, что же пришло в голову 65-ти летней Елене Юрьевне, когда она прочитала, будто я мечтаю о её груди. А потом ещё добавил, что это меня возбуждает. Земля медленно поплыли куда-то в сторону. Мне было уже не страшно. Я был в ужасе. Потому что начал догадываться, на кой черт она раскрасилась, как индеец перед боем, и нацепила это платье.

С одной стороны, хотелось истерически расхохотаться, с другой стороны, я боялся, что она доложит об этой ситуации матери и не будет больше симпатичной Елены Юрьевны. А если не доложит, то тогда, скорее всего, не будет меня. Потому что сохранить все это в тайне можно лишь при одном раскладе. Если я подтвержу слова сообщения делом. Хотя, надежда, что я ошибаюсь ещё теплилась во мне.

Ситуация разрешилась неожиданным образом. Поправив прическу взмахом ладони со старческими пигментационными пятнами, а я успел разглядеть и это, кокетливо улыбаясь, она пониженным голосом пробасила.

— Если честно, я сначала разозлилась на Вашу дерзость, но потом, должна сказать откровенно, поняла, что было приятно получить от Вас такое неожиданное признание. Приятно, как женщине, само собой.

В который раз за одно утро земля ушла у меня из под ног. Думаю, вот это номер. То есть, даже не скрывает.

Неожиданно появилось вдохновение. Опять же, на фоне стресса, так думаю. Ясен хрен у меня был стресс. Я вообще не хотел эту женщину. А от мысли, что она может хотеть меня, становилось дурно. Но и сказать ей в лоб все это не мог. Уже тогда я понимал, категорично нельзя отказывать женщине в грубой форме.

— Елена Юрьевна, простите меня, пожалуйста, за вольность! Весна. Гормоны. Я сам не свой. Мне всегда нравились женщины старшего возраста. Простите, что проявил слабость. Я не должен был так делать. Я обещаю, что больше никогда не позволю себе подобного по отношению к Вам! — Выпалил на одном дыхании и замер, прислушиваясь к звукам внизу. Пытался сообразить, если я закричу, сразу ли прибежит охрана. Ибо, в случае любых поползновений с её стороны, самому мне не отбиться.

— Не надо извинятся, Денис. Я одинока, как женщина. Вы, несмотря на молодость, привлекательны и тоже одиноки. Все предельно ясно. Вам не хватает материнской любви… Мы же взрослые люди, я Вас прекрасно понимаю и ничто человеческое мне не чуждо. Если и Вы понимаете о чем я…

На этих словах она опять кокетливо улыбнулась, а я подумал: “Мля, какой лютый мандец!” Главное, меня уже называют взрослым, и это хреновый признак.

Она сделала паузу. Я молчал. Язык отнялся. Соображал, если выпрыгну в окно, сломаю ли ноги. Блин, но лучше я себе ноги, чем она мне психику. Елена Юрьевна вздохнула томно и продолжила.

— Мне кажется, Вы сейчас находитесь в состоянии посттравматического стресса, связанного с будущим поступлением. Вы не совсем адекватны. Вам надо отдохнуть. Давайте впредь будем считать, что этого разговора не было…

Никогда в жизни с такой скоростью и восторгом я не соглашался с человеком, намекающим, что я псих…

И вот сейчас, пока Матвей Егорыч и Семён спорили, я вдруг вспомнил этот случай. Казалось бы, при чем тут Елена Юрьевна и рассказ деда. Теоретически — ни при чем. А по факту — меня осенило. Что я знаю об Аристархе Милославском? Кроме того, что он удивительный мудак. Да ничего! Откуда, кто такой и вообще, где его маман отыскала — ничего этого нет в моей голове. А вот теперь вернёмся к тому случаю с Еленами Юрьевнами.

Имя одно и то же, а люди разные. Сам факт. Имя принадлежит одному человеку, но в итоге на его месте оказался другой. А теперь, можно добавить к этому слова Матвея Егорыча про послевоенное время. Путанница с документами, все такое.

Но главное, Нина Григорьевна, когда рассказывала про завод, сделала акцент. Мол, так строго отбирали народ, что проверяли всю семью. И этот отдел военный. Ерунда. Гебешники сто процентов сидели. Соответственно, сбить с истинного пути Милославского после того, как он стал инженером, не могли. Раз он прошел все проверки, значит, человек надежный. Соответственно, срочно необходимо поговорить с маменькой и выяснить, как она познакомилась с Аристархом. Есть у меня теперь мысль. И это, конечно, будет полная задница.

Светланочка Сергеевна будто сквозь землю провалилась. Я обежал всю округу. Нет её нигде. Ни на пруду. Ни в саду. Ни даже у Ольги Ивановны. А к соседке я тоже заглянул.

В итоге, получил пожелание провалиться сквозь землю, потому что, по твердому убеждению соседки, все проблемы в их селе начались исключительно после моего появления. С такой формулировкой я был в корне не согласен, но спорить не стал. По мне, наоборот, Зеленухи — одно большое проклятие. Удалился молча. И очень быстро. Сбежал, короче. Просто Ольга Ивановна, возлежавшая на диване со своей пострадавшей ногой, швырнула в мою сторону подушку. Видимо, решив, раз сам я "ко всем чертям" не хочу валить, то надо этому процессу помочь. А подушки, на секундочки, в деревне перьевые. То есть, внутри достаточно плотно набито перо. Не знаю, чье, потому что одной подушкой можно при хорошем ударе свалить пару человек. Тяжеленные, страсть насколько.