Гвардия Хаоса (СИ) - Акисс Ардо вин - Страница 124

Виктория мило улыбнулась и Просперо ответил ей, отметив про себя, что она не назвала Дженази. И вовсе не потому, что забыла о нем.

— А вы, Просперо? Сколько раз вы завоевывали чье-то сердце?

Эспозито улыбнулся.

— Не думаю, что в моей жизни происходило нечто подобное. Я имею ввиду ситуации, когда влюблялись в меня. Я — да, такое случалось. Например, двадцать лет назад, когда я только начинал служить закону и Федерации.

— Вы вдвое старше меня, но хорошо запомнили только один такой эпизод? — не поверила Виктория.

— Она была особенной, — грустно ответил инспектор, погружаясь в воспоминания. — Мы познакомились совершенно случайно — мне пришло письмо, адресованное другому человеку. Другому Просперо Эспозито, который был старым другом ее семьи. Диана — так ее звали, сообщила ему о болезни матери, и просила приехать. Когда я понял, что прочел чужое письмо, написал ответ и сообщил об ошибке почтальона. И пообещал найти настоящего получателя письма. Провел небольшое расследование — это было легко — и узнал, что другой Просперо умер год назад, и написал второе письмо. Так началась наша переписка.

— Звали? — осторожно спросила Виктория.

— Она писала замечательные письма. Глубокие, искренние. Оказалось, что она была всего на три года младше меня, и училась в юридическом колледже, собираясь поступить на госслужбу. Вся семья — мать и отчим, переезжающие с одной съемной квартиры на другую. Через два месяца в одно из писем была вложена ее фотография, и я по-настоящему влюбился. Служба отступила на второй план, я начал грезить Дианой. И однажды просто взял отпуск за свой счет и приехал к ней.

— Реальность и письма оказались далеки друг от друга? — Виктория не смогла выдержать затянувшейся паузы. Просперо вынырнул из своих воспоминаний словно из глубокого омута и увидел девушку совсем в ином свете. Опыт и боль прожитых лет надавили на плечи, и он внезапно усомнился в правильности своей искренности. Зачем ей это знать?

— Да.

Виктория ничем не выразила своего разочарования, и даже дала понять, что ожидала подобного ответа. «Такова жизнь» — наверное, хотела сказать она, и только после этого Просперо решил, что сказать стоит.

— Диана из писем и настоящая Диана оказались разными девушками. Но настоящую Диану я полюбил куда сильнее, чем воображаемую. Что вообще могут передать строчки на бумаге? Звук голоса? Особенности мимики? Истинный смысл слов? Между строчек мы читаем удивительные вещи, которые порой не имеют под собой никакого основания. Другой человек — другая Вселенная.

— Понять человека тяжело, даже если живешь рядом с ним долгие годы, — подтвердила Виктория, вспомнив о Ранмаро. — Но вы имели ввиду не совсем это, извините.

— Ничего, — покачал головой Просперо. — Это близкие темы, и очень сложные. Так вот, Диана изменила мое отношение к этому миру. Я не мог поверить, что под этим небом и по этой земле ходит настолько удивительная девушка. Извините, что не могу сказать вам, в чем именно это заключалось — слишком личное, старательно забываемое. Скажу только, что предложил ей выйти за меня, и она ответила отказом. Если она поразила мое сердце, то я, видимо, разочаровал ее. Хотя, скорее всего, она вообще ни разу не испытала ко мне аналогичного чувства. Я был ее собеседником, далеким, которому можно сказать то, чем никогда не поделишься с близкими. И нужен был ей только в данном качестве.

— И вы уехали? — мрачно спросила Виктория. — Даже не попытались завоевать ее сердце?

Просперо вздохнул.

— Я был настойчив, поверьте мне, и добивался ее внимания смелее, чем любой другой на моем месте. Никто и ничто не могло испугать меня тогда — соперник, постороннее мнение, обстоятельства. Просто я не был ее рыцарем на белом коне.

— Или отступили раньше, чем она смогла понять, кто именно появился в ее жизни, — продолжала сердиться Виктория.

— Возможно, — ответил инспектор. — Мысленно возвращаясь к тем дням, я всегда представляю, как поступил бы тогда иначе. Но жизнь не переиграешь. От яркой мечты остался только уголек надежды — наша переписка не прекращалась еще целый год, пока однажды мы не разошлись во взглядах по поводу одного вопроса. В последний раз обменялись гневными письмами. И все.

— Вы больше не писали ей? Ни разу? — не поверила девушка.

— Трижды, — нехотя признался Просперо. — Пока через два года не пришло письмо от семьи, которая поселилась в ее квартире. Так я узнал, что Диана умерла. Она долго болела — еще во время своего визита я обратил внимание на то, что она очень хрупкая, но таким было только ее тело, а не воля и разум, и не придал ее физической слабости большого значения. Врачи не смогли ей помочь. Мне написали, что даже обладатель мистической способности исцеления оказался бессилен. Возможно, только синьор Дженази мог тогда помочь… — Просперо поднял свою правую руку и снова поразился тому, что она на месте.

— Да, он смог бы, — подтвердила Виктория. — Мне жаль.

— Диана болела больше года — и ни разу не написала мне об этом. Даже зная, что скоро умрет — не написала. Это… — Просперо задохнулся и не смог закончить фразу. Стиснул зубы и отвернулся.

— Вы не смогли попрощаться.

— Да, — выдавил он из себя. Потом улыбнулся и снова превратился добродушного молодого человека, всего-лишь чуть более серьезного, чем его ровесники. И увидел, что Виктория не смотрит на него, переживая в душе услышанную историю. — Извините, если расстроил вас.

На их стол упала чья-то тень, Просперо повернул голову и увидел незнакомую девушку с правильными чертами лица и необыкновенно чистой и светлой кожей. Большие ясные глаза словно светились изнутри, и инспектор мгновенно провел аналогию с внешностью семьи Лэйт. Одна из Великого Дома.

— Я тоже расстроилась, инспектор Просперо Эспозито, — заявила она бесцеремонно, и просто уселась на край стола, вызывающе демонстрируя обнаженную ногу в высоком разрезе открытого черно-красного платья. — Не собираетесь извиниться и передо мной тоже?

Пока инспектор и Виктория пребывали в состоянии глубокой растерянности, она извлекла из дамской сумочки позолоченный портсигар, вытащила тонкую длинную сигарету и закурила.

— Грустная история, — продолжила незнакомка, когда они медленно вышли из-за стола. — Два одиночества не нашли друг друга. Ну просто сценарий для мелодрамы с элементами детектива и трагическим финалом. В принципе, — она смерила Просперо уничижительным взглядом, — я Диану понимаю. Тратить свою жизнь на ничтожество? Ха-ха три раза.

— Ты кто такая? — прорычала Виктория. Незнакомка даже не смотрела в ее сторону, и это было большой ошибкой с ее стороны.

— Карина Бронзлевен, специальный агент «Рассвета» на службе у Первого Императора Дакиэрро.

— Виктория Лэйт, — процедила девушка, сжимая кулаки. — Если ты сейчас же не извинишься перед ним…

Карина схватила стакан с водой и выплеснула его содержимое в лицо Виктории.

— Я знаю, как тебя зовут, — ответила она высокомерно. — Наследница Дома Лэйт, который был сокрушен моим прапрадедушкой Фридрихом. Слышала о таком?

— …то я скормлю тебе твои же волосы, — закончила фразу Виктория. Вода стекала с ее волос и лица, намочив шею и оставляя серые потеки на белой блузке, и никаким образом не могла охладить ее ярость.

— О, правда? — искренне удивилась Карина и взяла со стола графин с водой.

«Она знает наши имена, но не знает о способностях Виктории?» — успел удивиться Просперо перед тем, как вода в графине забурлила и стекло лопнуло, осыпая Бронзлевен осколками. И ошпаривая крутым кипятком.

— Тварь! — взвыла Карина, тряся обожженной рукой. Досталось и ноге, только инспектора насторожил цвет покрывших кожу пузырей — ядовито-лиловый. И это была не отмирающая кожа, а странная полупрозрачная светящаяся слизь, от которой исходил едва заметный пар. Слизь вела себя, словно жидкость, оказавшаяся в невесомости, и Просперо мысленно сравнил ее с эктоплазмой, выделяемой медиумами, и из которой, по слухам, состояли призраки.