ЧОП "ЗАРЯ" 3 (СИ) - Гарцевич Евгений - Страница 15

Впереди, в щели перекошенной челюсти, появилось радужное свечение, открываемого разрыва. Зеркальный овал размером с баскетбольный мяч, начал расти, расширяясь во все стороны.

Платформа с «буханкой» осталась на месте, а над головой медленно поползло нутро фобоса. Я узнал повара и еще несколько стражников. Бледные тени с перекошенным в жуткой гримасе лицом.

Понимал, что их уже не спасти, но все равно бросился к «буханке». рыбкой заскочил в салон через разбитое лобовое, столкнулся с Захаром, но в целом без проблем втиснулся и пробрался по разбросанным вещам в кузов. Нашел красивый, почти антикварный, серебряный бидончик. Ээх, год можно было бы огневики заправлять.

Выпрыгнул из машины и побежал догонять, набирающий скорость поезд. Тяжелый бег, словно во сне — бежишь, тянешься, а с места толком и не сдвинулся. В воздухе опять появилась взвесь из серых хлопьев, опадающих с боков раненого фобоса.

«Поднажмем, мужики…» — я тянул чуть ли не последние силы из фобосов, даже Белка подключилась, забравшись мне на плечо и покусывая меня за ухо.

«Я все равно не понимаю, что она нашла в этом неотесанном мужлане… тоже мне новость — у него есть моторка…»

«Ларс, едрить твою налево, твою бы энергию, да в правильное русло!» — выдохнул Муха, вложив в наш рывок последние силы.

Я прыгнул в сторону, ухватился за край дырки от взрыва, подтянулся и вывалился из поезда за пределы фобоса. Скатился с насыпи, подскочил и погнал к разрыву. С ног будто пудовые гири спали. Первый же вдох свежего морозного воздуха прочистил легкие, голову и зарядил свежими силами. Мокрая одежда моментально промерзла, сковывая движения, но по сравнению с тем, что было внутри фобоса — это была ерунда.

Уж не знаю, ограничение скорости у поезда была перед въездом, или рваная шкура не позволяла разгоняться, но двигался он не быстрее километров пятнадцать в час не больше. А у меня на свежем воздухе не просто второе дыхание открылось, а первое в принципе заработало!

Я вырвался вперед, выскочил на рельсы и погнал еще быстрее, нацелившись на раскрывшийся разрыв. Испуганный нервный гудок призрачного поезда за спиной подстегивал не хуже профессионального мотиватора! Тормозить перед разрывом оказалось сложнее, чем добежать до него.

Я зубами вырвал пробку и стал щедро поливать грань разрыва полынью.

«В сторону…» — на фоне свиста приближающегося поезда в ушах прогремел голос Ларса, а Муха вдарил по пяткам так, что я с места отскочил в сторону леса. Спиной полетел в сугроб, разворачиваясь в воздухе. Щелкнул огневиком и метнул горящую зажигалку прямо в центр разрыва.

Арка вспыхнула, превратившись в огненное кольцо, в которое занырнул, ревущий от боли, звероподобный поезд.

Такого долгого и зрелищного изгнания у меня еще не было. Призрак поезда уже не мог или не хотел останавливаться, вагон за вагоном влетал в огненную арку и вспыхивал. Огонь моментально перекидывался с краев, прожигая все внутренности фобоса.

Сила изгнания лилась через край.

Через край всего, включая и меня. Я лежал в сугробе, в расширяющемся круге неожиданной весны — вокруг, примерно в радиусе трех метров все таяло. Ручьи талого снега стекались ко мне, пожухлая прошлогодняя трава распрямлялась и зеленела на глазах, появились желтые ростки мать-и-мачехи. За секунду выросли, раскрылись и зацвели.

Но только лишь для того, чтобы через еще одну секунду завянуть и пожухнуть, превращаясь в абсолютно безжизненный высохший гербарий.

Первый кайф от восстановления прошел. Мышцы, голова, все мои внутренние резервуары переполнились слишком стремительно. Появилась тяжесть, за ней сразу же пришла тошнота. Пот смешивался с растаявшим снегом, по телу пронеслось несколько судорог, и я начал дрожать, как припадочный.

Собрался и перенаправил поток в душелов.

Чуть отпустило, я смог, ковыряя жижу пятками, чуть отползти и перевернуться. Но тут завопили фобосы. Жалобнее всех скулила Белка, уже не горностай, а практически немецкая овчарка. Мэйн, либо пытался ее спасти, либо пожадничал сначала, но в итоге рухнул рядом, частично закрыв от потока энергии.

«Брейк, брейк…десять, девять, восемь…» — Муху, который за пару секунд перешел в супертяжелый вес, швыряло из стороны в сторону, будто его метелит невидимый противник. После очередного «удара» он растекся на полу и хрипел, копируя счет невидимого рефери.

«Матвей, в кое-то веке согласен с нашим дуболомом…» — слабо пробормотал профессор, надутый как воздушный шар, опухшие губы с трудом шевелились под заплывшими щеками. Вокруг глаз черные круги, если там и были когда-то очки, то сейчас потерялись где-то в объемных жировых складках.

Пипец, такого эффекта от передозировки энергии я не ожидал. Когда фобосы уже визуально трещали по швам, корчась от распирающей боли, поток вернулся в меня. И уже я чуть не завопил — будто огневик подпалил кровь в моих венах. Жгло и корежило, мешая думать.

— Ларрррс, надо куда-то перенаправить потоооок! — мысленно не получилось, меня корежило так, что я буквально выплюнул все эти слова. — В зееемлююю? Моожжжет отпуууустить вааас?

«Формулу помнишь?» — Ларс поймал момент, когда его прошибло судорогой и выпрямило дугой, но хоть говорить смог, и его слова эхом отдались в моей черепушке. — «Запитай ее!»

Формулу я помнил, хоть и не понимал ни значения, ни смысла. Но силуэты странных символов, огненной линией вспыхнули перед глазами. Как делали уже кучу раз, мешая нормально спать. Тогда я их гнал, но не сейчас. Легчайшее касание памяти и вот перед глазами вспыхнули силуэты. Как пришпиленные, они застыли, вокруг трясучки и развернувшегося вокруг трескающегося от передоза пространства.

Я не понял, что именно я сделал. Будто выгнулся, посторонился и пропустил мимо себя поток, не прекращавшийся валить от горящего разрыва. Пропустил и подтолкнул в сторону формулы.

Чем больше наполнялись силуэты символов, а золотое свечение вливалось в неровные изгибы, словно жидкость, тем лучше я себя чувствовал. Еще плохо, будто в «макдаке» переел, но эта тяжесть, по крайней мере, перестала брыкаться, намереваясь разорвать меня изнутри. Символы заполнились под самую макушку.

Я внутренне напрягся, ожидая, что опять начнет крутить, но формула, как бездонная продолжала впитывать силу. А когда поток от поезда начал спадать, буквы переключились на фобосов, а потом и на меня.

«Вот это туда-сюда меня раздражает…» — словами старого анекдота, выдернутого из памяти, простонал Ларс, — «...но работает, чуть-чуть осталось…»

Под яркими, светящимися буквами вопреки всем законам физики появилась тень. Черное плотное пятно упало на землю, одним махом проглотив жухлую траву, старые мокрые ветки и камни. Я только и успел, что ноги подтянуть, вырвав их из опасной зоны. Чернота расширилась и поползла обратно вверх, как фантик от конфеты, оборачиваясь вокруг символов.

Низ соединился с верхом. Черное полотно заблестело, покрываясь пленкой, похожей на машинное масло. В воздухе что-то щелкнуло и всю черноту вместе с буквами начало корежить — что-то рвалось изнутри.

Натянулось и задрожало так, будто сейчас рванет.

— Лааарс? — я начал отползать, — Ты уверен, что это была хорошая идея?

«Просто зажмурься, все будет в порядке… Если ты, конечно, не напутал с форму…»

Я не только зажмурился, я вскинул руки, чтобы закрыться — ничего не вижу, ничего не слышу, ничего не гово… Последние слова профессора растворились в ослепительной вспышке…

Абсолютная тишина.

Перед глазами радужный калейдоскоп.

Я не понял, вижу я это или уже ослеп, но прямо передо мной на месте, где висела формула, расцветала какая-то космическая абстракция. Взрыв сверхновой или как там это называется, синие, зеленые, фиолетовые и розовые разводы, пронзенные яркими пятнами, как медуза на волне, переливались из одного состояния в другое.