Слепая зона - Ильина Н. - Страница 11

– Значит, эти существа материальны?

– Не уверена. По моим ощущениям, скорее нет, чем да. Я не могу этого объяснить. Они самую малость плотнее того воздуха, который вытесняют, или, наоборот, настолько разреженнее и чужероднее, что на их месте скорее ощущается пустота, окруженная воздухом.

– Закапсулированный сгусток пустоты?

– Слишком заумно, но да, похоже. Только это не капсула в прямом смысле. Эти штуки подвижны, текучи и быстры.

– Да вы просто клад, Светлана! – воскликнул Вячеслав.

– А я что говорил?!

Шаги капитана я услышала раньше, чем он появился в комнате. Собираясь додумать мысль о том, что Максим, оказывается, с кем-то меня обсуждает, я вдруг замерла. Озарение пронзило меня, словно копье, оставив тягучую негибкость в позвоночнике. Медленно, неуклюже я повернулась лицом к танатологу, к его глазам.

– Вы мне верите?!

Максим заполнил повисшую паузу бряцаньем посуды, которую переставлял с подноса на стол.

– Я верю вашим ощущениям. Если бы даже не верил собственным исследованиям и не верил Максу, то поверил бы вашему рассказу после того, как вы обошли комнату, Светлана. Я – медик. В силу своей профессии я знаю многое о том, как функционирует человеческое тело. Многое – о его физиологических возможностях. О возможностях замещения – в том числе. Вы свои используете превосходно. А что касается нашего случая – все логичные объяснения мною проверены и отвергнуты. Дело за теми, что не вписываются в привычную логику. Мой следующий вопрос: а вы сами-то что об этих существах думаете?

Ну, вот и настал момент моего позора. Не было у меня никаких объяснений. И версий, как выражается капитан, тоже не было. Воспринимать шакалов смерти на уровне теологии я просто не могла. Слишком реальными были встречи с ними. А другие варианты в мое сознание просто не помещались. О чем я Вячеславу и сообщила.

Чай оказался необыкновенно ароматным и вкусным. Маленькие округлые печенюшки таяли во рту. На какое-то время мы все замолчали, наслаждаясь едой. Тишину прерывали только попугаи, периодически поднимавшие звонкий крик, сменявшийся нежным воркованием. Быстрые ссоры и молниеносные примирения… Они были забавны. Их вовсе не волновало, что где-то в нашем пасмурном городе витают закапсулированные сгустки пустоты, терзающие человеческие трупы…

Дежин обменялся со Славкой короткими взглядами, подметив, что приятель чувствует в обществе Светы ту же неловкость, которую поначалу испытывал и он сам. Поверить в то, что обращенные на тебя глаза – незрячие, было невероятно трудно. Но сейчас девушка на них не смотрела. Глубоко задумалась и тянет очередной кружок печенья из стеклянной посудины.

«Умеет Вощин жить, – мелькнуло у Максима в голове. – В гостиной чистые джунгли с попугаями, на кухне – хайтек, в санузле – финская парилка, а в спальне небось публичный дом».

Зависти, конечно, в его мыслях не было. Каждый живет, как ему нравится. На что Максиму лес в квартире? Засохнет, да и все. Но при том, чем Славка с таким азартом и усердием занимался в Бюро, вторая жизнь – комфортная жизнь уже не казалась чем-то странным. Скорее, необходимым. Чтобы не свихнуться.

Дежину приходилось бывать в секционной, присутствовать при вскрытиях, и он каждый раз искренне недоумевал, как можно любить такое свое дело. Выполнять его добросовестно – да, тут и речи никакой нет, но – любить!.. А Славик Вощин именно любил. Душу в него вкладывал. Считался самым талантливым из судмедэкспертов Бюро и был на хорошем счету у начальства, что всегда непросто. Дежин вспомнил их первую встречу.

Февраль выстудил ледяными ветрами город, обнажив ледяную корку на тротуарах и дорогах. Младший лейтенант Дежин, стажер и новичок в дежурной следственно-оперативной группе, не успел даже раздеться, заступив на дежурство, как пришлось снова пыхтеть, застегивая куртку негнущимися с мороза пальцами – бригаду вызвали на труп. В машине висело угрюмое молчание – впереди маячила долгая ночь на колючем ветру. Труп мужчины обнаружила собачница в ближайшем к новостройке лесопарке. Дежин мысленно проклинал чертово племя любителей собак, которым даже в такую погоду дома не сидится, и старался запастись теплом в салоне старенькой «Газели». Тепла в железной коробке было маловато, и бригада прятала носы в воротники. Наверное, поэтому он и не заметил, откуда на месте происшествия возник долговязый парень в длинном, как у женщин, бежевом пуховике, для полного сходства перехваченном поясом на талии.

– Эт кто? – спросил Дежин у пожилого оперативника Михалыча, едва шевеля замерзшими губами.

– Новый судмед. Сегодня прислали, – мотнул Михалыч головой в мохнатой неуставной шапке.

Максим шмыгнул по инерции, нос замерз окончательно, и нужды в этом не было никакой. Долговязый терпеливо дожидался, когда его подпустят к скрюченному полуголому телу, на треть вмороженному в жесткий снег – на прошлой неделе была оттепель, вот сугроб и подтаял, а теперь замерз снова.

Следов возле тела было немного, да и те – собачьи. Толстенький лабрадор жалобно поскуливал возле машины следователя, который приехал почти одновременно с группой на своей «Субару». В ней было теплее, там и опрашивали свидетельницу, обнаружившую труп.

– Дежин, ты заснул, что ли? – окликнул его Михалыч. – Иди помогай экспертизе! Да ломик прихвати.

Издевается? Максим поглубже натянул шапку и побрел к недалеким фигурам коллег, проламывая корочку наста. Ветер не унимался и больно жалил в лицо. Капитан Иванов, следователь, пробежал мимо Дежина, пригнувшись и пряча лицо в поднятый воротник. Значит, осмотр трупа они закончили.

Судмедэксперт все еще сидел, согнувшись в три погибели, над трупом и бормотал что-то неразборчивое из-под капюшона. В его неправдоподобно белой руке был зажат прямоугольничек диктофона. По застывшему в сугробе телу бродил яркий свет фонарика, выхватывая то остекленевший белый глаз, то синюшную, словно курица из морозилки, шею, то аккуратную дырочку пулевого отверстия под левым соском. Руки бедолаги были заведены за спину и, вероятно, связаны, но увидеть это мешал снег.

– Все, – разогнулся медик, поднимаясь.

Он оказался на полголовы выше не обиженного ростом Дежина.

– Можно освободить тело ото льда, только будьте с ним аккуратны, прошу вас.

Максим даже оглянулся, чтобы убедиться – это ему предлагается освободить тело. Рядом никого не было. Следователь проводил опрос, Михалыч с лейтенантом Савиных и местным участковым ползали среди деревьев в поисках… Что они там искали? Этому мертвяку не меньше двух недель! Максим уставился на судмеда. Под капюшоном пряталось длинное худое лицо с острыми скулами и посиневшими губами. Губы улыбались.

– Да вы не переживайте, я помогу, здесь ведь больше просить некого?

Парень стянул с рук тонкие резиновые перчатки, и они полопались прямо в процессе снятия. Из кармана своего пуховика он извлек варежки – толстые, шерстяные варежки – и вопросительно посмотрел на Дежина:

– Чем мы его выколупывать будем?

Словечко было отличным. Подходящим к случаю. Максим вздохнул, буркнул «я сейчас» и побрел к машине за ломиком и саперной лопаткой, проклиная все на свете: ночь, отдаленное место, отсутствие рабочей силы, которую можно было бы озаботить выполнением подобной задачи. Ну, не Михалычу же с его радикулитом кайлом махать! И уж точно не капитану. И не криминалисту Людмиле Ивановне. Дежин был стажером и самым молодым сотрудником бригады…

Потом они долго отогревались в дежурном отделении, а Михалыч самолично принес им грамм по сто вонявшего на всю дежурку спирта в облупленных и покрытых несмываемым чайным налетом чашках. Ледяной человек из лесополосы так и остался неопознанным висяком, а Славик и Дежин проработали в дежурной бригаде еще одиннадцать месяцев. Оба зеленые и неоперившиеся, один – вчерашний курсант, второй – вчерашний студент. Шел две тысячи четвертый год.