Жестокое жертвоприношение (ЛП) - Джонс Афродита - Страница 64

– Что касается багажника, как мы поняли, ты лишь легко закрыла крышку? – спросил Таунсенд.

– Да.

– А помнишь, как вчера свидетельствовала, что вернулась в дом с мыслью, что нужно завести машину?

– Да.

– Что ты имела в виду под этим?

– Нужно было заглушить лай собаки и крики.

– Зачем это было нужно?

– Я не совсем помню. Наверное, не хотелось разбудить соседей и родителей.

– А почему ты не хотела, чтобы они проснулись?

– Боялась, что Шанда умирает, боялась, что они найдут…

Таунсенд перебил её:

– Хорошо, если ты этого боялась, тебя беспокоило, умирает она или нет?

– Я не хотела, чтобы она умерла.

– И ты пошла помочь ей?

– Я боялась.

– Почему?

– Потому что я действительно не знаю. Я просто боялась. Не хотела, чтобы кто-нибудь узнал, что у меня в машине умирающий ребёнок.

Прокурор допросил Лори о событиях на месте убийства, попросив её рассказать подробнее о том, что там происходило. Затем, в самый драматичный момент судебного разбирательства, Таунсенд достал из кармана коробок спичек и чиркнул спичкой, поднеся пламя к лицу Лори Такетт.

– Верно ли, Лори, что ты подошла к телу Шанды после того, как Хоуп облила её бензином, ты достала из кармана коробок спичек, взяла одну из этих спичек, и показала эту спичку Шанде Шарер, а потом подожгла её?

– Нет.

– То есть Шанда загорелась сама собой?

– Я этого не утверждаю. Я просто не помню, как загорелся огонь.

– Но ты была там, рядом с ней, не так ли? Ты стояла к ней вплотную. Ты хотела поговорить с ней?

– Я только наклонилась, но огонь полыхнул мне в лицо.

В этот момент прокурор опустился на колено, воссоздав сцену на месте убийства, делая вид, что склоняется над Шандой.

– Хорошо, ты так стояла на коленях возле ещё живого тела Шанды с желанием что-то сказать ей? - спросил он.

– Я не так стояла.

– Вот так? (Он переменил позу.)

– Да.

– И ты собиралась поговорить с Шандой Шарер?

– Я только что опустилась на колени.

– Что ты собиралась ей сказать? Что ты скажешь тому, кого собираешься сжечь заживо?

– Я не помню, что собиралась сказать. Я просто хотела поговорить с ней.

– Ты хотела услышать какие-нибудь знаменитые последние слова?

Последним свидетелем, давшим показания на слушании дела Такетт, был доктор Эрик Энгам, клинический психолог, который сказал, что у Лори не было чувства "я", что она буквально переплетала свою личность с другими, как "хамелеон". Он сказал суду, что Лори была ведомой. По его мнению, она не была зачинщицей в ночь преступления, а получала указания от других.

Энгам показал, что Лори страдает паранойей и шизофренией, а не психозом. Он заявил, что гнев Лори был преимущественно направлен внутрь, что из-за её сдерживаемых эмоций она была ходячей "бомбой замедленного действия".

Он сказал суду, что Лори отрицает преступление, потому что это "слишком большая правда, чтобы её переварить", и объяснил, что ей пришлось "воздвигнуть барьер" между реальностью события и собой ради сохранения внутренней целостности.

– Способна ли она на сопереживание? – спросил Геринг.

– У неё нет сочувствия к самой себе. Ей будет очень трудно сопереживать кому-то другому.

– Как же тогда это влияет на способность человека выражать раскаяние?

– Если сам не испытываешь боли и не осознаёшь, что другие испытывают боль, в чём тогда раскаиваться?

– На ваш взгляд, Лори Такетт считает окружающий мир опасным и враждебным?

– Ужасно, ужасно опасным и враждебным. Она почти ничему не верит, и даже когда ей удается слиться с чьей-то личностью, она настолько не уверена, что ей останутся верны, что всё время отчаянно боится быть покинутой. И затем, когда её бросают, единственной реакцией является гнев, агрессия и враждебность.

Прежде чем доктор Энгам покинул место свидетеля, он рассказал суду о динамике группового насилия, заявив, что согласно исследовательской литературе групповые преступления обычно более жестоки, чем совершённые отдельным лицом.

– Это почти как один подпитывает другого, – сказал Энгам. – Лучший пример, который я могу вам привести, – это безумие при кормлении акул. Одна акула может принести много разрушений, но когда у вас стая, они только накручивают друг друга. Они как будто чувствуют возросшее напряжение в воздухе и ещё больше друг друга заводят.

– Мелинда Лавлесс хотела, чтобы кого-то убили, а Лори Такетт хотела кого-то убить, – сказал Таунсенд в своем заключительном выступлении. – У каждой из них была потребность, которую разделяла другая. Каждая из них получила то, что хотела. Одна только ненависть Мелинды Лавлесс не привела к смерти Шанды Шарер. Только когда ненависть Мелинды Лавлесс соединилась с жаждой крови Лори Такетт, судьба Шанды Шарер была решена.

Прокурор заявил судье, что не имеет значения, кто нанёс удары по голове Шанды, кто засунул ей автомобильный ключ в задний проход или кто зажёг спичку. Факт в том, что обе девочки действовали согласованно и виновны в убийстве путем поджога.

Он рассказал об ужасе от готовности Лори Такетт лишить жизни совершенно незнакомого человека, что, по его мнению, делало её гораздо более пугающим персонажем, чем Мелинда Лавлесс, у которой, по крайней мере, был мотив.

– Мелинда Лавлесс – убийца и заслуживает максимального наказания, которое этот суд может назначить за её преступления, – утверждал Таунсенд. – Но угроза Мелинды Лавлесс распространяется только на тех, кто навлекает на себя её враждебность. Лори Такетт – совершенно другой тип убийцы. Лори Такетт убивает не из мести, а ради удовольствия, и личность жертвы для неё не имеет значения.

Таунсенд умолял судью приговорить Лори Такетт к максимальному сроку – 60 годам лишения свободы.

В заключительном слове адвокат защиты Геринг назвал Лори Такетт "ущербным, недееспособным человеком, которая стала игрушкой в руках Мелинды Лавлесс". Он спросил:

– Кто несёт большую ответственность за тигра в доме и ущерб, который он наносит: сам тигр или человек, который поселил этого тигра в доме?

Геринг утверждал, что нездоровое психологическое состояние Такетт является самым серьёзным смягчающим обстоятельством и просил суд продемонстрировать милосердие, которое самой Такетт недоступно для понимания.

О'Коннор сказала, что дело – не какая-то бульварная история о "лесби-сучках под кислотой". Она напомнила суду, что это история девочки, которую терроризировали дома и считали аутсайдером в школе. Вспоминая историю Лори, адвокат защиты призвала власти в школах и других учреждениях протянуть руку помощи трудным подросткам, таким как Лори.

За пределами здания суда, холодной зимой, когда температура опускалась ниже 0°, жители Мэдисона собирались во всё возрастающем количестве, ожидая возможности выразить своё неприятие девочкам, когда их будут сопровождать в тюрьму и обратно.

– Люди возмущались. Они сидели в баре, а затем приходили к зданию суда в конце дня, когда мы выводили девочек, – вспоминал Генри. – Они издевались над ними, говоря: "По тебе плачет электрический стул!"

– Чтоб ты горела в аду! – крикнула на Лори одна женщина в последний день дачи показаний.

Слушания закончились днём в четверг, 31 декабря, в пасмурную новогоднюю ночь.

Утром 4 января 1993 года, когда судья Тодд вынес приговор Мелинде и Лори, в зале суда собралось так много зрителей, что от их рук и голов на стене остались чёрные полосы. Более двух десятков человек ждало за дверями, встав на цыпочки, чтобы лучше видеть через узкие окна. В комнате присяжных другая толпа слушала через громкоговоритель.

Когда Тодд приговорил Мелинду Лавлесс к 60 годам заключения, Марджори, сидевшая в первом ряду, рухнула на Мишель, горько рыдая, в то время как из остальной аудитории здания суда раздались одобрительные возгласы. Крики и аплодисменты были настолько громкими, что судья сломал молоток, пытаясь утихомирить их.