Сумерки грядущего (СИ) - "Шлифовальщик" - Страница 12

С Редькина тем временем спало рекламное помутнение, и он, придя в себя, снова заорал:

— С такими, как ты, Твердынин, советская власть не церемонится!! Мы таких гнид пачками из пулемёта расстреливаем!! Да я за советскую власть тебя лично придушу!!

Следователь бросился к инженеру, чтобы немедля осуществить угрозу. Антон Иванович снова зажмурился и прикрыл голову скованными руками. Редькин попытался схватить Твердынина за горло, но ему помешала банка кофе, всё ещё зажатая в руке. Следователь обалдело посмотрел на банку, успокоился, вернулся к столу, затолкал кофе в верхний ящик и продолжил допрос.

На следующий день судья приговорил признавшегося во всех грехах Твердынина к десяти годам заключения.

Нового знакомого, туповатого старлея Женю Кудрявцева, майор хотел отправить на поиски пропавшего меминженера. Но неожиданно переменил решение, перепоручив это дело Виктору.

— Не знаешь, почему? — решил выяснить Холодов у нового напарника причину такой замены.

Они сидели в холле восточного крыла здания управления Мемконтроля, пили кофе из автомата и ждали вызова: меминженеры должны были настроить капсулы для погружения.

— Он мне другое задание поручил, — безучастно ответил флегматичный Кудрявцев.

— Какое? — Что за напарник, клещами из него тащить приходится!

— Я в тридцать второй год отправляюсь. В село Таёжное.

— В Таёжное?! — поразился Виктор. — Я только что оттуда! Что там произошло на этот раз?

— Там колхоз организовали, а в Бобровской бригаде нет людей, — словно нехотя пояснил Евгений. — Их в Гражданскую всех красные расстреляли. А бригада должна передовой стать. Диссонанс.

Вот так у нас всё делается! Сперва начальство в лице Бурлакова наворотило дел, а потом подчинённого отправляет исправлять. Сейчас-то какой смысл погружать бестолкового старлея?

— Интересно, почему меня не отправил? — озвучил свои мысли вслух Холодов. — Я те места лучше тебя знаю…

— Говорит, чтобы со своим порожденцем случайно не встретился.

А ведь верно! Не такой уж дурак наш майор! Если тебя смоделировали и погрузили в мемориум, то потом, после выгрузки, там остаётся порожденец — твой образ, который начинает жить самостоятельной жизнью. Если ты погружался ненадолго, то порожденец рассосётся через некоторое время в зависимости от точности моделирования. А если ты изо дня в день погружаешься в одно и то же место, то твой образ сильнее и сильнее въедается в мемориум и становится исторической личностью. Случаев встречи с собственными порожденцами немногочисленны, но, по слухам, это ни к чему хорошему не приводило: порожденец может отреагировать неадекватно на своего «оригинала».

Виктор смял пустой стаканчик, поглядел на часы и пошёл к автомату за второй порцией кофе. Полный стаканчик налить не удалось: за стеной, возле которой стоял автомат, сильно завибрировал один из четырёх мнемотронов, и часть кофе пролилась на поддон. Мощные в Мемконтроле мнемотроны, не то, что в университете!

Там, в университетской лаборатории — единственная устаревшая модель, давление даже на форсированном режиме выдаёт не больше пяти миллионов хистпаскалей. А тут — новенькие агрегаты, которые в обычном режиме давят мемориум гигохистпаскалями! Но даже старый мнемотрон — уже неплохо, раньше люди вообще без них обходились. О быстрой корректировке исторического периода или биографии древней знаменитости тогда не могло быть и речи: нужно внести изменения в документы, распространить их в средствах массовой информации, дождаться, пока эти изменения утрясутся в общественном сознании и только тогда начнётся воздействие на мемориум.

То ли дело сейчас: описал суть корректировки, отнёс задание мемпрограммистам, они подготовили программу для мнемотрона, отладка-компиляция-запуск — и получай изменение прошлого! Мнемотрон выполняет роль и средств массовой информации, и общественного сознания. Единственная проблема — подобрать подходящее давление, чтобы, с одной стороны, преодолеть сопротивление мемориума, с другой — не перестараться, ибо избыточное давление может привести к появлению ненужной паразитной альтерны.

Неторопливые меминженеры не спешили спасать своего коллегу Твердынина, застрявшего в сталинской эпохе: мемкапсулы подготовили только через час, когда Виктор допивал третий стаканчик кофе. Но зато какие это были капсулы! Меморист таких и не видел никогда! В университете в лаборатории стояли две простенькие, неизвестной сборки, похожие на деревянные гробы. А тут, словно в старых фантастических фильмах — огромный зал с двумя десятками полупрозрачных куполов-капсул. Возле каждой — стол с монитором, на котором отображалось состояние погружённого. Все капсулы были оснащены системами жизнеобеспечения для погруженцев, включая подкачку питательных смесей, противопролежневыми вибромассажёрами, полезными при многодневных погружениях, регуляторами кислорода и прочими удобствами, которых в университетских гробах не было и в помине.

Лишь одна мемкапсула в зале была занята. В прозрачном куполе, стоящем возле стены, лежал пропавший Твердынин. Интересно получается: лежит человек здесь, а разум его в это время витает где-то в иных эпохах. Где он сейчас, несчастный меминженер, в какую переделку попало его сознание?

Разговорчивый мемтехник подвёл Виктора к приготовленной капсуле и велел лечь на спину. По небольшой приставной лесенке меморист забрался под купол и послушно улёгся, успев заметить, что в соседнюю капсулу укладывают его нового напарника.

— Что из обвеса возьмёшь, уважаемый? — улыбаясь, спросил Холодова мемтехник.

— Много не буду брать, — сухо ответил Виктор, покривившись от «уважаемого». — Пулезащиту усиленную, выносливость, противоожоговое что-нибудь, прямую мемсвязь с Бурлаковым синхронизировать не забудь… Ну и стелс-режим на всякий случай. Персометр, само собой.

Без последнего свойства в мемориуме чувствуешь себя слепцом. Удобная штука — персометр: смотришь на аборигена, активируешь свойство прищуриванием, и над персонажем появляется аура. Красная — чистый прошляк, жёлтая — порожденец, а зелёная — наш брат, совр: мемтурист или мемконтролёр заблудший.

— Немного боевой магии? — предложил мемтехник с интонациями базарного зазывалы. — Всё-таки Харьковский котёл, мясорубка же там…

— Нет, не надо, — отказался Виктор. — Обойдёмся без мистики. Я не хочу попасть в лапы особистам за колдовство.

— Хозяин — барин! — ухмыльнулся зазывала, развернув монитор к себе и начав колдовать над оснасткой погруженца, которую все технари поголовно называли обвесом. — Но силовую подкачку я тебе всё-таки смоделирую. На всякий пожарный.

Активацию этой подкачки он сделал простенькую: нужно лишь стукнуть друг о друга носки сапог. От голосовой активации Холодов отказался наотрез: не хотелось зубрить заклинания.

— Знаешь, что мне пришло в голову? — спросил вдруг мемтехник, елозя по сенсорному экрану гибкими пальцами.

«Не знаю и знать не хочу», — подумал Виктор.

— Вот мы отправляем в мемориум погруженцев пачками, снабжаем их суперспособностями — магией. Чтобы они были защищены, могли чувствовать себя комфортно. А что видят прошляки? Колдунов, которые с помощью словесных заклинаний или жестов побеждают врагов, проходят сквозь стены, запрыгивают на пятый этаж… И отражают все эти чудеса в легендах, сказках, мифах, которые мы потом читаем. Что, не так разве? — До чего технический персонал любит рассуждать на отвлечённые псевдонаучные темы!

У Виктора был один похожий аспирант, философствующий мыслитель, к тому же одолеваемый стремлением проверять свои идеи на практике. Его заклинило на «парадоксе убитого дедушки». Для проверки он нашёл в мемориуме своего дедулю и убил его, хотя до этого был уверен, что злодеяние не удастся в силу принципа самосогласованности Новикова. Вернулся убийца и ещё больше удивился, что мир не изменился, не возникла иная ветвь истории. Возвратился в мемориум и снова убил многострадального прародителя. Потом ещё раз, ещё, ещё… Несчастный дедушка так часто погибал и снова возрождался в силу инерции мемориума, что превратился в фениксоида — живого и мёртвого одновременно. Кот Шрёдингера удавился бы от зависти!