Бой на Калиновом мосту - народные сказки - Страница 78

— Выручил меня! Где бы ни был, я тебе помогу. Отец твой послал гонцов всем державам, а ты меня выпустил. И тебя выгонят, а ты пойдешь в другое царство-государство. Вспомяни меня, я тебя возьму. Потом, значит, живи-поживай…

Вот собираются государи разные. Так и говорят вечером:

— Завтра посмотрим, какой там богатырь Сам-как-сам — голова велика.

А Иван-царевич стоит тут.

— Папа, — говорит, — его нету. Вот так и так, его нет. Он лук вырвал из рук у меня. За лук я его выпустил…

— Как же ты мне сделал бесчестье?!

— Я виноват, папенька.

— Завтра убирайся из государства. Чтоб тебя не было! Обесчестил ты меня! Со всех держав приехали…

Выслал его вон из города. Пошел Иван-царевич дорогой. (Раньше ведь железных дорог не было.)

А в том государстве жил Ванюшка, Пономарев сынишка. Память у него была плохая, и он балованный был. Папироски покуривал. Экзамены не сдал. И тогда отец выгнал. Вот Иван-царевич пошел, а тот догнал его.

— Иван-царевич, пойдем вместе!

Идут они степями. Захотел пить Иван-царевич. Смотрит — родничок, а вода далеко — туловищем напиться, а рукой не хватить.

Иван-царевич и говорит:

— Ванюшка, Пономарев сынишка! Как бы напиться?

— А нагнись. Я за ноги подержу тебя — и напьешься.

Так Иван-царевич напился в роднике и голову смочил.

— Тащи меня вон!

— Не потащу! Если одежду свою отдашь — вытащу.

— Ладно. Чем мне пропадать, возьми мою одежду.

А тот хоть хочет пить, а держится.

Когда Иван-царевич попил этой воды, ещё хуже захотел пить, а Ванюшка, Пономарев сынишка все терпит. А одежда у него царская уже переодета. Как сказано — так и переодел.

— Эй, Ванюшка, Пономарев сын, я пить горазд хочу!

Вот и второй колодец попадает. Такое расстояние Опять — рукой не достать, а туловищем можно.

— Я за ноги придержу, — Ванюшка, Пономарев сынишка говорит.

Иван-царевич нагнулся, попил, голову помочил.

— Тащи, — говорит, — меня, Ванюшка, пономарев сынишка!

— Я тебя, — говорит, — вытащу, если ты меня будешь звать Иван-царевич, а я тебя — Ванюшка, пономарев сынишка.

Иван-царевич говорит:

— Ладно! Только тащи меня.

Вот они пришли в чужой город. У государя там наследника не было. Так он взял Ванюшку, Пономарева сынишку, а Ивана-царевича на конюшню конюхом поставил. Пришло время — в степь направляют конюхов — ему тоже норму дают.

А Ванюшка, Пономарев сынишка (это Иван-царевич) и не знает ничего конюхом. Что темная ночь. Как выгнали жеребят, они разбежались, а Иван-царевич заплакал.

— Сам-как-сам, Чудо Поганое, я тебя выручил, а себя выучил…

А Сам-как-сам, Чудо Поганое, тут и есть, в коляске приехал:

— Иван-царевич! Вот и я!

Чудо Поганое сказал своим пастухам:

— Кормите и поите лошадей, чтобы гривы были заплетены и такого-то числа доставьте сюда. Где ему сотню жеребят спасти!

Взял он Ивана-царевича в коляску — и в свой дворец.

А у этого Сам-как-сам, Чуда Поганого, было три дочери. Вот он говорит:

— Это Иван-царевич — спаситель мой, избавитель мой. Он пожалел, выпустил меня на волю. За ним ухаживать надо. Переодевать каждый день белье и баньку топить.

Тогда за ним старшая дочерь стала ухаживать: белье дает, переодевает. Кушать — все, что угодно. И музыки разные.

И месяц прошел.

Вот была для него банька стоплена. А он и числа не знал. Ему не протянулся месяц — как у отца родного.

— Иван-царевич, завтра надо тебя представить, и все… Опять свое одень.

И дает ему старшая дочерь подарок — бриллиантовый камень — бриллиант — так и блестит, и полотенце — вышито серебром, золотом и жемчугом.

— А кому их дать?

— А государевой дочери.

— За какую цену?

— За один поцелуй. Поцелует и отдай. А если она скажет: «Где камень нашел?» — говори: «В степях». Лошадей загонят Чуда Поганого пастухи невидимые. Когда ты пригонишь табун в город, государь спросит: «Чьи это лошади, и какой князь пустил?» — «Твои — скажешь, — батюшка».

Пошел он.

Тогда государь невидимый стоит на балконе с государыней и с дочкой. И этот наследник, который Ванюшка, с ними (а государь думает — это Иван-царевич). Видят, какие лошади хорошие у Ивана-царевича.

— Три дня будешь кушанье мое кушать, — это государь Ивану-царевичу говорит — конюху.

А Иван-царевич в конюшню идет, говорит:

— Сегодня царевну поцелую! — похваляется.

Конюх другой говорит:

— Дурак! Тебя расстреляют!

Как огонь зажгли, вынул Иван-царевич бриллиантовый камень — бриллиант, обтер об полотенце. А царская дочерь выходит из комнаты. Видит свет.

— Какие вещи у Ванюшки, Пономарева сынишки! Посылает прислугу.

Ванюшка, Пономарев сынишка! Где вы такие вещи достали?

— В степях, — говорит, — барышня!

— Не продашь, — говорит, — царевне?

— А хоть вы купите! Поцелуй меня — и бери.

Та в обиду. Приходит к царской дочери и говорит там тихо:

— Это Ванюшка, Пономарев сынишка нашел бриллиантовый камень и полотенце. Это от него и свет. Он и блестит.

— А продает?

— Он сказал, если поцелую — отдаст! Вот такой…

— Глупости! Это за миллион нельзя купить, такие вещи.

Царская дочерь в плед закрылась большой и пошла к конюху.

А он кушает, перед ним эти вещи горят, и огня не надо.

Села она к нему. А он заговорил по-англичански с ней и по-французски. Знает и по-турецки. И она с ним.

Ему уже пятнадцатый год.

— Где вы, — говорит, — достали такие вещи?

— В степях.

— А что, дорого?

— А поцелуй меня и бери.

Она сейчас же платком утерлась, взяла его за ушки, поцеловала и ушла.

Прислуге говорит:

— Вот глупый — миллионы за поцелуй отдал!

Тогда государь на третий день опять дал Ивану-царевичу сотню жеребят.

Опять в степь его отправляет. Он уже плакать не стал, вышел за город, сказал:

— Где мой Сам-как-сам, Чудо Поганое?

А Сам-как-сам, Чудо Поганое, уже тут есть, в коляске приехал.

— Иван-царевич! Вот и я! — А своим пастухам сказал: — Кормите жеребят и поите! Чтобы гривы были заплетены и такого-то числа доставьте их сюда.

Взял он Ивана-царевича в коляску — ив свой дворец… (Да, да. Опять пастухов своих назначил, те пасут.)

Приезжает Иван-царевич к Чуду Поганому. Там его как родного брата встречают, что он папу сохранил. Вот Сам-как-сам, Чудо Поганое, и второй дочери говорит:

— Теперь вы его одевайте и омывайте и подарочек ему подарите.

(А большая дочь Ивану-царевичу ещё вороного коня подарила — с трехглавым змеем воевать. А средняя рыжего подарит.)

— Доченька, ухаживай за Иваном-царевичем! Одевай и омывай его?

Забавляли его, да. Разные музыки были. Скоро месяц прошел.

— На, — средняя дочь говорит, — камень бриллиантовый — того больше; полотенце — на! Лошадь бери рыжую. В левое ухо влезешь, в правое ухо вылезешь — будет тебе меч-кладенец и копье. А бриллиантовый камень за поцелуй отдай царской дочери.

Богатырь Сам-как-сам, Чудо Поганое, взял его в коляску, повез. Опять пастухи невидимые согнали лошадей Ивану-царевичу в конюшню. Тогда государь говорит:

— Ванюшка, Пономарев сынишка, мое кушанье будешь кушать. Хорошо отличаешься, животов ^[84] хорошо бережешь. Не совестно в коляску запрягать.

Иван-царевич опять хвастает конюху:

— Сегодня буду царскую дочь целовать!

— Молчи, дурак! Тебя расстреляют!

А он:

— Буду! — И больше ничего.

Опять вынимает бриллиантовый камень и полотенце развертывает. Тогда царская дочерь и говорит прислуге:

— Иди!

Та приходит на кухню, видит, Иван-царевич сидит и перед ним такие вещи.

— Где вы это достаете, Ванюшка, пономарев сынишка? — В степях, — говорит, — достаю!

— А сколько стоит? За сколько отдашь?

— Поцелуй — отдам!

— Нет, — говорит.

А царевна опять пришла, поцеловала.

— Какие миллионные вещи дает мне за пустяки, за поцелуй! — говорит.

Вот три дня погулял. Последнюю сотню жеребят государь дает.