Бой на Калиновом мосту - народные сказки - Страница 55

Ну он из темницы к матери своей отправился. Матери не очень было любо, что он живой воротился.

— Извольте, матушка, я привёз вам, чего вы желали!

Она, конечно, как здоровая, взяла выкинула в нужник. Сама опять к этому Бурзачилу в темницу и пошла. Приходит.

— Живой, — говорит, — приехал Иван Царевич! Чего бы с ним сделать?

— Пошли его сейчас же! В такой-то стороне есть змей о шести головах, оттуда, я знаю, ему живому не приехать!

Вот Иван Царевич приехал. Коня спустил в зеленые луга, а сам не успел ещё откушать, а служанки опять бегут за ним. И говорят:

— Иван Царевич, маминька помирает, вас зовет туда к себе!

Он знает, что она нарочно, но что станешь делать! Не хотелось идти, а надо. Пошел к своей матери. Приходит.

— Что вам, маминька, угодно? — говорит.

Она на его сбраннила, всяко его стала ругать и говорит:

— Вот, разбойник, пьешь да гуляешь, а мать умирает!

— Мне, — говорит, — и поесть ещё не пришлось! Ито вам угодно, маминька?

— Да вот поезжай в такую-то землю, есть там змей о шести головах. Мне снилось, будто бы ты убил этого змея и привез легкие печени, я бы помазалась и будто бы мне легче село от этого лекарства.

— Рад стараться, — говорит, — маминька, за вас, только благословите, маминька, — говорит.

— Ну, вот тут тебе ещё благословенье! Поезжай знай!

Он вышел опять к своему коню и обсказывает. Конь и говорит:

— Ну, Иван Царевич, надевай на меня шестеро латы железные и на себя железные!

Шесть верст не доедем, а огнем начнет палить.

Вот он так и сделал, как ему конь говорил. Вот и отправились опять в путь-дороженьку. Шести верст ещё не доехали, а огнем начало уже палить. Как версту проехали, одни латы стаяли. Как все эти пять верст проехали, стаяли все латы. Как доехали, конь и говорит:

— Смотри на волосинку! Корчится, корчится, а как спрыгнет, ты маши на правую руку!

Вот он так и сделал: махнул на правую руку — все шесть голов и смахнул. Вынул опять эти легкие печени и отправился взад. Приезжают. Они не думали, что он живой воротится, а он и приезжает. Приехал в свое царство и опять зашел в темницу и говорит:

— Верно ты, Бурзачило, смеешься надо мной?! Он и говорит:

— Ах, Иван Царевич, не ты бы говорил, не я бы слушал!

Приходит к своей матери, дает ей опять эти печени. Ну, опять таким же образом выкинула эти печени. Он опять спустил коня в зеленые луга. Только сам сел кушать, не поспел ещё кончить обеда, за ним опять кухарки бегут. Ей опять сказал Бурзачило:

— Пошли в такую-то сторону, там есть змей о девяти головах. Тому уже живому не уехать!

Вот кухарки за ним побежали:

— Иван Царевич, маминька помирает!

Не горазно любо ему, а все-таки надо мать послушать. Отправился к ней. Она лежит, охает такую беду, а сама хоть бы что. Опять начала его бранить:

— Пес, разбойник, всё пьешь да гуляешь, а не знаешь, что маминька помирает!

Ну он ей и говорит:

— Что вам, маминька, ещё угодно?

— Да вот в такой-то стороне есть змей о девяти головах. Вот мне снилось, что если бы ты съездил и привез легкие печени, я бы помазала, то здорова бы была.

Он и говорит:

— Рад бы, маминька, стараться, да благословите, — говорит, — меня!

А в те разы, как мать не благословит, он пойдет к крестной матери, та и благословит. Так и в этот раз пошел к ней, она и благословила. Он опять вышел в чистоте поля и крикнул своего добра коня.

Вот конь прибежал. Он опять ему обсказал, какую службу ему задали. Он ему и говорит:

— Надевай железны латы на себя, девять оплаты ^[44] железные на себя и на меня, потому что девять вёрст не доедем — огнем начнет палить!

Вот он так и сделал, на себя девять надел и на коня. Вот и отправились в путь-дороженьку. Вот этот добрый конь бежит, земля дрожит, горы и долы перескакивал, реки и озера хвостом покрывал. Вот ещё девяти верст не доехали, а огнем уже начало жечь. Что версту переедут, то латы стают. Так восемь верст переехали, восьмеро латы сгорели. Вот этот конь и говорит опять:

— Смотри на эту же золотую волосинку! Корчится, корчится, а как спрыгнет, так и маши на левую руку!

Вот он все глядел на эту волосинку. Корчилась, корчилась, — спрыгнула, — он левой рукой все девять голов и смахнул.

А эта царица, как он уедет, к этому Бурзачилу в темницу да с ним и любезничает. Вот и сошла к нему и разговаривает:

— Теперь не воротится живой!

Вот как он смахнул эти девять голов, а этот змей махнул хоботом^[45] да его из седла и вышиб, Ивана Царевича. Вот как вышиб его из седла, а он несколько дней, несколько ночей не спал, как вышиб змей, так и заснул богатырским. А это чудо и издохло на Иване Царевиче. Вот этот конь постоял, постоял, подождал и думает, что его до смерти убило. Не одни сутки стоял он, все тосковал по своем всаднике. Конь и побежал во свое царство один, Иван Царевич спать остался. Вот и проспал девять дней и девять ночей.

А этот конь прибежал в царство, а мать обрадовалась:

— Видно, ожёг моего сына этот змей!

Бурзачило поганое вышел из темницы. Она привела во дворец, так как бояться ужe нечего было. Начали пить и веселиться. А коню не село никакого почёта, спустили в зеленые луга и гуляет. А Иван Царевич проспался на девятые сутки, увидел, что на нём это чудище лежит.

— Ах ты, поганое мясо, куда завалил свой хобот! Сбросил это чудище. Видит, что коня нету, закручинился, не знает, что делать, не знает, куда идти. Погоревал, покручинился и поплакал: не знает, в какую сторону и идти. Вот и пошел, куды глаза глядят.

— Куды-нибудь да выйду! — говорит.

Шел, много ли, мало ли места, дошел до маленькой избушки, в лесу одна избушка стоит. В этой избушке сидит старый-старый старик слепой. Вот его сразу и узнал, не видит, а узнал.

— Здравствуй, Иван Царевич! — говорит.

— Здравствуй, дедушка! — говорит.

— Далеко ли вас бог понес, Иван Царевич?

Он ему все подробно рассказал, из какого царства, по каким делам.

— Ну, Иван Царевич, я, — говорит, — вашего батюшку знал прежде!

А Иван Царевич и спрашивает:

— Что это у тебя глаза-то диким мясом заросли?

— Да вот в одной битве поранили меня, вот эдакое мясо и наросло на глазах.

— Не можешь ли меня, дедушко, в какое-нибудь жилье свесть?

— И рад бы стараться, Иван Царевич, да не могу! Подвяжите мне чем-нибудь это мясо дикое, тогда можно!

Вот он взял снял ремень с себя, подвязал ему глаза. Вот и отправились. Этот старичок впереди идет, а Иван Царевич сзади. Вот шли, шли лесом, много места шли, вышли на чистую поляну и увидели преогромное царство.

— Вот, Иван Царевич, — говорит, — недалеко царство!

— Ну, теперь, дедушко, я и сам дойду! Спасибо! Воротись взад.

Вот дал ему несколько денег, что он довел его до жилья, и распростились с этим старичком. Ремень отстал. Хотел взять его, а старичок и стал упрашивать.

— Оставь мне ремень, Иван Царевич, мне не дойти взадь будет!

— Ну, дедушко, пущай тебе ремень!

А сам и отправился в это царство. Приходит в царство и просится ночевать. А этот царь и говорит служанкам:

— Спросите, разгадает ли он сны? Если он разгадает моим трем дочерям сны, то пущай ночует и берет любую дочь, замуж, а нет — то голова долой!

Вот этот Иван Царевич задумался. «Кто знает, что им приснится? Как разгадать?» Подумал, подумал: «Идти — куды я пойду? Все равно смерть!» Взялся эти сны разгадать. И сказал кухаркам, что «разгадаю эти сны». Вот его там отвели на ночлег. Он спросил, где у царских дочерей спальня, и отправился в эту спальню. И стал следить, всю ночку не спит. Эти дочери полежали недолго с вечера. Потом стали вымылись. Сходили в кладовую и помазались — оператели; потом из другого пузырька взяли — окрылатели. Они не поспели выйти из своей спальни, он не будь плох, увидел, куды они ставили эти баночки, тоже помазался и тоже оперател и окрылател. Вот они и полетели, эти царские дочери, полетели — и он за ними сзади. Но те старшие были попроще, а третья похитрее была. Говорит сестрам-то: