Ты будешь мой (СИ) - Сакрытина Мария - Страница 32

Лето перевалило за середину, когда туман вошёл за мной в Вечный лес.

Я ненавижу леса — почти так же, как море. Мне уютно только в горах, где голый камень. Впрочем, лес тоже не питал ко мне любви: он норовил порвать мне одежду, тянулся — схватить за волосы или проткнуть сучками глаза. Потому меня везли в закрытой повозке — магию, позволявшую ей парить над землёй, я поддерживала сама, и на это тоже уходили силы. Но результат того стоил.

Фэйри устраивали ярмарку, посвящённую летнему фестивалю — ровно неделю. За эту неделю я надеялась успеть разделаться с ними. В конце концов, вся Гленна мне была не нужна, чтобы припугнуть Зелёную колдунью. Только до озёр Кенины. Десятки священных рощ — и много-много качественного леса. Рабы. И прекрасные товары, которые привезли торговцы с побережья на ярмарку.

Под видом торговки я с десятком телохранителей въехала в первую деревню. Пришлось пересесть на телегу и на время запереть в себе магию. Остальные пограничники подошли ближе к вечеру — до захода солнца, я знала, что ночи в Гленне опасны, и эту проблему тоже нужно было решать.

Но всё прошло как по маслу. Зелёные колдуны вызвали духа дерева-покровителя их деревни. Дух потянулся к отряду пограничников, и удара со стороны не ждал. Я накрыла его туманом, спеленала, усыпила — и открыла холм фэйри навстречу гаснущему солнцу.

Фэйри боятся темноты.

Я оставила солдат наводить в деревне порядок — вытаскивать зверьков из их дупел, а сама возводила вокруг деревни ограждения из земли и камней. С последними лучами солнца моя работа была закончена — но в деревню я не вернулась.

Нужно было сделать кое-что ещё.

Хроники нашего рода рассказывают, что когда-то мы и зелёные фэйри были одной семьёй. Но что-то произошло — что-то, заставившее Гэвину собрать людей и бежать на север, в негостеприимные горы. Фэйри, которых я допрашивала, уверяли, что виной наложенное Гэвиной заклинание — темнота, забирающая людей и фэйри, жуткое чудовище, не дух, а мерзость, непонятно что. Наши же хроники упоминали рабство: якобы от него бежали будущие дугэльцы. Я не верила: зверьки и мы, люди, не можем быть родственниками, даже дальними. Это как породниться с собакой. Или — вернее — с крысой.

Но в описанном фэйри ночном чудовище я находила очень много сходства с туманом. О том говорили и наши хроники, вскользь упоминая проклятье Гэвины. Я рассудила, что королева тумана должна иметь власть и над этим ночным кошмаром. Как Гэвина. Собственно, на этом и держался мой план — если бы у меня не получилось, я и мои люди были бы мертвы. Но я знала, что всё получится. Я верила пыльным свиткам больше, чем отчаянным воплям фэйри в пыточной о том, что над темнотой ни у кого нет власти.

Последний солнечный луч догорел, запутавшись в ветвях — и навалившаяся тьма взглянула на меня тысячами глаз. Мне чудилось, что я слышу тяжёлое дыхание, и земля вокруг вибрирует.

Да, это очень напоминало мою первую встречу с духами тумана.

Я улыбнулась и шагнула к глазам. Мглистые, туманные щупальца обвили мои руки, захлестнули шею. Я наклонила голову, потёрлась щёкой.

Это «чудовище» было совершенно точно живым, сильным — его прямо-таки распирало от собственной силы — и одиноким. Оно пожирало всех, кто был недостаточно силён, чтобы справиться с темнотой и её одиночеством. Всё это шлейфом шло за сгустком тумана и делало его таким кошмарным для других.

А я тоже всегда была одна. Я знала, каково это, и не боялась.

Я спокойно шагнула в темноту — и она приняла меня и убаюкала, как баюкали в Битэге духи тумана. Я спала той ночью крепче и спокойней, чем дома, и сотни голосов пели мне колыбельную, а сотни глаз следили за тем, чтобы никто не причинил мне вред.

Никогда не понимала, почему все так боятся темноты…

Перед рассветом я привела это чудовище во взятую нами деревню. Стоящие на коленях фэйри со страхом смотрели, как я выхожу из тьмы, окутанная предрассветным туманом. Я знала, что темнота теперь будет моим союзником. А эти фэйри, скованные страхом, больше не сопротивлялись.

Хорошо помню: горький запах прелой листвы, влажный холод, пробирающий насквозь, букеты маков и колокольчиков — скукожившиеся, почерневшие лепестки и листья. Ветер качал голые деревья — все листья с них облетели — и шорох веток напоминал кладбищенский. Мне на голову свалился мокрый маковый венок — я не стала его снимать. И очень хорошо помню ужас в янтарных глазах одного фэйри, почему-то напомнившего мне Рэяна. Я оставила его себе, а позже, днём, взяла в свою повозку, но при свете солнца он уже не был похож на моего жениха — и я дала ему свой кинжал, которым зверёк, не спуская с меня глаз, перерезал себе горло, а я аккуратно сцедила его кровь во флягу — пригодится для заклинаний, да и силу, если понадобится, восстановит отлично.

Я построила в той деревне круг камней и принесла в нём три жертвы. Остальных фэйри через портал вместе с трофеями мы отправили в Дугэл. Кроме двоих проводников, на которых надели ошейники и заставили показывать дорогу.

Следующую деревню мы взяли легко — если забыть про глупый случай, когда рабы-проводники попытались завести нас в болото. Пришлось скормить их трясине и потерять полдня. Но так даже лучше получилось: я успела открыть очередной холм фэйри на закате — и припугнула их темнотой. А мои пограничники наводили потом порядок — пока я отдыхала, завернувшись в чёрный туман.

Вот дальше пошло сложнее — зверьки сообразили, что ночью мы непобедимы. И что если убить меня, с моими людьми они разделаются легко. Пограничники, конечно, были сплошь магами — но магами земли и не самыми сильными. Защищать меня волшебством так далеко от Дугэла они не могли. А я не могла тратить силы на щиты.

На нас сыпались стрелы, на нас насылали духов деревьев — всё это днём. Ночью я закапывала тела моих охранников и прикидывала, как надолго хватит оставшихся в живых. Одна я в Гленне — пусть и со всей своей магией — долго не выдержу. Лес меня сожрёт и облизнётся.

После четвёртой деревни — и двадцати трупов дугэльцев — я нашла выход. Колдовать с темнотой оказалось сложнее, но она всё-таки меня поняла: и в пленных зелёных колдунах поселился чёрный туман. Наутро я отпустила их — за одни только сутки Гленна до границ Вечного леса на востоке покорилась мне. Проклятые фэйри отлично справились с другими зверьками — они понимали свою магию лучше меня. И теперь сами отправляли новых рабов в Дугэл. Я следила за ними через туман и была довольна. С десяток таких проклятых я отправила Зелёной колдунье с посланием. Оставалось надеяться, что ведьма не запрётся в своём холме и соизволит поспешить с подписанием мирного договора на моих условиях.

Утром следующего дня мы вышли к лугам и захватили никэльский торговый обоз — никэльцы пытались возмущаться, намекая, что они тоже люди и с Дугэлом не враждуют. У Дугэла вообще нет врагов, сообщила я их главному, только слуги. Служить никэльцы не захотели — мы подарили их трупы лесу. Закапывать, тратить напрасно силы мне совсем не хотелось.

А днём объявились воздушные фэйри. Луга, оказывается, были их землями — и проклятые зверьки обстреляли нас с воздуха, я еле успела прикрыть отряд туманом.

«Ваше Величество, — уговаривал меня потом комендант Восточной крепости, — нам нечего им противопоставить, и нам не нужны их луга, здесь нет деревьев, давайте вернёмся в лес».

Да, и признаем поражение. Я лучше всех знала, что если показать слабость хоть раз, помнить о ней враги будут до самой смерти.

«Но госпожа, они же в воздухе. Мы не можем стрелять в ответ в тумане», — настаивал комендант.

Когда они в воздухе — да. Но когда-то же эти птички садятся на свои насесты — и тогда мы можем до них добраться.

Магией и упрямством (а также парочкой фэйрийских жертв) я нашла их «насесты». Утёсы над Кениной, пещеры — камни. Я дождалась ночи, окружила эти утёсы. А потом заставила камни танцевать. Утёсов тех больше нет. Поголовье воздушных фэйри, полагаю, тоже уменьшилось — крылатые рабы в Дугэле не нужны, рассудила я. Да ещё и такие упёртые. А я ведь пыталась поговорить с их предводителем той ночью — он плюнул мне в лицо. Скованный, беспомощный. И всего-то пыталась узнать, где соседние «насесты».