КК -12. Часть 1 (СИ) - Котова Ирина Владимировна - Страница 36

— Предложите другой выход, Жак. Может, вы успеете за это время подготовить большую клетку, в которую поставите кровать? Или запрете в кладовке? Я могу потерпеть, но не хотелось бы — мне сейчас сложно в помещениях, в которых нет притока свежего воздуха. В покоях меня оставлять бесполезно, даже если закрыть ставни — что мне помешает их открыть руками, не приходя в сознание? Или выломать — я своей силы не знаю, к сожалению. Сокровищницу я просто открою изнутри. А вот железные решетки и двери я вряд ли смогу выломать.

— Но камеры в подвале, леди Марина! — он так негодующе хмурил брови, что лицо его стало похоже на сморщенный лимон. — Там холодно, сыро, каменные лежаки, кандалы… рукомойник и сортир там же. Раньше бы я вас сам туда отвел, но сейчас… — он глянул на мой живот и деликатно кашлянул. Посмотрел на Осокина в поисках поддержки. — Капитан, что вы скажете?

Старик как обычно упрямился, но если раньше меня это раздражало, то сейчас я была на удивление спокойна.

— Нужно выбирать из имеющихся вариантов, — ответил Осокин, — и пока что Марина Михайловна права: камера подходит лучше всего.

— Жак, давайте так, — примирительно сказала я. — Если до вечера вы найдете другой вариант удержать меня, я его приму. А на случай, если нет — попрошу слуг подготовить мне камеру. Это всего на несколько ночей, как я надеюсь. Буду считать это приключением. Тем более, что я буду там не одна. Андрей Юрьевич не оставит меня без охраны.

— Нет, конечно, — Осокин склонил голову.

Леймин пожевал губами и буркнул:

— Все сделаю, моя госпожа. Но… нужно было рассказать нам раньше.

— Нужно было, — согласилась я. — Но я не хотела. Однако признайте, что со мной становится проще, правда, Жак, капитан?

Они не ответили, скрестив на мне взгляды — но я не смутилась.

— У меня прогулка с леди Шарлоттой, — сообщила я Осокину, вставая уже с некоторым трудом — он подскочил, подал мне руку.

— Гвардейцы будут ждать у выхода, — понятливо кивнул он и открыл мне дверь. Я вышла — пусть все обсудят наедине.

День, несмотря на утренний небольшой шторм, выдался жарким и прошел в хлопотах. Во время утренней прогулки я рассказала свекрови о своих полетах и ночной встрече с Люком, но она ни слова упрека не произнесла.

— Я уже привыкла, что ты очень необычная невестка, Марина, — сказала она, покачав головой. — Но я знаю своего сына. Именно ты и нужна ему.

Мы привычно прятали тревогу в делах и следили за новостями из Нестингера — их было немного, потому что все силы были брошены на битву, и никто не стал бы слать радиограммы круглые сутки. Ани прислала птицу с добрым известием, что на помощь Люку полетел Нории и несколько десятков бойцов, и что Энтери с драконами вернется в Вейн через пару-тройку дней.

Ко второй половине дня море успокоилось, а вот из Рудлога пошли тревожные новости — о том, что началось наступление на Иоаннесбург, и меня накрыло такой тревогой, что я бросила письма от просителей и дела герцогства, посидела, купая руки в камине, а затем в кои-то веки напросилась на плановую операцию к доктору Кастеру, потому что это был единственный способ сделать себе эмоциональную анестезию.

К вечеру мы знали, что в Нестингере идут затяжные воздушные бои, но наши войска уже вошли в центр Норбиджа. Знали от агентов Леймина и то, что на окраинах Иоаннесбурга уже появились инсектоиды и идет их зачистка. Что моя сестра Василина лично принимает участие в битве.

Я поужинала, не чувствуя вкуса еды. Позвонила Мариану, хотя ему сейчас точно было не до меня — но он не взял трубку, набрала Катю — она оказалась вне зоны действия сети.

К тому моменту, когда пришло время ложиться спать, я не знала, куда себя деть. Выпила успокоительное, спустилась с Осокиным и Марией, которая с невозмутимым лицом несла поднос с молоком и печеньем, в подвал — там было свежо и меня эта свежесть отрезвила.

Завтра с утра уже будет новая информация. А сейчас нужно уснуть, чтобы не навредить ни себе, ни детям.

В камере сделали чуть ли не гостиничный номер — постелили ковер, поставили торшер и небольшой обогреватель, застелили кровать. Осокин поклонился, пожелал спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — рассеянно откликнулась я, глядя на маленькое застекленное окошко под потолком, закрытое железной решеткой снаружи. Посмотрела на закрывшуюся тяжелую металлическую дверь. Побродила по камере, налила себе горячего молока из кувшина, выпила. Выключила торшер и легла спать. И заснула, на удивление, почти сразу.

Во сне мне виделось, как я мечусь по камере, врезаясь в стены, вопя от ужаса и тревоги, как бьюсь в дверь, оставляя черные подпалины. Как раскрывается дверь, и мужчина со знакомым лицом кричит мне, расставив руки:

Марина Михайловна, успокойтесь! Нельзя улетать! Успокойтесь, успокойтесь… вы сожжете тут все!

Я кидаюсь к нему, но почему-то не пролетаю в дверь — возможно, потому что помню, что там дальше много камня и нет свободы. Я снова кричу от ярости — и поворачиваю к окну, туда, где стекло и толстые прутья, сквозь которые мне не пробиться.

— Марина Михайловна!

В какой-то момент я осознаю себя, опускаясь ниже — и мне становится очень горячо, и я засыпаю, полная тревоги, страха и желания куда-то лететь.

Вечер 5 мая, Нестингер, Нории Валлерудиан

Почти у щита Нории мелькнул хвост Таммингтона, который, отвлекая на себя внимание раньяров, заложил большой круг над долиной. Хвост хлестнул туда-обратно, и сверху полетели несколько изломанных стрекоз.

Сейчас в большинстве своем они атаковали без всадников, самоубийственно и бесстрашно, и Нории то и дело проносился сквозь стаи раньяров в надежде найти того, кто ими управляет на расстоянии. Он уже заметил, что одного всадника может сопровождать до десяти привязанных стрекоз, которые тот отправляет в атаку, как боевых псов.

Сейчас лорд Роберт отбивался почти от сотенной стаи, и это было действительно опасно.

На поле боя опускались сумерки, судя по вспышкам выстрелов, наземные отряды уже дошли до центра убеленного города и там перемалывали ожесточенное сопротивление идут.

«Где Дармоншшшир? — прошипел припыленный герцог. Он так и не успел за прошедшие часы смыть мел, двигался замедленно, словно сонно, и щит его потускнел — так много раньяров шло на таран. Смерчи его уже иссякли и на новые не было сил. — Он давно долженссс былссс вернутьссся!»

«С полчаса назад видел у дальних холмов», — ответил Нории, качнув головой на север.

«Яссс только что слетал туда, — сообщил убеленный Тамми, — его нигдессс нет. И… я плохоссс еще вижуссс ауры, но егоссс аурусс не увидел ссссовсем. Поссслал тамсс мысссленный зов — не отвечаетссс. И артиллерияссс врагассс еще работает в тех холмахсс. Он бы никогда не оставил нассс под ударомсссс. Неужели выдохсссся и усссснул где-то в лессссу?»

«Он был полон энергии», — возразил Нории, оглядывая холмы. Таммингтон был прав: мощная аура Дармоншира должна была кружиться медленным вихрем выше вершин даже если он скрылся где-то за ними, но ее не было видно. Последний раз Нории заметил Люка у холма, от которого сверкали всполохи огненных орудий, затем — ныряющим за другой. Но вновь собравшиеся в массовую атаку стрекозы заставили Владыку переключить внимание на них: нужно было не только прикрывать Таммингтона, но и приглядывать за драконами крыла Четери, ибо потерять тех, кто только вчера воскрес, было бы несправедливо и больно. Хотя все они понимали, на что идут.

Он еще раз покрутился, осматривая горизонт в поисках знакомой ауры. Пустота — и это дракону очень не понравилось.

«Я сам слетаю к холмам, посмотрю ближе, — сказал он Таммингтону, который в окружении десятка драконов отчаянно и устало дробил клювом стрекозу за стрекозой. — Мне нужно минут пятнадцать, продержишься? Не уснешь?»